Телевизор начинает орать смехом и голосами, когда включается утреннее ток-шоу, захватывая внимание её мамы. Эрин спешит обратно на кухню под предлогом уборки, где находит, что Блейк уже с этим разобрался. Он готовит, он убирает. Для её больной матери. Боже, если бы она уже не была в него влюблена... но влюблена. Полностью, всем сердцем влюблена.

Блейк поднимает взгляд от раковины, полной мыльной воды.

— Что такое? Почему ты улыбаешься?

Эрин подходит ближе, чтобы встать за ним, обвивая руками его крепкую талию и прислоняясь головой к его спине.

— Просто представляю, как буду делать это в твоём доме, когда вернусь. В нашем доме.

Он напрягается в её объятиях.

— Эрин.

Она смеётся над ноткой предупреждения в его голосе.

— Только если ты не передумал насчёт моего переезда к тебе.

— Ты знаешь, что не передумаю. Нет необходимости спешить.

— Хорошо, потому что, вероятно, пройдёт несколько недель, прежде чем я смогу вернуться. Я хочу остаться и убедиться, что моя мама в порядке.

Он разворачивается и притягивает девушку в объятия. Его ладони на её руках и волосах мокрые и скользкие, а ей плевать.

— Я могу остаться с тобой, — бормочет он. — И снять номер в мотеле, если мешаю.

— Конечно нет. Тебе нужно ехать обратно и готовиться к осеннему семестру.

— Как ты узнала, что я согласился на работу?

— Ну, я была не уверена, — признаёт она. — Но теперь уверена.

Мужчина со смехом фыркает.

— Очень мило, мой маленький социалист.

Она стонет, вспоминая историю с Робин Гудом.

— Ты действительно теперь будешь так меня называть, да?

— Абсолютно. И мне может понадобиться увидеть костюм. С колготками.

— Ладно, но ты будешь девой Марианной.

Он пожимает плечами.

— Как пожелаешь.

Она смеётся. Он, вероятно, справится с этим или с чем-либо ещё. Его мужественности едва ли что-то может угрожать, пока он стоит весь сильный и крепкий, пахнущий мылом и слабым мускусом, который она может узнать и во сне. И понимает, что узнала во сне, когда думает о прошлой ночи. На её щеках появляется румянец.

Его глаза темнеют, и он наклоняется, чтобы уткнуться носом в её шею.

— Ты говорила серьёзно? Ты останешься со мной?

— О таком я не могу шутить, — честно говорит она. Это значит слишком много. Она чувствует слишком много. И она уже смирилась с тем фактом, что это в ближайшее время не изменится. Любовь превратила её в сырой обнажённый нерв, и единственный оставшийся выбор — искать убежище в его объятиях.

По его телу бежит напряжение, хотя он молчит. Долгое мгновение Блейк ничего не говорит, прокладывая дорожку из лёгких поцелуев вниз по её шее и вдоль плеча.

— Я благодарен, — хрипло произносит он, и Эрин понимает, что не единственная нуждается в убежище. Она обвивает его руками, едва обхватывая его, но чувствует, как он содрогается. Её глаза полузакрыты, она слепо ищет его губы, находя их тёплыми и крепкими, прижатыми к её. Эрин как в тумане, но он ведёт её, командует ею, пока она не находит сладкий ритм их поцелуя и не понимает, что уже дома — с ним, обнимая его и находясь в его объятиях.

— Жди меня, — шепчет она.

— Вечно, — бормочет он. — Я буду ждать тебя вечно. Хотя если ты вернёшься поскорее, я сделаю так, чтобы оно того стоило.

Она тихо смеётся, прежде чем притянуть его ближе для очередного поцелуя

Глава 8

Три недели спустя


Несмотря на количество раз, когда Эрин раздевалась в спальне Блейка, кажется странным делать это без его крепкого, сексуального присутствия. Бриз от кондиционера вызывает мурашки на её коже. Луч света между закрытыми занавесками рисует жёлтую полоску на её обнажённой коже, пока она сбрасывает свою юбку и топик. Она останавливается, поддев большими пальцами трусики. Она действительно сделает это? Судя по всему, что знает, она будет выглядеть нелепо, раскинувшись на кровати. С Блейком всё иначе, но, опять же, его тело крепкое, мужественное и совершенно несгибаемое. Девушка с сожалением признаёт, что её тело мягкое. Он, кажется, любит её изгибы, но это не значит, что ей нужно демонстрировать их.

Нет, о чём она думает? Он больше открывается людям с каждым божьим днём — более того, незнакомцам. И в тот маловероятный день, когда она застала его за мастурбацией, он раскрыл себя ей. Своё удовольствие, своё тело. Своё сердце. Будет справедливо, если она вернёт услугу.

Эрин скидывает свои трусики и расстёгивает лифчик, позволяя ему упасть на пол посреди других кучек одежды. Наполовину склонившись, она почти поднимает их, чтобы сложить... задерживаясь, конечно. Даже полную решимости, её дёргает желание отказаться, спрятаться. Но Блейк может подъехать к дому в любую минуту. Она не сможет воспроизвести элемент внезапности, учитывая, что её отремонтированная машина стоит около дома. Но она может сделать уязвимость реальной.

Забравшись на его кровать, девушка откидывается назад, чувствуя себя необъяснимо неопытной. Её соски твердеют от прохладного воздуха, хотя на лице жар от смущения. Когда она скользит дрожащими пальцами вниз, к своей киске, она находит свои губы сухими и скрученными. Тяжело сглотнув, Эрин закрывает глаза. Очевидно, это требует немного воображения. О чём он думал в тот день? Теперь она вспоминает. Её рот, его член. Она сосала ему в той маленькой фантазии, и, чёрт побери, для неё это тоже срабатывает. Она любит его вкус, его форму, маленький выступ внизу, идеальный для того, чтобы она зацепилась языком, заставляя его содрогаться. Представляя это сейчас, она легко касается двумя пальцами своего клитора, подогревая себя одним контактом. Никакого давления, никакого трения — только прикосновение.

Позволив своему разуму унестись, девушка падает глубже в фантазию. Волоски на его бёдрах царапают чувствительные изгибы её грудей, пока она стоит на коленях между его ног. Его ладони беспокойно путаются в её волосах, сжимая и отпуская, будто он не может решить, что делать. Он стонет с каждым движением её губ по скользкому члену. Всё его тело напрягается, когда она наклоняет кончик языка к его щёлке, и она практически чувствует вкус его солёной спермы.

Эрин представляет, как он находит её. Был бы он удивлён? Или, может быть, нет. То, чем они занимались, намного грязнее, чем то, как она ласкает свой клитор или щипает себя за соски. И всё же, в её центре появляется дрожащее ощущение, предупреждая её, ругая её. «Не доводи себя до этого, — говорит оно. — Жди. Просто жди». Но чего? Она никогда не понимала. Чтобы мужчина сделал первый шаг. Чтобы её мама направила её по безопасной дороге жизни. Чтобы Блейк решил, что она достаточно сильная, чтобы остаться.

Что ж, к чёрту это. Её отношения с Блейком могли начаться неловко и унизительно, но она всегда была равным участником. Её могла воспитать мама, но эти последние несколько недель Эрин заботилась о ней. И она надеется, что Блейк больше в ней не сомневается, действительно надеется.

Но важно то, что она знает, что достаточно сильна, чтобы стоять рядом с ним, с какими бы проблемами он ни встречался. Его физические травмы, которые всё ещё причиняют ему боль. ПТСР (прим. пер.: посттравматическое стрессовое расстройство), которое, вероятно, будет причинять боль всегда. И зарождающаяся неуверенность в себе, которая всегда будет рыскать в тени этого властного, уверенного мужчины. Эрин может справиться с чем угодно, со всем этим. Она делает это всё время, что они вместе, и никогда не была счастливее. И она знает, без эго или вымысла, что он тоже никогда не был счастливее.

Любовь не удар молнии, не острая точка с определённым началом и неизбежным концом. Любовь — это убежище от шторма, передышка от её страхов и облегчение от реальности его боли.

Воздух вокруг неё меняется, но вместо холода её кожу охватывает тепло. Маленькие искорки от её сосков, направляющиеся вниз к её центру, дают ей знать, что за ней наблюдают. Чувство удовлетворённости, которое появляется в её теле, даёт ей знать, кто именно наблюдает. Её складочки становятся более скользкими от внимания, но Эрин держит свои глаза крепко закрытыми. Это для него... и для неё. Безрадостный затаённый стыд делает её возбуждение ещё горячее. Мягкие шаги по ковру раздаются ближе.

Её губ касается нежная ласка.

— Красавица, — произносит Блейк.

Прежде всего, она знает, что он честен, и её сердце сжимается от того факта, что мужчина считает её красивой, что он считает красивыми её губы и лицо, когда перед ним раскрыто всё её тело. Из-под её закрытых век просачивается слеза. Он ловит её своим пальцем и ведёт по появившейся дорожке вверх по её щеке.

— Не грусти, — говорит он, и она слышит печаль в его голосе — невыразимую грусть от того, что он увидел, через что прошёл. Если кто и понимает страдания, то это он. И всё же, он, кажется, получает больше радости, чем кто-либо, кого она знает. Блейк находит радость в её теле, в её компании. Он находит радость в книгах и преподавании. Он находит радость в том, что снова живёт, и её любовь к нему безграничная, растущая.

— Ох, Блейк, — произносит она, слишком задыхаясь, чтобы сказать больше. Затем её слезы текут усерднее.

Он освобождает себя. По крайней мере, так ей кажется. Мужчина подхватывает её на руки и убаюкивает в объятиях. Эрин замечает толчок его эрекции, но он не будет этим пользоваться, пока не поймёт, что она в порядке. Она в порядке. Более чем в порядке, что выливается в грусть, а затем снова в вечный узел мощных, жизнеутверждающих эмоций. Одно неотделимо от другого. Она не смогла бы узнать любовь без разбитого сердца. Он не смог бы найти утешения без боли.

— Не плачь, — бормочет он в её волосы. — Зачем это было? Чтобы показать мне, что ты хочешь меня, что тебе не всё равно. Я знаю это, моя милая девочка. Ты не думаешь, что я знаю? Ты показываешь своё сердце в каждом выражении, и видеть это прекрасно.

Каким-то образом ей удаётся найти свой голос.

— Ты не можешь говорить так и ожидать, что я не буду плакать.

Его грудь расширяется от тихого смеха.

— Вот это моя девочка.

Эрин утыкается лицом ему в грудь, её мокрые и скользкие щёки прижимаются к его майке. Она неуклюже стягивает её через его голову, отчаянно желая почувствовать его, кожа к коже, чтобы между ними не стояло ничего. Его тело остро ощущается после долгого отсутствия: твёрдая поверхность мышц, волоски, щекочущие её нежную кожу. Девушка вздрагивает, прижимаясь к нему, подаваясь ближе, до боли желая ощутить его крепче, более глубоко. И, слава богу, кажется, он понимает. Кажется, ему это тоже нужно. Мужчина вплотную прижимает её к себе, практически оставляя на ней синяки, нуждаясь в ней.

Блейк переворачивает их, чтобы она лежала на спине, чувствуя кожей прохладные простыни. Его рот удерживает её внизу, его руки исследуют Эрин, лаская её всю, а затем он начинает двигаться вниз. Оставляя поцелуи на её шее и в ложбинке между её грудей, нежно целуя изгиб и посасывая кончики этих холмов. Затем опускается ещё ниже, пока её живот трепещет под рыскающими губами.

— Блейк, — произносит она, в предупреждении, в мольбе.

— Просто потерпи, — бормочет он. — Будь для меня хорошей.

И она теряется и слабеет в его руках. Её ноги раскрываются, позволяя ему исследовать внутренние стороны бёдер. Мужчина издаёт тихий звук удовольствия, чувствуя влажность её центра. Властные пальцы погружаются во влагу и распределяют её по набухшей плоти. Он рисует мокрые круги вокруг клитора, пока не исчезают все следы сдержанности. Пронзая её, он вытягивает к её входу больше возбуждения. Блейк убирает от неё ладонь и влажным кончиком пальца рисует сердечко на её плоском животе. Она улыбается в чувственной дымке и тянется к нему. В ответ он ловит её ладонь и сосёт кончик пальца, посылая разряды к её центру. Затем наклоняет голову, чтобы вылизать беспорядок, который он на ней устроил. Сначала животик, выводя языком форму сердечка. Затем ниже, её половые губы, затем внутри. Он добирается до её клитора, который стал слишком чувствительным, и она подскакивает, ошеломлённая, заворожённая.

— Пожалуйста, — стонет она, не уверенная, о чём просит. Об облегчении или о передышке, о большем или о меньшем. Это всё смешивается вместе в миазме желания. — Блейк.

— Ты можешь это вынести, — произносит он, уже тише, вдохновляя. Мужчина поднимает её ноги выше, дальше и более уверенно, чем обычно. Её колени прижимаются к его груди, захватывая её в ловушку, раскрывая её. Его глаза горят голодным блеском, пока он смотрит на неё.

— Пожалуйста, — повторяет она.

Держа обе руки на её бёдрах, он наклоняется, чтобы оставить горячие жадные поцелуи на её киске, посасывая и вылизывая, пока она не начинает извиваться. Но он держит её слишком крепко, чтобы она могла много двигаться или сбежать — и слава богу, потому что Эрин не хочет, чтобы он останавливался, не совсем. Она хочет больше и сильнее. Её тайные мышцы сжимаются в молчаливом вопросе, моля быть заполненными, но пустуют, пока он дразнит её клитор до забвения.