Мария Ветрова - Криминалистка

— Вечно ты найдешь приключений на задницу — ладно бы, только на свою, так еще и на мою тоже… Счастье, если Петровка эту пакость у нас заберет, признает за всей этой кучей дерьма «своего маньяка». А пока они не торопятся — считай, стопудовый «висяк» ты мне сюда приволокла! Мерси, причем большое!.. И Катьке твоей — тоже привет передай!

Я скромно опустила глаза и легонько вздохнула: когда Грифель злится, именно так и следует себя вести, дабы не довести его до состояния ярости. Помолчав секунду и оценив свой вид со стороны как очень виноватый, я распахнула глаза пошире и посмотрела на начальство умоляюще:

— Ну вот… Я хотела посоветоваться с вами, а вы…

— Что — я?! — Он все-таки взорвался. — Еще я же и виноват?! Посоветоваться она хотела… Можно подумать, у самой головы на плечах нет!

Он сердито фыркнул, поерзал на стуле и тяжко вздохнул:

— На пенсию, что ли, податься?..

— Ага… — не вынесла я. — И — к теще на дачу, кверху задницей!

Грифель выпучил на меня глаза, покраснел, как крымский помидор, и… махнул рукой, сдаваясь — что и требовалось.

— Ладно, давай, что там у тебя?..

В течение следующего часа я сливала на него всю имеющуюся информацию, периодически останавливаясь, дабы выслушать Грифелево мнение. Между прочим, на самом деле, при всех завихрениях, профессионал он хороший, с ясной головой и, конечно, огромным опытом. Так что его советы действительно имеют реальную ценность.

Дважды за время нашего общения мы пили кофе, в результате чего у меня началось сердцебиение, зато голова оставалась дееспособной. Увы, ясности самому делу ни кофе, ни Грифель не прибавили…

— В первую очередь ищи связи между этой твоей троицей, — уже спокойно сказал он в конце. — Что-то тут есть, ты права, даже с твоих слов — и то чувствуется нечто таящееся, понимаешь? Какое-то очень важное обстоятельство, может быть, и вовсе крохотная деталька, благодаря которой вся эта чертова мозаика должна сложиться… А в таком виде скинуть дело Петровке — и надеяться нечего, — снова завздыхал он о своем, а я поспешно перевела стрелку:

— У меня чувство, что я сама где-то что-то упустила, а что — никак не ухвачу…

— Уж пожалуйста, постарайся! — сухо сказал Грифель и красноречиво посмотрел на часы. — Через пару дней доложишь, что и как.

На этом аудиенция завершилась, и я направила свои стопы к дому.

И, между прочим, совершенно не удивилась, когда дверь родной квартиры открыла не Светка и даже не Катя, а любимый оперативник, явно успевший за это время передать свои полномочия Николаше.

— Привет! — буркнула я, вообще-то не слишком приветливо, обнаружив за Володиной спиной сияющую Катину мордашку. — Только не начинайте докладывать прямо с порога, терпеть этого не могу! Я голодна, как собака… А Светка где?

— Я здесь, мамусь… Я зачет сдала…

Дите тоже обозначилось на пороге прихожей, в которой сделалось окончательно тесно, причем с самым невинным видом: словно это не она утром проделала фокус с ванной!

— Может быть, вы дадите мне раздеться? — поинтересовалась я раздраженно, и моих стремительно увеличивающихся количественно домочадцев как ветром сдуло.

Ужин прошел ни шатко, ни валко — разумеется, из-за моего действительно снизившегося настроения. Но совесть меня от этого почему-то не мучила… Уж очень паршиво сделалось вдруг на душе. Как-то не складывалось ничего — ни дело, ни вообще…

«А что «вообще»-то? — задала я сама себе мысленный вопрос. И сама же ответила: — Родионов… Неужели я из-за него злюсь и нервничаю? Хотелось бы знать почему… Ну встретились, ну…»

Дальше я решила не размышлять, тем более что и ужин очень кстати исчерпался, а впереди был очередной вечерок подбивания бабок. Судя по всему, я просто устала. От всего сразу и от каждой из возникших проблем по отдельности… Ведь как хорошо жила, пока не позволила Грифелю отправить себя в отпуск! Прекрасный урок на будущее — прежде чем отступать от принципов в следующий раз, припомню, что за все приходится расплачиваться…

Вот в таком хилом настроении я и присоединилась к остальным, молчаливо поджидавшим меня в гостиной.

— Первым говорить будет Володя, — безапелляционно заявила я. — Меня интересует, куда двинулась Коломийцева после храма и на каком этапе ты передал ее Николаше.

— У нее, Светлана Петровна, — сразу сосредоточился Володя, — как выяснилось, больной ребенок есть… сын.

— Господь с тобой, Вовочка, какой еще ребенок?! — изумилась я. — В ее-то возрасте?.. И вообще, с чего ты это взял?..

— Ну… — Он внезапно смутился. — Я решил, что слово «чадо» в переводе с церковно-славянского «ребенок»… Разве нет?

Катька не выдержала и фыркнула, а я, чтобы не присоединиться к ней ненароком, нахмурилась и сухо продолжила:

— Допустим… И что из этого следует? Пояснее нельзя?

Володя окончательно смешался:

— Можно… Ну, когда вы ушли, я подобрался к Коломийцевой как можно ближе: меня-то она ведь ни разу в жизни не видела… Какое-то время Коломийцева еще стояла там, возле иконы, а потом, когда народу стало совсем немного, пошла и встала в очередь к прилавочку, где иконками торгуют, крестиками и записки разные принимают…

— «За здравие» и «За упокой»! — вмешалась Катька. — Нельзя таким безграмотным быть, а еще крещеный небось!..

— Я не безграмотный! — обиделся вдруг Володя. — И прекрасно это все знаю… Словом, Лидия Ивановна разговаривала с женщиной, принимающей записочки, а я стоял следующим и слышал все дословно. Коломийцеву женщина, видимо, хорошо знает и сама первая спросила, как ее сыночек себя чувствует, а у той — сразу же слезы в три ручья… «Решила, говорит, попробовать за него, мое болящее чадо, на сорок дней заздравную заказать… Вдруг поможет?..» И все это — сквозь слезы, даю голову на отсечение, без притворства… Ну, женщина ей в ответ закивала, одобрила, значит, замысел. И сама взяла и бумажку, и карандашик, сама и записывала за ней. «Как ты его крестила-то, как в паспорте?» «Ну, почти, — отвечает, — Александром он у меня крещенный, потому и в детстве Алексашей звала…» И продолжает реветь, та ее успокаивать кинулась, мол, все хорошо будет, поправится он, вот увидишь, ну и… Словом, на этом месте я решил уйти из очереди по-английски. Коломийцева вышла минут через пятнадцать и поехала в сторону Дмитровского шоссе, затем — к центру, но в районе Лесной улицы свернула во дворы, припарковалась у одного из домов — адрес я записал — и вошла в крайний подъезд. К счастью, где-то через полчаса я догадался брякнуть ребятам и еще через полчаса выяснилось, что этот дом и есть адрес, по которому она прописана… В однокомнатной квартире старого типа. Думаю, Николаша и по сей момент там сидит — пасет двери ее подъезда… Лично я просидел в машине часа три, пока его дождался… Все… Хотя — нет, не все! Я ребят два раза переспрашивал, но никакого «болящего чада», вообще никого, кроме самой Коломийцевой, в ее однокомнатной квартире не прописано. Вот теперь все.

— Что ж, похоже, количество хлама увеличивается с каждым шагом… — прокомментировала я. — Катя?

— Я сегодня, Светланочка Петровна, пустая… В этом «Семь раз отмерь…» ни Машеньку, ни Нину никто и в глаза не видел — во всяком случае, так они утверждают: генеральный директор и трое сотрудников. Не исключено, что по ксерокопии не могут узнать, а по фотке кто-нибудь и припомнит… Я договорилась, что приду к ним еще раз — завтра…

Иными словами, отъезд откладывается? Ну уж нет!

— Завтра я пойду туда сама, а ты сейчас нужнее в Белозуеве, — заявила я.

В комнате повисла пауза — надо сказать, довольно увесистая. А физиономии обоих моих собеседников явно поскучнели…

— В Белозуеве? — переспросил почему-то Володя, а не Екатерина. — Вы, Светлана Петровна, ни слова не сказали, что и как дальше по плану следствия… Что-то я не въехал… И, кстати, насчет Грифеля — все в норме?

— А что насчет Грифеля? — вздохнула я. — Распорядился в первую очередь попробовать нарыть связи между тремя имеющимися фигурантами дела: бизнесменом, доктором и — тут я с ним согласна — Коломийцевой… А как — не сказал. Если коротко резюмировать мой визит к этой даме, наша Лидия Ивановна, будучи верующей женщиной, при этом что-то либо недоговаривает, либо и вовсе лжет… Такое у меня сложилось впечатление.

— Между прочим, — вмешалась Катя, — Маринка с радио утверждает, что и у Машеньки впечатление было такое же.

— Жаль, что впечатления к делу не подошьешь, — усмехнулась я. — И в этой связи нам — кровь из носа, а найти сотрудницу ее тогдашнюю, вмешавшуюся, по словам упомянутой Марины, в разговор, надо… Лидия Ивановна утверждает, что личных дел уволившихся не хранит, назвала мне только ее имя: Татьяна Петровна Иванова… Володя, не делай страшные глаза, есть еще одна, крохотная, но зацепка: девушка уволилась оттуда, поскольку была беременна… Так что прямо завтра с утра пошлешь Настю по женским консультациям искать всех Ивановых Татьян, состоящих на учете по беременности… Или только что родивших…

— А почему Настю? — довольно задиристо вопросил мой опер. — У нас же есть Катюша!..

— Катюши у нас нет, Катюша есть в Белозуеве, именно там она, между прочим, и служит, — напомнила я зарвавшемуся красавцу. — Кроме того, там ее дожидается бабушка, если все, кроме меня, об этом забыли, то…

— Тетя Света! — Катька мгновенно вспыхнула и покраснела почти до слез. А мой замечательный Володя немедленно сделал грудь колесом:

— Светлана Петровна, если вам так уж хочется сегодня кого-нибудь загрызть — я в вашем полном распоряжении… Зачем же шпынять беззащитную девочку, да еще несправедливо? Катя только-только перед вашим приходом звонила домой, с ее бабушкой все в порядке… И мы как раз обсуждали, что в принципе ее уже можно и даже хорошо бы перевезти в Москву: все-таки здесь доктора получше…

На какой-то момент я проглотила язык. Моя Катька при этом старательно разглядывала дальний угол, словно данный разговор ее и вовсе не касался!

— Конечно, получше! — сказала я, наконец. — А заодно — и подороже, и вряд ли Екатерине с ее работой еще раз в жизни так охренительно повезет на очередную тетю Люсю… Володя, ты о чем?

— Ну, я так, вообще… — скис мой опер. — Мы же просто прикинули, так сказать, в первом приближении…

Потом он набычился совершенно по-детски и посмотрел на меня упрямо:

— Ладно, в общем-то, сейчас мы не об этом… Я все равно считаю, что ни к чему вовлекать в работу новых людей, ту же Настю. Катюша — изначально в материале, я — всегда готов… Думаю, куда умнее и рациональнее, если завтра с утра она дунет в наше УВД и мы вместе прикинем первоочередные визиты — в эти самые женские консультации… У нее все равно еще целая неделя командировки есть! — привел он последний отчаянный аргумент. А я сделала, тоже последнюю, слабую попытку настоять на своем:

— По-моему, кто-то только вчера жаловался мне на обилие работы, превышающее нормы техники безопасности. А теперь, получается, новых людей тебе уже не нужно, они тебе, значит, «лишние»… А ты чего молчишь, Екатерина?

Катька стрельнула в меня обиженным взглядом и пожала плечами:

— Молчу, потому что жду, когда вы с Володей закончите говорить. Я просто хотела вам напомнить, что, если б не я, дела бы и вовсе не завели, верно?

— Верно. И что?

— Ну, мне ж обидно… Только-только все здесь закрутилось! А в Белозуеве наши ребята, и уж тем более Виталий Константинович, за глаза справятся! Там же сейчас сплошная оперативная работа идет, а оперативники у нас и правда неплохие. Словом…

— Словом, — перебила я ее беспомощное бормотание, — домой тебе не хоцца… Ладно, ваша взяла! Конец дискуссии — по домам… Да, Володя, мне с тобой завтра надо бы еще по одному делу переговорить. Выберешь время после обеда?

— Буду в родной прокуратуре, когда скажете — как штык!

— Давай в пятнадцать ноль-ноль… — прикинула я. — Думаю, к тому моменту хоть чем-нибудь еще — да разживемся…

На этом мы и завершили вечер.

Провожать Володю в прихожую я не пошла, решив показать тактичность, проявлять которую на самом деле мне совсем не хотелось. Они с Катькой о чем-то пошептались и похихикали, прежде чем за ним захлопнулась дверь. После чего Екатерина прямиком прошастала на кухню, где все это время сидела Светка. Моя детка никак не могла понять, сержусь я на нее или нет, и в этой связи решила на всякий случай подлизаться: перемыть всю посуду, протереть пол и выкинуть без напоминаний мусор — чем и прозанималась целый вечер.

Выяснять отношения еще и с ней у меня сегодня сил точно не было, и, подумав, я сочла за благо улечься спать пораньше.

Наверное, все УВД на свете между собой похожи. Разница между нашим, Белозуевским, и здешним, Володиным, заключалась только в размерах площади, которую занимали управления. У нас, как я говорила, было всего несколько комнат, а Володино УВД занимало целое здание — бывший детский садик, по виду типовой. Но на этом различие кончалось.