— Я должна бежать, — произнесла она вслух. — Пока еще не слишком поздно.

Хотя она и получила несколько нежных записок от Алекса, он все еще оставался в Бель-Шен, наблюдая за уборкой урожая. Следующий четверг она провела с Франсуа, вечером же и почти всю пятницу играла в шахматы с Даниэль.

— Если я сумею раздобыть немножко денег, — сказала Ники служанке, когда они уселись перед горящим камином, — и ты сможешь отвлечь Рама, я попытаюсь бежать на следующей неделе. — Она решительно посмотрела на Даниэль. — На этот раз я не оплошаю.

Даниэль закатила свои круглые глазки.

— На этот раз я ничего ему не скажу. Даже если он вырвет мое сердце.

Ники усмехнулась. Когда они кончили играть, она убрала доску и встала, — Ты стала играть лучше, — сказала она, хотя только что легко обыграла Даниэль.

— В конце концов это лишь развлечение. Как я играю — не имеет большого значения. Я пущу в ход все свои женские чары. Наш могучий турок не устоит. — Она состроила гримасу. — «Ну пожалуйста, месье Рам, — сказала она томным голосом, играя своими густыми темными ресницами. — Я знаю, что вы гораздо умнее меня, и конечно, такой человек, как вы, может научить простую женщину…» — Даниэль прыснула, и Ники тоже расхохоталась.

Они направились вниз, собираясь выпить в буфетной по рюмочке ликера перед сном, но, услышав голоса в холле, остановились.

— Месье герцог, — шепнула Даниэль.

— Да. — Сердце Ники невольно забилось, ее пальцы, сжимавшие перила, задрожали.

Когда Алекс, подняв глаза, увидел ее, по его лицу расползлась широкая улыбка. Ники с трудом удержалась от того, чтобы не кинуться в его объятия.

— Добрый вечер, месье, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.

Когда Ники спустилась с последней ступеньки, Алекс тут же подошел к ней широкими упругими шагами. Он сгреб ее в охапку и поцеловал таким жарким требовательным поцелуем, что Ники ухватилась за его шею.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, с трудом переводя дыхание. — Стало быть, и с надсмотрщиком, и с урожаем все в порядке?

— С надсмотрщиком будет все в порядке, его рана заживает, скоро пройдет и сотрясение мозга. Пока, во всяком случае, трудностей особых нет, а я так жутко скучал по тебе, что не выдержал и приехал.

Сердце Ники готово было выпрыгнуть из груди.

— Вели Бетси принести мне поесть, — сказал он Фредерику. — И нам всем подай по бокалу вина.

Алекс повел Ники в гостиную, не сводя глаз с ее трепетно вздымающейся груди. Ему достаточно было взглянуть на нее, как он начал ощущать жгучее томление в паху. Даже в простом саржевом платье она выглядела обворожительной. И куда соблазнительнее, чем представлялось его воображению. Ее щеки разрумянились от его поцелуя, живые аквамариновые глаза нежно вглядывались в его лицо. «Она тоже рада меня видеть, маленькая кокетка. Хотя и старается этого не показать».

А Ники и не собиралась этого показывать. Оправившись от сюрприза, она поняла, почему он приехал. Ведь каждую неделю он привык трижды навещать Лизетт. Если бы не страда, он приезжал бы и к ней точно с такой же регулярностью.

Чем больше она об этом думала, тем сильнее портилось ее настроение. К тому времени когда Алекс съел холодную курицу, хлеб, сыр и осушил бокал вина, она была на грани взрыва.

Алекс притворился, будто ничего не замечает.

— У тебя усталый вид, — сказал он с насмешливыми искорками в глазах. — Я думаю, пора уже подняться наверх.

— Я не устала, — сказала Ники, и глаза Алекса потухли. — Я скорее погуляла бы по саду.

— Я приехал издалека, дорогая. Всю неделю я работал не покладая рук, дьявольски устал и не желаю играть в твои детские игры.

— Можете считать их детскими. Я придерживаюсь другого мнения. Я не ваша любовница, Алекс, как вы, видимо, воображаете. И никогда добровольно не лягу с вами в постель.

Извините меня, — сказала она, вставая. — Я пойду в сад. — И, вздернув подбородок, Ники направилась к двери.

— Возможно, ты и права, — сказал Алекс, догоняя ее. — Тебе полезно будет немножко размяться. — Но вместо того чтобы выйти за ней во двор, он обвил рукой ее стан и, не слушая ее протестов, повел вверх, в спальню.

— А ну-ка иди ко мне, — с алчно пылающими глазами велел Алекс. — Я и так заждался.

Ники попятилась.

— Нет, — твердо сказала она.

Алекс с притворным спокойствием скинул с себя сюртук, стащил сапоги и бросил их на пол, затем снял рубашку.

При виде его широкой груди, покрытой курчавыми волосами, поблескивавшими в теплом желтом мерцании лампы. Ники облизнула внезапно пересохшие губы. Алекс расстегнул брюки и стянул их с длинных мускулистых ног. От этого шороха по спине у нее забегали мурашки.

— Не глупи, Ники. Я знаю, что ты скучала по мне так же сильно, как и я по тебе.

— Не имеет значения.

— Имеет значение. — Он вздохнул. — Так что, снова привязать тебя? — спросил он. — Могу это сделать, хотя предпочел бы чувствовать, как ты обнимаешь меня руками.

— Какое удовольствие вы получаете от этого, зная, что поступаете против моей воли?

— Ничего подобного, — заявил Алекс, как бы ощупывая ее взглядом. От него не ускользнуло, что ее дыхание вдруг стало поверхностным, а соски напряглись под лифом. — Мы оба этого хотим.

Обнаженный, в сильном возбуждении, он направился к ней. Ники старалась не смотреть на него, но, прежде чем она успела пошевелиться, Алекс уже схватил ее за талию и развернул к себе спиной. Его ловкие пальцы быстро расстегнули маленькие пуговички. Затем он расстегнул застежки на ее юбках, и она осталась в корсете и рубашке.

«Беги, — подсказал ей здравый смысл. — Беги от него»

Однако сильного желания бежать у нее не было. Да и куда?

Она стояла перед ним полуобнаженная, думая, как легко было бы отдаться, позволить ему убаюкать себя в его объятиях. Она хотела его, хотела с того самого момента, как он вошел в холл.

Только гордость удерживала ее. Гордость и честь.

Алекс расшнуровал ее корсет, который тут же упал. Ловко вынул заколки из волос, и волосы ее волной упали на плечи.

«Ты поклялась», — напомнила она себе. Если она будет сопротивляться, слуги по крайней мере будут знать, что она здесь не по своей воле. Пока Алекс возился с пояском ее белых панталон, собравшись с духом, Ники вырвалась из его рук.

— Если вы хотите овладеть мной, вам придется применить силу.

Алекс тихо выругался, не проявляя, однако, особого удивления.

— Когда у тебя в последний раз было женское недомогание? — спросил он.

Этот вопрос поразил Ники.

— Что? — переспросила она, широко распахнув глаза.

— Женское недомогание, — повторил он, видимо, изумленный ее недогадливостью. — Когда оно было в последний раз?

— На прошлой неделе, — сказала она. — Но при чем тут оно?

Алекс опять выругался, на этот раз громче.

— Я буду укладывать тебя в постель при каждой возможности, пока у тебя не будет от меня ребенка.

— Что? — Ники отодвинулась еще дальше. — Но какое это имеет значение?.. — Она не договорила, догадавшись наконец, что у него на уме. Вот почему Рам собирается уехать после окончания уборки тростника. — Вы уверены в себе, в своей великой мужской силе, поэтому не сомневаетесь, что у меня будет от вас ребенок? — Взволнованно дыша, Ники сжала свои кулачки. — Вы надеетесь, что появление ребенка все переменит. После этого я вынуждена буду остаться здесь, с вами?

— А какая другая возможность у тебя будет?

— Самая обычная. Я сама буду воспитывать ребенка.

— Не мели чепухи! — рявкнул Алекс, придвигаясь ближе. — В последний раз, когда ты действовала, полагаясь на себя, ты оказалась в тюрьме.

— Я стала старше и намного умнее.

— Это еще следует доказать, — фыркнул Алекс.

Ники схватила вазу абрикосового цвета, купленную накануне — Это будет стоить вам дорого, — предупредила она, подняв вазу.

Алекс только ухмыльнулся.

— Всякий мужчина так или иначе платит за свои страсти — Черт возьми! — Ники швырнула вазу ему в голову и бросилась к двери. Однако Алекс быстро наклонился, и ваза разбилась о стену. Не успела Ники открыть дверь, как он тут же ее захлопнул.

Хотя она ругалась, проклинала его на чем свет стоит, он схватил ее и потащил к кровати.

— Я вас ненавижу, — кричала она, вырываясь.

— Сейчас перестанешь, — насмешливо сказал он. И распластал ее на постели.

Ники высвободила руки и повернулась на живот. Это было явной ошибкой.

Алекс схватил ее запястья.

— Мы еще так мало были вместе, дорогая. Ты только начала познавать плотское наслаждение.

Его хватка ослабла. Теплые губы приникли к ее плечам, рука убрала со щеки медные волосы.

— Но ведь дети будут незаконнорожденными, — шепнула Ники.

— Не важно. — Он коснулся ее уха, затем шеи. — Все равно они будут нашими, и мы будем их любить.

Ники старалась не обращать внимания на его дыхание, обдававшее жаром ее кожу, на пылкие поцелуи, которыми он покрывал ее плечи. Его напрягшееся мужское естество упиралось в ее ягодицы.

Алекс сунул широкую ладонь под рубашку и стал гладить ее грудь своими сильными пальцами. Он искусно ласкал ее сосок, и возбуждение, которое вызывали его движения, увлажняло ее заповедное место между ног.

Под его ласками она вся затрепетала.

— О Боже! — шепнула Ники, когда его рука заскользила к пупку и еще ниже. Алекс наконец развязал шнурок ее панталон и стянул их с бедер. Он приподнял подол ее рубашки.

Проникнув внутрь, он обнаружил, что она готова принять его. Ритмичные движения порождали в ней все новые и новые ощущения. В них ощущалась та же жгучая страсть, которая сжигала и ее саму.

Алекс отпустил ее руки, обвил ее стан и приподнял ее бедра к своему животу, привстав на колени. Ники подалась ему навстречу, стремясь ощутить его как можно ближе и сильнее.

Алекс, застонав, произнес ее имя, зашептал по-французски любовные слова. В пылу страсти Ники едва слышала их. Алекс с каждым разом проникал в нее все глубже и глубже. В конце концов все, казалось, утратило значение Все, кроме его проникновении. Ники стонала и извивалась под ним. То, что она так сильно отзывается на его страсть, изумляло его и распаляло еще жарче.

Они вознеслись вместе на самую вершину чувственности.

Алекс весь задрожал и крепче прижал к себе ее бедра. Он все еще продолжал вонзаться в нее, пока оба они не утратили последние силы, покрывшись блестящими каплями пота. Тогда он положил ее на постель рядом с собой, нежно отвел волосы с ее лица и поцеловал в шею.

— Ты моя, — шепнул он ей на ухо. — Ты принадлежишь мне, и ничто не может этого изменить.

— Ты не будешь вечно владеть мной, — помолчав, ответила она. — В один прекрасный день я все равно стану свободной.

Алекс улыбнулся в темноте.

— Я говорю не о твоем контракте, моя возлюбленная, а о твоем сердце.

Ники отодвинулась от него, не желая признать, что она в самом деле испытывает глубокое влечение.

— Но ведь и в Лизетт вы тоже были уверены.

Алекс помрачнел.

— Лизетт — совсем другое дело.»

— Да? Но ведь и я ваша любовница. Как и она.

— Тут есть разница.

— Какая?

— Лизетт ничего для меня не значила.

— А что значу я для вас, Алекс? Что вы ко мне чувствуете?

«Почему бы не сказать ей?» Почему бы не сказать, что она для него все на свете? Что он нуждается в ней как ни в какой другой женщине, что, когда Ники улыбается ему, все трудности, которые он испытывает, отходят прочь и его как будто озаряет яркое солнце.

Всего этого он не мог ей сказать: просто потому, что это не было принято. Вздумай он поступить так, отец высмеял бы его.

Да он и сам высмеял бы другого.

Поэтому он ограничился словами: «Спи, дорогая» и прижал ее к себе.


Когда Ники проснулась, Алекса уже не было рядом. Еще дважды в эту ночь он занимался с ней любовью, и она не возражала. По его поведению явственно чувствовалось, что он нуждается в ней как никогда прежде.

И все же утром, заметив, что его вновь обуревает желание, она притворилась спящей. Алекс не стал ее будить, только подержал некоторое время в объятиях и встал с кровати.

Слова, сказанные им накануне, ее насторожили. Ей повезло, что она до сих пор не забеременела. У нее еще остается возможность бежать. О себе одной ей будет гораздо легче позаботиться.

Хотя Ники с самого начала знала, какому риску подвергается, она старалась об этом не думать. Алекс заставил ее взглянуть правде в глаза. Она решила не откладывая поговорить с Даниэль.

Даниэль скоро станет женой Рене. Вполне возможно, что она говорила со своими замужними подругами о различных способах предохранения, хотя и знала, что все они не очень-то надежны.

Не то чтобы Ники не хотела детей; сложись обстоятельства по-иному, для нее не было бы лучшего дара, чем сын от Алекса. Но незаконнорожденный? С его стороны просто жестоко желать такого. Однако мужчины — существа странные.