— И, конечно, тебе была невыносима каждая секунда их пристального внимания.

— Думаю, мне это немного льстило, — хихикнула я.

— Вот и я так думаю.

Натали бросила газету на сияющий деревянный пол и взяла глянцевое воскресное приложение к какому-то дорогому изданию.

— А теперь поищем что-нибудь более интеллектуальное, — сказала она. — Надеюсь, здесь не будет фотографий твоих сисек.

Я подула на ногти Натали, чтобы они поскорее подсохли. Она рассеяно переворачивала страницы. Вдруг остановилась, выпрямила спину и выдернула свою ногу из моих рук, смазав лак на ногтях.

— Тьфу ты, черт, — прошипела она, забыв, что обещала себе больше никогда не ругаться. — Вот дерьмо!..

— В чем дело? — По ее взгляду я догадалась, что мне вряд ли понравится ее находка.

— Тебя это не порадует, — предупредила Натали, прижимая газету к груди.

— Что-то про Рики? — спросила я, и мое сердце сжалось. — Пожалуйста, только не это… опять.

— Нет, на этот раз кое-что другое. — Натали глубоко вздохнула. — Это твой бывший друг напакостил: написал прощальные мемуары о вашем романе.

— Что? Пит? — Я была поражена. — Но он терпеть не может, когда перемывают косточки знаменитостям.

— Вот его статья с претензией на психологический анализ ситуации, когда твоя «бывшая» становится знаменитой. Хоть это и написано с большой помпой, но все равно от статьи разит бульварной сплетней.

Рядом со статьей поместили фото Пита. На нем были очки; я была уверена, что он надел их лишь для того, чтобы произвести должное впечатление — когда мы виделись в последний раз, с его зрением было все в порядке. Сурово нахмурившись, он чванливо взирал на меня со страницы журнала. Статья называлась «Жизнь без Лоры». В ней от первого лица подробно рассказывалось о наших отношениях. Я нашла там очень мало общего с тем, что было действительно между мной и Питом. По его словам, я была «необработанным бриллиантом», девушкой чрезвычайно честолюбивой и в то же время наивной. Он, истинный интеллектуал и преуспевающий журналист, вытащил меня из грязи. Совсем как профессор Хиггинс, Пит отмыл и облагородил покорную бродяжку, сделав из нее «конфетку». Затем поступило предложение с телевидения, и бессердечная негодяйка — якобы — цинично бросила доброго профессора и сбежала с шельмецом рок-звездой. Конечно же, в конце концов зло было наказано. Рок-звезда оказался бабником, подсевшим на героин, — откуда это известно Питу? — а прекрасная леди заработала себе анорексию, — почему все думают, что я голодаю? — и им ничего не оставалось, как влачить жалкое существование. За исключением милашки профессора-журналиста, который заработал хороший куш, продав эту историю.

— Подай на него в суд, — предложила Натали. — Здесь нет ни слова правды.

— Знаешь что? — ответила я. — Не хочу доставлять ему такое удовольствие! Я просто проигнорирую его опус.

Я стала уже привыкать к статьям о себе. Порой даже веселилась. Например, прочитав, что какой-то журналист якобы составил мою родословную и обнаружил, что моим далеким предком являлся сам Ричард Львиное Сердце. Иногда статьи приятно щекотали мое самолюбие: однажды какой-то мужской журнал признал меня самой сексуальной женщиной Великобритании, поставив выше Люси и Венеции. Правда, сладкие минуты блаженства были испорчены, когда я случайно услышала, как Рики хвастался Льюису, что он переспал с восемью из десяти красавиц, представленных в списке. Случалось, что пресса не приносила вообще никакого вреда: я была не против, когда газеты сообщили о подарке, голубом «мерседесе» с откидным верхом, который Люси сделала мне на день рождения в июне. Машина была копией той, на которой ездила Люси. Но меня ранили статьи о моей личной жизни. Мне было невыносимо узнавать, что информацию выдавали друзья или что журналисты преследовали мою семью.

За бедной Фионой как-то увязался журналист, когда она возвращалась с работы в свою конуру в Лите. Он написал, что Фиона живет в трущобах, в то время как ее старшая сестра восстановила особняк в лучшем районе Лондона. Мне стало настолько стыдно, что я купила ей квартиру с двумя спальнями в доме георгианского стиля в Эдинбурге. А теперь Пит, этот жалкий подонок, решил попить моей крови.

— Но ему вряд ли сойдет с рук то, что он написал про героин. Рики призовет его к ответу, правда? — спросила Натали. — Это клевета. Хочешь, я позвоню Робу? Зачем быть замужем за адвокатом, если нельзя получить бесплатную юридическую консультацию?

Она протянула руку к мобильнику, а я, онемев, безжизненно сидела на стуле.

— Лора? — Натали с беспокойством посмотрела на меня. — Ведь это неправда?

Я не могла сказать: «Ну конечно!» и потому молчала.

— Лора, мне позвонить Робу, или ты можешь мне что-то сообщить?

Значит, Рики выдал себя.

— Он иногда колется, — повторила я то, что Рики говорил мне, объясняя свое поведение, — но он просто балуется. Конечно же, он не наркоман. У него не тот тип личности, поэтому он не может впасть в зависимость от наркотика и ему нечего беспокоиться на этот счет.

— Лора, может, тебя похитили инопланетяне и вынули твои мозги? — Натали явно не поверила ни одному моему слову.

— Мне об этом не известно, — ответила я.

— Зачем же ты несешь эту чушь? — спросила она. — Я этому не верю, и ты тоже. А если Рики Джонс может всерьез говорить такие вещи, значит, у него осталось меньше мозгов, чем в твоей посредственной прококаиненной башке. Думаю, это достопочтенный лорд Ричард вбил тебе в голову весь этот бред.

Я кивнула. К моей чести, я еще умела краснеть.

— М-м, ну да, он наркоман, — пробормотала я. — Он сам себе хозяин и может делать с собой все, что пожелает.

— Но ты ведь никогда… ты бы никогда… — забеспокоилась Натали.

— Нет, — крикнула я, — не говори глупостей! Я бы ни за что в жизни не прикоснулась к героину.

— Ты тоже самое говорила и про кокаин, — тихо сказала она и надела туфли, хотя лак на ногтях еще не высох. Мне пора домой.

Я не хотела, чтобы она уезжала. Мне так необходимо было поделиться с ней всем, что наболело за последнее время. Рассказать не только про героин, но и про волокитство Рики, его странные отношения с Люси, Венецией и бог его знает с кем еще. Затем о Люси. Она ведь на грани срыва. И если остается еще вменяемой, то лишь благодаря Сноумэну: он искусственно поддерживал ее на стимулянтах и депрессантах. Так поддерживают горячий воздух в воздушном шаре. Ее сумочка постоянно гремела от таблеток. Среди них только одни были настоящим лекарством — прозах, прописанные ей врачом от депрессии. Я хотела рассказать Натали, о том, что сдала анализ на СПИД (к счастью, результат отрицательный) и как я волновалась, пока ждала ответ.

И про то, как трудно мне было связаться с Рики, когда он уезжал на гастроли. У него было чудовищно напряженное расписание, и я нигде не могла его найти. Его никогда не оказывалось там, где он обещал быть, — ни в номере, ни в гостинице, ни в городе, ни даже в стране. Но смешно жаловаться на жизнь, сидя в гостиной собственного великолепного дома, с кучей денег в банке и в ореоле славы, которая позволит мне еще долго оставаться героиней дня в газетах. И я сдержалась, и проводила Натали к двери.

— У тебя ведь все хорошо, Лора? — мягко спросила она меня на пороге. — Ты счастлива, правда?

— Еще как! — ответила я, возможно, с большим энтузиазмом, чем следовало.

— Хм, — отреагировала Натали, нахмурившись.

Переваливаясь, она пошла по тропинке мимо кучки журналистов и двух моих постоянных преследователей, которые как всегда торчали возле моего дома. Я видела из окна, как она столкнулась в воротах с Адамом, возвращавшимся домой. Он широко улыбнулся и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Потом нежно положил ей руку на живот, и хотя я не могла расслышать, о чем они говорили, по тому, как он склонил голову набок, догадалась, что речь идет о ее ребенке. Я вспомнила, что даже не поинтересовалась здоровьем Натали. Адам держал в руках пакет чипсов, а из кармана его джинсовой куртки виднелась бутылка пива. Он попрощался с Натали и теперь остановился поболтать с писаками из желтой прессы. Даже предложил им чипсов. Оказалось, он играл в бильярд в баре где-то в Камден-Таун со своими шотландскими приятелями и, судя по его глупой улыбке, выпил там пару кружек пива.

— Привет, золотце, я дома, — крикнул он, пародируя американский акцент.

— Ты пьян, — сказала я неодобрительным тоном.

— А ты трезвая, — ответил он, послушно снимая у дверей свои грязные кроссовки. — Хоть какое-то разнообразие. Открывай поскорее шампанское, до-рога-й-а. Нельзя допускать, чтобы работники были пьянее, чем хозяйка.

Честно говоря, я была рада, что Адам пришел навеселе. Мне нравилось, что он жил в моем доме, потому что с ним я чувствовала себя в безопасности. Но порой он был слишком уж паинькой. Он был таким славным парнем, что по сравнению с ним я казалась себе испорченной девчонкой.

Порой кружка пива и крайне редко самокрутка, которую он медленно выкуривал, сидя на черной лестнице, — вот и все проявления пороков, которые я заметила в Адаме. Еще у него была привычка задавать мне настырные вопросы, на которые я не хотела отвечать.

— Натали — хорошая девушка, — сказал он, сидя по-турецки на деревянном полу, положив чипсы перед собой. Он открыл бутылку пива, не пролив ни капли.

— Да, она милая, — согласилась я.

— Раньше у тебя было много таких друзей, как она?

— Когда? — Я прекрасно понимала, куда он клонит, но меня задел его намек.

— До того, как началось все это. — Адам обвел рукой мою безупречно стильную гостиную, которую сам же и создал.

— У меня по-прежнему много хороших друзей, — выступила я в свою защиту.

— Нет, это неправда, — ответил Адам с откровенностью пьяного человека. — Они — отвратительные.

— Мне они нравятся, — ответила я.

Я громко протопала на кухню и вынула бутылку шампанского из холодильника, как предлагал Адам. Действительно, я не любила, когда люди рядом получали больше удовольствия, чем я. Когда вернулась, Адам продолжил обсуждение моих друзей.

— Что скажешь о Люси? — спросил он.

— А что я должна сказать о ней?

— Она тебе нравится? Я хочу сказать, она тебе действительно нравится?

— Конечно.

— Просто я не понимаю, что в ней может нравиться! — Адам поднял пакет с чипсами: — Хочешь?

Я отрицательно помотала головой.

— У меня есть теория, — сообщил Адам.

— Неужели? Значит, рабочий решил попробовать себя в психологии!

— Да, — продолжил Адам, — мне кажется, ты не любишь Люси. Просто тебе нравится, что Люси выделяет тебя среди других и даже, возможно, любит.

— Не говори глупостей, Адам, — фыркнула я и потянулась за моей заветной коробочкой с запасами кокаина.

— Потому, что ты — нормальная, — продолжал он.

— Даже сейчас? — спросила я, укладывая себе полоску порошка.

— Да, все еще, в какой-то степени, конечно. И ты считаешь, что это так круто, когда тебя любит звезда. И то же самое с Рики.

— Пусть так! — Я вдохнула в себя жирную полоску. — Адам видел это уже тысячу раз и, похоже, перестал обращать внимание.

— Ты думаешь, что влюблена в него, — не унимался он, — но тебе всего лишь нравится думать, что он любит тебя. И мне тебя действительно жаль, потому что он любит только себя. И никогда не полюбит кого-то другого.

— Адам, заткнись, или я тебя выселю. — Я чувствовала, как кокаин ударил в голову, и вдруг мне стало весело.

— Ты не можешь этого сделать. Я еще не закончил туалет на первом этаже. И потом, я тебе нужен в качестве секретаря. Кто еще будет отвечать на бесконечные сообщения на автоответчике? Между прочим, я недавно говорил с твоей бабушкой. Она была бы очень рада, если бы ты перезвонила ей. Она скучает по тебе.

— Я позвоню ей завтра, — пообещала я, но мы оба знали, что не позвоню. Меньше всего мне сейчас хотелось выслушать еще одну нотацию.

Как всегда, я предложила Адаму кокаина, и он, как всегда, вежливо отказался.

— Этого я тоже не понимаю, — сказал он.

— Этот делает меня более интересной, — объяснила я.

— Нисколько, — ответил Адам. Глаза его стали вдруг серьезными. — Ты гораздо интереснее, когда остаешься самой собой.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Звезда экрана падает от истощения

Люси ослабела от истощения — такова была официальная информация. По крайней мере, с таким диагнозом она была срочно доставлена в престижную реабилитационную клинику в Сарей. Я приехала к ней домой, как мы договаривались. Мы собирались вместе отправиться в Хэмпшир посмотреть выступление «Шуга Риф» на последнем летнем фестивале. Куча времени и денег ушла у меня на подготовку к встрече с Рики после долгой разлуки. Я была в восторге от моей новой прически — слегка взъерошенные, в стиле только-что-встала-с-постели волосы. За это, конечно, спасибо Даниэлю с его щипцами для завивки волос и визажистам из Харвей Никс. Мне казалось, я выгляжу вполне непритязательно в брюках с ручной вышивкой, сшитых японским дизайнером, обещавшим стать новой звездой, в шлепанцах от Шанель и белоснежной майке от Армани. Я уже не в первый раз ездила на фестивали. Сколько их было на моей памяти! Я побывала во многих VIP-зонах и заметила, что знаменитости, появляющиеся на уличных мероприятиях на высоких каблуках и в вечерних платьях, выглядят нелепо, когда обливают свои изумительные наряды теплым пивом, а их высокие шпильки запутываются в траве. Мы с Бекки посетили все фестивали прошлым летом. Я тогда ужасно гордилась контрамарками, которые мне удавалось выуживать у организаторов репортажей в «Глиц». Каждый раз мы спали в палатке, писали где придется и не мылись все выходные. Самыми ценными вещами в моем рюкзачке были дождевик и запасные кроссовки. Не было смысла краситься — пот или дождь все смыли бы — а волосы удобнее всего было завязывать назад в хвост. Каждый раз, возвращаясь домой, я себе напоминала Маленького Оборвыша. Как-то раз мы семь часов вытаскивали арендованную машину из грязи, в которой мы ее припарковали. В Лондон мы вернулись только в понедельник утром. Я прибежала на работу, не заходя домой, как была, в грязных джинсах и пропитанной потом футболке. Труди отчитала меня за мой неряшливый вид и объяснила, что всегда, когда бы и где бы я ни представляла журнал, мне следовало сохранять привлекательность. Помню, тогда я заснула в курилке после ланча и проснулась без пяти пять благодаря тому, что меня разыскал Грэхем. Но теперь намечалось нечто иное. На лимузине Люси с шофером и кондиционером нас должны были привезти в Хэмпшир, а там вертолет доставил бы нас прямо в VIP-зону. А оттуда в сопровождении охраны мы сможем подойти к автобусу «Шуга Риф». У нас с Рики окажется в распоряжении пара часов, чтобы вспомнить друг друга, а затем группа выйдет на сцену. Стоял солнечный день, будущее обещало быть таким блестящим, что пришлось надеть черные очки — от Гучи. Мне не терпелось поскорее отправиться в путешествие, и я надеялась, что Люси уже готова.