Кристина думала, что если будет вести себя нормально, делать нормальные вещи, иметь нормального приятеля, то ее жизнь пойдет другим курсом. Нормальным.

Вот так она прибыла в Дартмут. Она упорно училась, помогала в «Красных листьях», играла в баскетбол, встретила чудесного человека.

Джим и Кристина действительно пытались выстроить нормальные отношения. Даже после Шотландии, даже после четырех месяцев, что она провела там, не вспоминая о Джиме. Они все же пытались вернуть все назад, на правильную дорогу. Она думала, что он ей нужен. Он не был лоботрясом и бездельником, нахалом, у него не было конского хвоста на голове, он не был татуированным клоуном без будущего.

Кристина выбрала Джеймса Олбрайта Шоу. Он был ее парнем.

Но Джим не любил ее. Первое время она об этом даже не догадывалась.

Колледж. Здесь просто должна была процветать любовь. А как же иначе, когда у всех столько общего: лекции, семинары и другие занятия, вечеринки и встречи в библиотеке, встречи в кафе Тейер три раза в день. Колледж был вроде большого теплого одеяла, покрывающего их всех. Как же здесь было не влюбиться, в колледже? Большинство девушек и парней, которых она знала, влюблялись. И не по одному разу. Она знала девушку, которая только в течение осеннего семестра на первом курсе сменила семь парней и теперь снова встречалась с парнем, который был тогда под номером один.

Трудно было не влюбиться в этом маленьком холодном городке, расположенном в горной долине. Четыре тысячи студентов, бесконечные вечеринки на уик-энд, читальные залы, набитые членами Лиги плюща, футбол по субботам, зимний карнавал; каждый читает газету «Дартмут», каждый против чего-нибудь протестует, каждый делает покупки в местном универмаге и ходит в ВКА. Парни мало отличались друг от друга. Каждый из них специализировался на гуманитарных предметах. Каждый был из хорошей семьи, каждый знал цену образованию, упорной работе и будущему. Между ними практически не было никаких различий. И вообще между студентами различия были весьма смутные, разве что по половому признаку, но справочник колледжа пытался сгладить и это.

Сегодня им был Джим, вчера им вполне мог быть Барри, который два года назад приглашал ее поехать на Кейп-Код [23], завтра им мог стать приятный на вид молодой детектив, который смотрел, как она натягивала свои новые ботинки, а потом угостил ее горячим шоколадом. Спенсер О'Мэлли.

Кристина сидела в темноте в трусиках и лифчике, в голове покалывало от пережитого вчера потрясения, а также и от выпитого накануне «Южного комфорта», и слезы струились по ее щекам, стекая прямо рот.

Джим ее не любит. Это ясно. Даже Дартмутский колледж не может это скрыть.

Между ними все неправильно. Он любит гладить ее шею и отлично растирает спину. Но Джим никогда не смотрел на нее так, как смотрел Спенсер О'Мэлли. Он никогда не смотрел на нее так, как смотрит иногда на Конни: Кристина однажды это видела. Своей красотой Кристина никогда не обольщалась. Порой она себе совершенно не нравилась и понимала, что и парню тоже может не понравиться. Какому-нибудь парню, может быть, но только не ее парню. Во всяком случае, к Альберту это отношения не имело, но Кристина не хотела думать об Альберте. Она не хотела ворошить в памяти свои чувства к Альберту, она хотела от них освободиться, избавиться от разрушительной, навязчивой, всепоглощающей страсти, которая угнездилась в ней, кажется, навсегда. Не любовь это, а сумасшествие, болезнь. Ей хотелось любви — здоровой, честной.

За окном стало светлее.

Поднявшись с кресла, Кристина прошла к ночному столику. Бутылка «Южного комфорта» была не только пуста, но уже успела высохнуть. «А где же та, что мне подарили? Неужели я забыла ее принести?»

Она сделала круг по комнате, а затем села на постель. «Исправить свою жизнь, — стрельнуло в ее голове. — Исправить жизнь. Не смерти я боюсь, — подумала Кристина, утирая мокрое лицо. — Нет, не ее. Я будущего боюсь».

Кристина вспомнила прошлогодний зимний карнавал, когда они с Джимом слепили большого снеговика на университетской площади. Это заняло у них два часа, и Джим к концу дня очень замерз, но не ушел, пока они не нашли шляпу и угольки для глаз. Он даже сбегал в магазин напротив и принес морковку для носа. Кристина еще удивилась тогда, что у них там нашлась в такое время свежая морковка. Джим любил тогда Кристину. Возможно, не очень сильно, но любил. Несмотря на Эдинбург.

Кристине захотелось вдруг, чтобы Джим сказал ей прямо и открыто, что не любит: «Я не люблю тебя, Кристина. Если бы любил, то, возможно, мог бы спасти тебя своей любовью. Вытащить из этой темной трясины, в которой ты завязла. Возможно, я мог бы сделать тебя счастливой… и свободной. Своей любовью я мог бы освободить тебя, мог бы заставить забыть этого сумасброда. Но я не люблю тебя, а это означает, что ты спасена не будешь. Нет, не будешь. Играй в свой баскетбол, играй себе на здоровье, спрячься вся в этой игре. Пиши статьи для «Обозрения». Заботься об Эвелин. Но нет тебе спасения».

Кристина набросила на себя что-то из одежды и выскользнула из комнаты. Она направилась вниз по лестнице к Джиму.

— Джимми, проснись, — мягко проговорила она, сев к нему на постель. — Мне надо с тобой поговорить.

Она слегка его встряхнула. Он застонал и повернулся спиной. Она снова попыталась его разбудить:

— Пожалуйста. Проснись, Джим.

Вначале он ничего не соображал:

— Который час?

— Еще рано. До рассвета далеко.

— О-о-о, — простонал он. — У меня же занятия завтра. Пожалуйста!

— Никаких «пожалуйста», — сказала Кристина. Тогда Джим сел, опершись спиной о стену:

— Ну что?

Кристина потерла ладонями лицо:

— Джимбо, я просто не знаю, что и думать. Мне показалось, что у нас с тобой все кончено.

— Показалось? — усмехнулся он.

— Джим, мне очень жаль. — Взглянуть на него она сейчас была не в силах. Кристина сползла с постели и встала на колени. — Я не могу сделать тебя счастливым?

— Это верно. Но все потому, что к этому ты не приложила никаких усилий.

— Я старалась.

— Ты не старалась. Ты была слишком занята своим баскетболом, и «Красными листьями», и даже «Обозрением»…

— Да я в «Обозрении» этом работала только из-за тебя.

— А вот таких одолжений мне не надо, — резко бросил он.

— Слушай, ты ведь тоже не сделал меня счастливой.

— Крисси, тебя невозможно сделать счастливой.

— Откуда ты знаешь? — произнесла она удивленно. Затем поднялась на ноги и принялась возбужденно ходить из угла в угол. — Что ты сделал для этого? Ты хотя бы пытался?

— Я проводил с тобой время. Считалось, что мы с тобой встречаемся. Разве этого не достаточно?

«Ну и свинья же ты», — подумала Кристина, а вслух произнесла:

— Мне тоже от тебя никаких одолжений не нужно.

— Ты мне вот что лучше скажи, — проговорил он. — Это ведь действительно отличная идея, чтобы нам с тобой больше не встречаться? Давно уже я не чувствовал себя таким счастливым.

— Да что ты?

— Да-да, — сказал он. — Такое было, но давно, еще до того как я встретил тебя.

Сердце Кристины упало. Она с трудом выдавила из себя:

— Я вот сейчас слушаю тебя и ушам своим не верю. — Ее губы искривились. Она уже была готова заплакать. «Он, наверное, будет рад, если я заплачу, но не стоит доставлять ему такое удовольствие».

Джим засмеялся нервным смехом и признался:

— Я просто не могу поверить, что мы смогли вытерпеть так долго.

— Джим, не надо. Не всегда было плохо.

— Всегда.

— Нет. Это началось с тех пор, как я осознала, какие на самом деле чувства ты ко мне питаешь. Или, более точно, каких чувств ты ко мне не питаешь.

Он холодно ее разглядывал и наконец спросил:

— Я не понимаю даже, о чем ты говоришь?

Кристина все еще продолжала ходить по комнате: ее больная рука вяло болталась вдоль туловища.

— Забудь это, Джимбо. — Она закашлялась и продолжила через несколько секунд: — Я пришла к тебе в надежде, что мы сможем поговорить по душам.

— Нет, не за этим ты пришла ко мне, Кристина, — грустно проговорил Джим. — Ты разбудила меня, надеясь, видимо, как-то облегчить себе душу. Впрочем, ты всегда добивалась от меня одного и того же. Так вот, манкировать своими обязанностями я не собираюсь. Я готов облегчить тебе душу. Но я все же не специалист. Психотерапия не мой профиль.

— По крайней мере, хотя бы это ясно, — пробормотала Кристина и воскликнула: — Господи! Я вовсе не хочу, чтобы ты облегчал мне душу. И никогда не хотела. Если ты так думал, то ошибался.

Она была готова расплакаться прямо перед ним. Только не сейчас. Ни в коем случае. Она пыталась, чтобы, насколько это возможно, ее голос звучал ровно.

— Я ухожу.

— Счастливо, Крисси, — произнес он упавшим голосом. Но не сделал никакой попытки ее остановить, и она ушла. Придя к себе, Кристина села на постель. Разговор с Джимом окончательно испортил настроение.

В комнате было очень тихо, за окнами поднимался голубой зимний рассвет. Аристотель слабо повизгивал.

— Аристотель, я знаю, каково тебе иногда бывает, псина, — печально произнесла Кристина. — Я знаю теперь точно, что чувствует побитая собака. — Она легла на ковер рядом с ним, поцеловала в макушку и тут же заснула, почувствовав перед этим на мгновение сильную боль.

Кристина проспала две пары утренних занятий и тренировку по баскетболу. Но для баскетбола она все равно не годилась. Кристина проснулась и обнаружила, что лежит на полу. Аристотеля рядом не было. Его кто-то забрал, а на нее набросили одеяло, как будто вспомнив о ней в последнюю минуту. Кто это сделал? Альберт? Джим? Конни?

Проснулась она с ужасным чувством тяжести и депрессии и долгое время лежала, не в состоянии даже пошевелиться. Ко всему прочему ее начало знобить.

Наконец она нашла в себе силы, чтобы подняться. Где все? Неужели уехали? Забрали Аристотеля и уехали? Проводя щеткой по спутанным волосам, Кристина посмотрела на часы: первый час.

Одеться было много сложнее, чем вчера. Плечо болело еще сильнее. Левую руку Кристина была способна поднять только до талии, не выше. Она подержала ее в таком положении несколько секунд, а потом осторожно опустила.

Внезапно в дверь постучали. Она ждала этого стука и вроде бы не боялась, но когда это случилось, то сердце все равно екнуло.

— Кто там?

— Откройте. Полиция.

«Боже мой! И это в довершение ко всему». Кристина грустно вздохнула.

— Пожалуйста, подождите минутку, — крикнула она. — Я одеваюсь.

Стук повторился, чей-то голос приказал:

— Откройте дверь. Немедленно.

— Черт побери, — пробормотала Кристина и прошла к двери в тренировочном свитере и комбинации.

Открыв дверь, она впустила молодого низкорослого плотного полицейского, который сунул ей под нос удостоверение. За его спиной стоял Спенсер О'Мэлли.

Полицейский сильно волновался. Спенсер стоял с каменным лицом, но было заметно, что он едва сдерживает улыбку.

— Я буду вам очень признательна, — сказала Кристина, — если вы дадите мне пару минут, чтобы одеться.

Спенсер промолчал, только улыбнулся ей, в то время как другой полицейский, весь красный, теребя свой полицейский значок, выдавил:

— Пожалуйста.

Кристина поблагодарила их, и они вышли. Она закрыла дверь, застыла на несколько секунд, а затем надела тренировочные штаны.

— Можете входить, — крикнула она. — Чем могу быть полезна?

В руках у Спенсера О'Мэлли была ее новая сумка. Она сделала вид, что с ним не знакома.

— Я разговариваю с мисс Ким? — спросил коренастый полицейский.

— Да, — ответила Кристина.

— Я патрульный полицейский Рей Фелл. — На нем были сильные очки в черной оправе, а на голове беспорядочная масса черных курчавых волос. Он был больше похож на механика по компьютерам, чем на легавого.

— Это вам принадлежит коричневый «мустанг» 1981 года? — Он прочитал по бумажке номер машины.

— Хм, — проговорила она уклончиво. — Скорее нет, чем да.

— В каком смысле нет?

— В том смысле, что «мустанга» больше не существует.

Спенсер О'Мэлли снова улыбнулся. Патрульный Фелл нахмурил брови, его голос стал тверже.

— Это транспортное средство зарегистрировано за вами.

— Но со вчерашнего дня оно уже перестало существовать, — сказала она.

— Вы попали в аварию?

— Да, в аварию.

— Мисс Ким, вы покинули свою машину после аварии?

— Да, — сказала она, глядя на Спенсера О'Мэлли. Он был одет в обычный гражданский костюм.