— М-да! — Она снова улыбнулась. — Видимо, просто у меня с вами время течет по-разному… Ну, это, в конце концов, естественно.

И, поскольку она снова загрустила, я сочла за благо сменить тему.

— Светланочка Петровна, а что за схему вы чертили, когда я пришла?

— Схему? А-а-а… — вернулась она к реальности из своего внутреннего лирического отступления. — Ну, я всегда, когда анализирую этапы следствия, черчу специальные схемы… Вы что, не проходили это в техникуме?

Я покачала головой.

— Ух… до чего же халтурно обучать нынче стали! — возмутилась она. — Ну, ладно, тогда это сложно так вот, на ходу объяснять, но как-нибудь выберем время и я тебе все покажу! Как без этого работать? Не понимаю!.. Словом, эта схема, которую я, кстати сказать, еще не доделала, учитывает не только поэтапное развитие событий, данные экспертизы и тэ дэ, но и социальную принадлежность, и психологическую типологию фигурантов дела… Ой, Катька, можно, в другой раз? Второй час ночи! А?..

Я охотно согласилась, потому что теоретик из меня — никакой, аналитик — тоже слабенький, а уж в такой поздний час за логикой и рассуждениями тети Светы мне точно не угнаться!

Куда приятнее наблюдать, как она плетет свою косу необыкновенной толщины, улыбаясь чему-то своему. Я быстренько кинулась в ванную, умылась, посмотрела на себя в зеркало, вздохнула, какая я все же по сравнению с ней бесцветная, и пошла спать. А тетя Светланочка оказалась такой доброй и умной, что на всякий случай завела будильник, чтобы мы с Володей завтра не опоздали в ЗАГС!


Вообще-то я думала, что все будет гораздо хуже, например, какое-нибудь неудобство, от которого я непременно сделаюсь пунцовая — не то что просто покраснею. Я имею в виду — в ЗАГСе.

Неудобство, правда, было в самом начале, когда я обнаружила, что по субботам нормальные люди не заявления подают, а, наоборот, женятся. И из-за нас с Володей этот долгожданный для собравшихся процесс тормознулся. Тамошняя главная тетка конечно же не могла одновременно регистрировать браки и принимать наши заявления, оказавшиеся чем-то вроде анкет. Во всяком случае, если ничего не спутала от волнения, по меньшей мере один анкетный вопрос — насчет того, добровольно ли я вступаю в брак, — мне попался. На нервной почве я едва не забыла номер своего паспорта, а заодно и серию — пришлось смотреть специально. А про то, когда же у нас дата свадьбы, спросила у Володи только после того, как мы оказались наконец в машине… Ох и смеялся же он надо мной! Ну и я тоже посмеялась за компанию. И просто ахнула, когда, отхохотавшись, он сообщил, что назначил эту дату на 31 декабря текущего года!..

Я даже не знала, что сказать, хорошо это или плохо? А он пояснил:

— Сама подумай: отныне у всех людей в этот день будет один праздник, а у нас — сразу два!

Интересно, он всегда бывает такой умный? Хорошо бы… Я как-то сразу успокоилась. В конце концов, впереди еще больше месяца, целая куча времени, чтобы утрясти все наши проблемы. И мы поехали домой, даже не предполагая, что попадем в самый разгар, можно сказать, эпицентр неприятностей, обрушившихся на голову бедной тети Светланы…

Уж не знаю, как там развивались события, пока нас не было, только первое, что мы услышали, войдя в квартиру Костицыных, были звуки, не оставлявшие ни малейших сомнений ни в их происхождении, ни в их источнике: в своей комнате маленькая Светка закатывала истерику — самую грандиозную из всех, какие хранились в моей памяти… А хранилось их штук пять или шесть, и все по одному и тому же поводу. В детстве она смертельно ревновала тетю Свету ко мне…

Ну а первое, что мы увидели, войдя в гостиную, — красного, как вареный рак, Родионова, сидевшего в углу на диване с абсолютно несчастным видом, а рядом с ним, наоборот, белую, как высококлассная бумага для принтера, тетю Свету… Она была при этом еще и застывшая, словно изваяние, и сидела прямо, как гитарная струна… Ужас! Я и сама окаменела, чего никак нельзя было сказать про Володю. Остановить его я не успела, и он, даже не сняв обувь, ринулся в спальню, откуда и лились эти рыканья-кваканья…

Светланочка Петровна даже не шевельнулась, а только глазами на нас зыркнула… Какое-то время отвратительные вопли еще имели место, но буквально несколько секунд, за которые мы все даже позы не успели переменить. А потом… Потом из спальни раздался звук довольно звонкой пощечины… Я зажмурилась. Как выяснилось позднее, Светлана Петровна в этот миг сделала то же самое. Родионов же, охнув, вскочил и тоже кинулся к спальне с явным намерением остановить Володю, окликая его по имени и бормоча что-то вроде «Разве можно?» или «Что ты, что ты?..».

Но Володя, судя по результату этой непедагогичной акции, знал, что делал: Светка моментально заткнулась, видимо, от изумления, поскольку, если я не ошибаюсь, ее за всю жизнь даже по заднице никто ни разу пальцем не тронул… А войти туда Родионову Вовка просто не дал: извинился и абсолютно непочтительно захлопнул едва приоткрытую дверь, почти прищемив Виталию Константиновичу нос, а потом для верности еще и повернул изнутри ключ!

После этого Светлана Петровна наконец заговорила, обращаясь к Родионову.

— Виталик, — сказала она каким-то лишенным интонаций голосом, — в самом деле, не надо… Все равно хуже не будет…

Наверное, она сидела сейчас и думала, что вот — все это оттого, что росла Светка без отца, приструнить ее было некому, поскольку еще и у нее, матери, работа идиотская, иногда и вовсе без выходных, и вообще все непоправимо, плохо, ужасно… Я знаю, что на ее месте прореагировала бы точно так же. И мне стало жалко ее — почти до слез! Ну за что ей такое, за что?!

Родионов вернулся на диван, сел, оперся лбом на руки, поставив локти на колени. В этот момент с него можно было бы лепить скульптуру под названием «Безнадежность» или что-то вроде того.

А тетя Светлана, к которой я не успела подойти и обнять, встала и побрела в сторону прихожей.

— Катя, — сказала она негромко, — займись пока гостями, ладно? Пойду пройдусь немного, голова разболелась…

Я молча кивнула. И она действительно оделась, и вскоре негромко хлопнула входная дверь. Родионов дернулся вначале за ней вслед, но, к счастью, случайно на меня глянул, и я покачала головой. У тети Светы очень редко бывают моменты, когда она идет вот так, одна, «прогуляться». Но я, в отличие от Виталия Константиновича, знала, что ей это бывает необходимо в самые тяжелые моменты жизни, очень редко, и ее нужно тогда оставлять в покое и одну…

— Она вернется, не волнуйтесь, — шепнула я бедному Родионову, — походит, подумает и вернется… Пойдемте на кухню?

Я больше не воспринимала его как начальника, мне его было просто ужасно жалко по-человечески, вот и все.

— Одна, в таком состоянии, — жалким голосом пробормотал он и покорно поплелся вслед за мной.

Честное слово, в этот момент я бы и сама с удовольствием съездила Светке по физиономии, прямо руки чесались, хотя в спальне стояла тишина, нарушаемая только приглушенным Володиным басом… Чтобы не прислушиваться, я и увела Виталия Константиновича на кухню, где немедленно поставила чайник, а привезенные нами шампанское и торт убрала со стола на холодильник. Это мы собирались отпраздновать подачу заявления… Здорово отпраздновали, ничего не скажешь!

— Виталий Константинович, — спросила я, — что тут произошло, пока нас не было?

Он посмотрел на меня глазами побитой собаки и тяжело вздохнул:

— Черт его знает, что… Светик попросила ее пойти на кухню чайник поставить, чтоб, значит, меня с дороги чаем напоить… Ну а та — возьми да и брякни: я, мол, твоим кавалерам никаких чайников ставить не собираюсь!

— Засранка, — не выдержала я.

— Ну а Светик, ни слова не говоря, влепила ей пощечину…

Вот это — фишка! Выходит, у девчонки сегодня прямо-таки выдающийся день — подряд две оплеухи!.. Ладно, если по разные стороны ее глупой физиономии, а если по одному и тому же месту… Хороша она будет завтра: у тети Светы, между прочим, ручка довольно тяжеленькая, она когда-то единоборствами занималась…

— Тетя Света — ей? По физиономии?!. — восхитилась я вслух. Родионов моей радости явно не собирался разделять, потому что кивнул очень уныло:

— Угу… Ну а она брызнула в ту комнату и к тому моменту, как вы пришли, уже, наверное, с полчаса верещала… Эти рулады издавала… Вот и все.

— Ну и чего вы так уж расстроились? — попробовала я его утешить. — Поделом ей досталось, нечего переживать… Она знаете какая ревнивая девица? В детстве точно так же из-за меня выла и стонала… Мамой, видите ли, не желала делиться!

— Она и сейчас не желает, — буркнул он. — И, скорее всего, на своем настоит…

— А вот этого мы ей точно не позволим! — сказала я как можно тверже. — Лично я доверяю Володе, он умеет обращаться не только с преступниками, хотя по отношению к тете Светлане Светка и есть настоящая преступница, по-моему!

— Вообще-то, — сказал Родионов, — я все равно против подобных мер… В этом возрасте, который у них самый противный, запросто можно на всю жизнь отношения с ними испортить… Мне легче, я своего Сашку почти не воспитывал. Мы потому и не ссоримся, вероятно, что в силу обстоятельств дальше друг от друга… психологически. Зато с матерью они ссорятся, и еще как!

— Не волнуйтесь, тетя Света умница и не позволит ей испортить ваши отношения. Просто здесь как раз такой случай, когда без постороннего вмешательства не обойтись, был бы отец — Светка бы такой не была! А так они все вдвоем, да вдвоем, вот и результат, поскольку по природе она — собственница… Ничего, справимся!

— Ты думаешь?

Родионов посмотрел на меня с робкой надеждой. По-моему, и он в этот момент начисто забыл о связывающих нас служебных отношениях… Все равно они скоро закончатся.

И я, воспользовавшись этим обстоятельством, сочла нужным пояснить:

— Я имею в виду, что справимся мы со Светкой и ее ревнючестью. Чтобы у тети Светланы была возможность самой решать все остальное, без влияния этой эгоистки… Ну а там как будет — так и будет.

Родионов промолчал, а я подумала и добавила тети Светины слова:

— Вы оба — сами хозяева своей жизни, вот и будет, как решите.

Не знаю, что бы он мне ответил, но снова хлопнула дверь — на этот раз не входная, а в глубине квартиры. Мы оба замолкли и напряглись. И буквально через секунду в проеме кухонной двери возник Володя — с абсолютно спокойным лицом! И совершенно нормальным, бодрым даже голосом спросил:

— Вы, господа, как — твердо решили расплавить пятый по счету чайник? А то мы со Светланой Петровной расплавили в процессе подбивания бабок по нашим делам целых три, один позабыла Светка, так что этот — точно пятый…

Я подпрыгнула и кинулась к плите, краем глаза заметив маячившую за спиной Володи хлипкую фигурку — ясное дело чью… Володя между тем как ни в чем не бывало прошел на кухню, мягко оттеснил меня от плиты и сам занялся чайником, высказав предположение, что мания их сжигать — это, видимо, что-то семейное в нашем доме. А Светка, изредка всхлипывая, как пятилетний ребенок, стала сразу всем нам видна во всей красе…

Понять, по одной стороне физиономии ей достались обе оплеухи или все же по разным, было решительно нельзя. Потому что вся она была одинаковая: красная и какая-то припухшая, даже глаза сделались вроде как меньше и ни на кого из нас не смотрели, а косили куда-то вниз и в угол. Потом она бросила жалобный взгляд на Володину спину у плиты и, всхлипывая, пробормотала:

— Виталий Родионович, я прошу прощения за… за…

Наверное, она бы снова разревелась, но Володя, довольно своеобразно, правда, но все же пришел ей на помощь, продолжив Светкину фразу:

— …за все свои пакости сразу, чтоб не мелочиться!.. Все, чайник спасен, господа, следовательно, минут через пятнадцать можно садиться за стол… А где Светлана Петровна?

— Ушла! — сказала я жестко, а Родионов, которому, видимо, стало эту засранку жалко, тут же оживился, изобразил чуть ли не радость и с места в карьер начал Светку успокаивать:

— Ну что ты, что ты, я и не собирался сердиться, мало ли что бывает?.. Садись лучше за стол!

И задвигался туда-сюда со своей табуреткой.

— А мама… Как это ушла?..

Светка сразу же перестала всхлипывать и уставилась непосредственно на Родионова, который тут же под ее взглядом покраснел, словно не он был взрослым мужчиной, а она обыкновенной вредной соплячкой, а наоборот.

— Сказала, что хочет прогуляться… — растерянно произнес он. — Одна…

— И вы ее отпустили, такую расстроенную! — брякнула эта нахалка. Как будто сама не имела к тети-Светиному расстройству никакого отношения, а мы, напротив, были виновны в нем целиком!

Я уже хотела привести Светку в чувство и даже открыла для этого рот, но девчонка успела метнуться в прихожую и начала натягивать на себя платок и пальто.