Сьюзен Льюис - Крик души

После разговора с Дрейком несколько часов назад Спенс теперь имел возможность позволить себе по-настоящему оторваться, так как ему не нужно было возвращаться в Лондон до самого воскресенья. Однако он ни в коем случае не собирался приходить завтра за сыном в глубоком похмелье и потому настроился держать количество выпитого под контролем, избегая виски и отдавая предпочтение пиву.

В мгновение ока пол в заведении начал дрожать от громкой музыки и веселья. Даже люди, которых он не знал, подходили к нему, чтобы поздравить, а взглянув на фотографии, заявляли Спенсу, что у него великолепные сын и девушка.

— Я знаю, знаю, — весело кричал он в ответ. — Она — красавица, я — чудовище, и все вы знаете, что с ним в результате случилось.

— И что случилось? — прокричала ему на ухо Кристин.

Он удивленно обернулся к ней.

— С кем случилось? — переспросил он.

— Что случилось с чудовищем?

Не понимая, к чему она клонит, он сказал:

— Но ты же наверняка видела фильм.

— Конечно. Чудовище превращается в жутко классного парня и женится на принцессе, но с тобой такого не будет.

— Почему?

Она усмехнулась:

— Потому что ты уже — жутко классный парень, а вот Никки — никакая не принцесса.

Не желая оставаться рядом с ней, он заметил:

— Ты слишком буквально все восприняла. Это была только шутка.

— Я знаю. Как бы там ни было, — продолжала она, хватая его за руку, — я хотела сказать, что сожалею, что чуть не испортила вам с Никки Рождество. Просто, ну знаешь, я подумала…

— Все нормально, — уверил он ее, не понимая да и не тревожась о том, что она имела в виду. Господи, ну просто поцеловались — один раз. Если она вкладывала в это больше смысла, то ему жаль, но ей придется как-то справиться с этим. — Где Дэвид? — спросил он, окидывая толпу взглядом. — Он все это снимает?

Встав на цыпочки и прижавшись губами к его уху, она сказала:

— По-моему, ты пытаешься убежать от меня.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Да, именно так, — согласился он и, отвернувшись, снова начал искать Дэвида; но, заметив, что к ним возвращается Дэнни, он закричал: — Дэн! Дэнни! Иди сюда. — Он стал пробиваться к нему, благодаря всех за предложение выпить и добрые пожелания, и наконец схватил Дэнни за руку, чтобы отвести его в «тихое местечко» в дальнем углу помещения, где какая-то пожилая пара ужинала восхитительным на вид турецким рагу.

— Я тут подумал, — сказал Спенс, понизив голос, — и считаю, что должен сообщить родителям Никки о рождении внука. Что скажешь?

Дэнни удивленно поднял брови.

— Я знаю, она хочет дать им шанс проигнорировать ее, — продолжал Спенс, — но я подумал, что, если я позвоню и они не захотят ничего слушать, я просто ничего ей не скажу, и все будет шито-крыто.

Дэнни окинул его неуверенным взглядом.

— А что, если они очень даже захотят тебя слушать? — спросил он.

Спенс пожал плечами:

— Зак — их внук. Если они захотят его увидеть, их ничто не остановит. Так или иначе, для него было бы хорошо иметь бабушку и дедушку. Ну, ты понимаешь, как в нормальной семье.

Дэнни еще немного подумал над предложением; очевидно, Спенс не убедил его в том, что это хорошая мысль, — но в конце концов он сказал:

— Ладно, почему бы и нет? То есть самое худшее, что они могут сделать, — это повесить трубку. Если они так и поступят, то это их проблемы.

Спенс уже вынимал из кармана телефон.

— Точно, — кивнул он. — Я сделаю это прямо сейчас, прежде чем вернуться туда, но мне нужен их номер. У тебя есть?

Дэнни тоже достал свой мобильный.

— Когда-то был, — ответил он, просматривая записную книжку. — Да, вот он…

Через несколько секунд пошел сигнал вызова, но услышав на том конце автоответчик, Спенс повесил трубку.

— Дай-ка я проверю номер, — сказал он, глядя на телефон Дэнни.

Дэнни прочитал номер вслух.

Спенс пожал плечами и попробовал еще раз.

— Что? — спросил его Дэнни, увидев, что Спенс нахмурился.

— Сам попробуй, — предложил Спенс.

Явно озадаченный, Дэнни набрал номер и приложил телефон к уху. Через секунду механический голос сообщил ему, что номер, который он набрал, больше не обслуживается.

— Наверное, они его поменяли, — предположил он.

— М-м, — ответил Спенс. — Если они действительно так поступили, я не знаю, как еще мы можем сообщить им; а ты?

Дэнни покачал головой.

— Разве что пошлем открытку. Или можем проверить мобильный телефон Никки, может, у нее записан другой номер.

Спенс посмотрел на него.

— Давай подумаем об этом завтра, — сказал он, — потому что не знаю, как у тебя, но у меня не очень добрые предчувствия на этот счет.

Следующие несколько дней, несмотря на то что боль и усталость так до конца и не ушли, Никки пребывала в ореоле счастья, какого она никогда прежде не знала. Приезд Зака домой стал еще одним волшебным моментом среди множества других: все уже были там и ждали, когда они войдут, чтобы поздравить; через весь фасад дома протянулись гирлянды с надписью «Добро пожаловать»; у всех в руках были камеры, чтобы запечатлеть событие; и, наконец, дом жарко натопили, чтобы вновь прибывший не простудился. Миссис А. приготовила торжественный ужин, ограничившись лишь мягкими приправами, чтобы не расстроить животик Зака, а Дэнни помог Дэвиду собрать вместе различные игрушки, детский манеж, который не потребуется еще, по крайней мере, четыре месяца (его придется снова разбирать), и красивую деревянную колыбельку, которую Спенс и Никки выбирали вместе, а Кристин украсила оборками из синей и белой тесьмы.

Первые выходные для Ники оказались волнительными во всех отношениях, но и изматывающими, главным образом из-за непредсказуемой смены настроения, которая продолжала накатывать на нее в самый неподходящий момент. Однако сейчас, когда ее окружали друзья, готовые поддержать ее, приступы беспокойства и беспомощности продолжались недолго, как и слезы или чувство абсолютной разбитости. В редкие моменты душевного равновесия она понимала (это утверждали все книги на данную тему, которые она успела прочесть), что проблемы вызваны резкими изменениями в гормональном фоне после родов и что со временем все наладится. Кроме того, в глубине души она знала, что справится. Она не боялась. Она собиралась сделать все возможное и невозможное, чтобы стать прекрасной матерью, потому что ничто не имело для нее такого значения, как Зак, и она была так счастлива, что ей совершенно не хотелось ничего писать, не считая дневников, которые она создавала для сына.

— Не торопись, — сказал ей Дрейк, когда позвонил, чтобы поздравить ее. — Наша экономика не скоро оправится от кризиса, так что современный «Купец» может и подождать. Я, сказать по правде, не могу поверить, что мы вообще говорим на эту тему, когда мальчишке не исполнилось и недели.

Никки засмеялась. Она упомянула о сценарии только потому, что считала, что Дрейк ждет этого, и когда ситуация прояснилась, снова обрадовалась.

— Жаль, что нам не пришло в голову вести дневники для наших детей, когда они были маленькими, — продолжал Дрейк. — Или что мои родители не вели его для меня. Теперь их нет, и нет никого, кто мог бы рассказать, каким я был в возрасте Зака или что они чувствовали, когда я появился на свет. Почему мы не интересуемся такими вещами до того, как становится слишком поздно?

Подхватывая тему, Никки сказала:

— Знаете, именно так я и подумала, когда не стало моей бабушки. Мы не так часто ее видели, но я очень любила ездить к ней в гости. У меня всегда накапливалось столько вопросов к ней! Никогда не хватало смелости задать их, когда мои родители были рядом, потому что они требовали, чтобы я не беспокоила ее. Но я всегда чувствовала, что она знала целую кучу вещей, о которых отчаянно хотела поговорить со мной. Однажды она сама призналась мне в этом.

— Правда? — переспросил Дрейк; похоже, он удивился. — Куча скелетов и заблудших овец, как вы думаете?

Никки засмеялась.

— Я не знаю, но даже и это куда интереснее, чем напыщенные легенды, которые родители с готовностью выкладывают мне по первому требованию.

Хихикнув, Дрейк сказал:

— Тогда, надеюсь, однажды вы узнаете, что ваша семья изобилует скандальными тайнами. И даже если это не так, притворитесь, что так оно и есть, потому что ни один из нас не хочет быть скучным или слишком правильным. Впрочем, есть еще одна польза от ведения семейных дневников: читая о своем раннем детстве, человек узнает много интересного о кормлении грудью и смене подгузников!

Несмотря на воспоминание о «скелете» Спенса, Никки залилась смехом и почувствовала, что энтузиазма Дрейка хватит для ее подпитки вплоть до того страшного момента, когда придет время всем, кроме Дэвида, возвращаться в Лондон. Она гнала мысли об этом, переживая, что дом без них будет казаться ужасно пустым, но, как ни странно, этого не произошло. Вообще-то, она искренне удивилась, обнаружив, как один крошечный человечек может заполнить собой целый дом, не говоря уже о времени, мыслях и способности любить. Его чудесный детский запах был повсюду: он переплывал из одной комнаты в другую, словно заклинание, освящая обстановку и превращая их дом по-настоящему в особое место. Когда она брала его на прогулку, люди, которых она никогда прежде не встречала, непременно хотели взглянуть на него и бесконечно говорили, что он просто чудесен. Он скоро приобрел такую популярность в округе, что почти все торговцы и даже их клиенты звали его по имени; его коляска даже получила личное место для парковки рядом с большими красными диванами на «Фабрике», куда она почти каждый день возила его, чтобы выпить чашечку чая и пообщаться с новыми друзьями, молодыми и пожилыми.

Его жесткие, черные как смоль волосы скоро выпали, и голова начала покрываться тонким пушком; а поскольку он хорошо кушал, то на его теле появились плотненькие складочки, делая его похожим на пухленькую колбаску. Теперь Никки очень часто хотелось, чтобы ее родители увидели его, и ей становилось грустно, что они пропускали первые драгоценные недели жизни их единственного внука. Но затем она напоминала себе о том, как сильно они были настроены против ребенка, и даже если они передумали… ну, в общем, ей очень жаль, но им некого винить, кроме себя, в том, что они не входят в этот круг. Им не следовало начинать рыться в грязном белье, скрывавшемся в прошлом Спенса. Если бы они не полезли туда, она не удалила бы единственное электронное письмо, которое получила со времени их последней встречи, и позволила бы Спенсу позвонить им, когда он предложил это.

Однако она не могла позволить себе слишком долго думать на эту тему, поскольку все ее мысли были заняты Заком, а он уже успел развить свои легкие так, что его было слышно во всех концах Норд-стрит. Как это ни странно, но никто, похоже, не возражал против шума, который он поднимал; а если и возражали, то никогда об этом не говорили. Впрочем, он не слишком часто кричал и в целом спал достаточно хорошо, хотя была одна ночь, когда он никак не хотел успокаиваться, и последующие дни оказались выматывающими из-за усталости и беспокойства, что она делает что-то не так.

— Все его крики — всего лишь небольшой приступ колик, — заверила ее миссис А. во время одного из своих регулярных визитов, — так что старайся следить за диетой и не употребляй продукты, из-за которых у него может расстроиться желудок. Теперь давай посмотрим, как он прибавляет в весе, хорошо? — Достав весы для младенцев, она начала устанавливать их на полу. — У вас медкарта с собой? Нам нужно вносить его данные.

— Конечно, — ответила Никки. — Я никогда без нее не выхожу, — и, покопавшись в сумке с подгузниками, она достала тонкую красную книжечку, где записывались все изменения, происходящие с сыном, начиная с окружности головы и заканчивая ростом и каждым граммом, который он терял или набирал.

Водрузив на весы голого и, похоже, испытывающего некоторое любопытство Зака, миссис А. расплылась в улыбке.

— Изумительно, — заявила она, поднимая его, и рассмеялась, когда в лицо ей чуть не попал фонтанчик мочи, изогнутый, словно выпущенный из водяного пистолета. — Вот негодник, — укоризненно произнесла она, пока Никки быстро вытирала его. — Что-то говорит мне, что у тебя развивается очень игривое чувство юмора.

— Не переживайте, мы все побывали на линии огня, — засмеялась Никки. — Это становится уже его фирменной шуткой.

Развеселившись от этого, миссис А. продолжила проверку, объявив в конце концов, что Зак прекрасно развивается, и погладила его по щечке.

— Ты у нас звезда, — сказала она, — и к тому же весьма привлекательный парнишка.