Памела Джонсон - Кристина

— Дружище, — сказал он наконец. — Боюсь, что мы сели на мель.

Я испугалась.

— Что случилось? — (Я уже все поняла, но надеялась, что сползание вниз будет долгим, в сущности бесконечным, и с ним вполне можно будет смириться, даже привыкнуть, как к плавному спуску с пологого холма.)

— Несмотря ни на что, я все еще надеялся, — сказал Нэд. — Поэтому не хотел тебя огорчать. Тем более, — добавил он с горьким упреком, показавшимся мне сейчас неуместным и поэтому не тронувшим меня, — что знаю, как мало ты веришь в меня. — Черты его лица заострились при холодном свете звезд. Я видела, как двигался у него на шее кадык. — Но больше нам не продержаться.

Я спросила, что будет дальше.

— Я виделся сегодня с отцом. Я надеялся, что он поможет мне продержаться еще какое-то время. Черт побери, ведь у него есть деньги! Но он отказал. Пришлось выслушать его условия. Гарриет присутствовала при разговоре, и, если отец что-либо упускал, она подправляла его. Я вынужден был принять их условия.

Мы стояли на большом голом пустыре, том самом, где, казалось, так давно я и мои друзья коротали теплые фиолетовые вечера. (Мой отец, проходя мимо этих предосудительных сборищ, с улыбкой приподнимал шляпу.) Нэд крепко прижал меня к себе, и теперь я уже не видела его лица.

Он сказал, что отец согласился взять его к себе в контору, однако не в качестве компаньона, а всего лишь помощником Финнигана. Отец будет платить ему жалованье, на которое мы сможем жить почти по-прежнему. Однако ничего лишнего мы уже не сможем себе позволить.

— Ловко придумано, не правда ли? Своего рода наказание. Трудно мириться с этим, когда тебе за тридцать. — И вдруг с ненавистью у него вырвалось: — Будьте вы все прокляты!

Когда ты связан с человеком, бывают моменты, когда ты с ним одно целое, даже если любви уже нет. И его обиды причиняют тебе не меньшую боль. Лишь обида за себя и за Нэда заставила меня обронить роковые слова:

— Мистер Каркер-младший.

Я тут же спохватилась и пожалела о них. Я попыталась успокоить себя, что Нэд не заметил их и не понял. Но он читал Диккенса.

— Благодарю, только этого мне не хватало. — Отпустив меня, он быстро зашагал прочь. — Хорош друг! — воскликнул он, когда я догнала его. — Нечего сказать, хорош товарищ!

Я схватила его за руку. Он был так несчастен, и я была в отчаянии, что заставляю его страдать еще больше. Я уверяла его, что не хотела его обидеть. В груди остро защемило, как когда-то, в наши прежние ссоры, когда враждебность внезапно сменялась чем-то похожим на обновленное чувство радости. Но теперь радости не было. Лишь неуместно и ненужно вспомнилось об этом.

Я умоляла Нэда поверить мне, что я не смеюсь над ним. Просто я вспомнила, как жестоко поступила фирма Домби, когда, простив молодому клерку его прегрешения, приняла его обратно, но при условии, что он никогда не сделает карьеры; до седых волос будет он сидеть на стуле младшего клерка, будет на побегушках у юнцов, которые годятся ему во внуки.

— Я не хотела обидеть тебя, — говорила я. — Ты должен понять, что я не хотела этого. Я так зла на них за тебя, что готова плакать.

Но я прекрасно понимала, что снова поступила дурно. Именно эти промахи молодости Нэд не мог мне простить. Я вспомнила злополучный вечер в кино и мою неудачную попытку подстегнуть его самолюбие. Теперь мне так же отчаянно хотелось, чтобы он простил меня, как и тогда, но теперь я хотела этого прежде всего ради него, а не ради себя.

Я подняла к нему лицо. Он смотрел на меня взглядом, все еще полным горечи и обиды. Я не знала, что теперь будет. Но выражение горечи на лице Нэда вдруг сменилось усталостью.

— Ладно, — сказал он, — проживем как-нибудь. Не пропадем. Ведь мы с тобой вместе.

Ha следующий день, пока Нэд заканчивал свои запутанные дела в конторе, я позвонила миссис Скелтон и попросила ее встретиться со мной. Но я не хотела, чтобы об этом знал Нэд.

— Я никогда ничего ему не говорю, — ответила она кратко, словно мне самой полагалось бы об этом знать.

— Вы одни дома?

— У меня сегодня Нелли. А что за таинственность такая?

Я сказала, что никакой таинственности нет, просто я очень несчастна.

— Тогда нам, пожалуй, лучше пойти в кино. Я плохо умею утешать. А Нелли только что усыпила своего пса.

Я все же сказала, что буду у нее в три часа.

Как всегда, я застала мою свекровь величественной и скучающей, с журналом на коленях и стаканом джина под рукой. Лицо Нелли было красным от слез.

Я выразила ей свое соболезнование.

— Слезами не поможешь, и его не вернешь. Когда они так мучаются, иного выхода, должно быть, нет.

Я вежливо согласилась с ней.

— Но самое ужасное, — сказала Нелли, — это то, что мне было бы приятнее оставить его в живых, даже если бы он мучился еще больше и сам просил смерти. Это показывает, какие мы, люди, эгоисты. Вернее, какая я эгоистка, — добавила она.

— Заведешь себе нового пса, — успокоила ее миссис Скелтон.

— Да, конечно. Через какое-то время я заведу нового, так же привяжусь к нему и так же буду страдать, когда его не станет. И так без конца.

— Кристина говорит, что она тоже несчастна, — миссис Скелтон пригладила свои неживые белокурые волосы и посмотрела на меня из-под тяжелых век. — Хороша семейка, нечего сказать.

— Кристина, должно быть, расстроена из-за Нэда, — сказала Нелли. — Я знала, что это огорчит ее.

Это замечание придало мне смелости, и забыв о Нелли, я заговорила, обращаясь только к одной миссис Скелтон. Я просила ее за Нэда, как не просила еще ни за кого в жизни. Я забыла, что мы с нею никогда не были особенно близки. Я говорила, что знаю, что у нее есть достаточно денег, чтобы дать Нэду возможность еще раз попытать счастья. Он потерпел неудачу, когда хотел осуществить свою единственную романтическую мечту, удовлетворить страсть беспокойной натуры. Ведь служба в армии давала ему возможность не только посмотреть мир, она вселяла надежду, что, дисциплинируя других, он будет дисциплинировать и самого себя. А потом он попытался отдать свои силы тому, что ему осталось после всех этих неудач. Он старался быть хорошим сыном (он и не помышлял об этом, но отчаяние заставило меня покривить душой). Он хороший муж (в эту минуту я сама искренне верила в это), я буду помогать ему, мы будем вместе трудиться и вместе добьемся успеха. Я закончила словами:

— Не делайте из него клерка. Вы не должны!

В течение нескольких секунд она смотрела на меня немигающим взглядом. Она была встревожена. Ее вялое тело напряглось, и от этого она казалась более внушительной и более человечной.

— О Крис! — воскликнула она, протянув мне свои сигареты. — Моя дорогая, так я и думала, вы не поймете этого.

— Как бы вы себя чувствовали на моем месте, Нелли? — воскликнула я.

— Плохо. Так же плохо, как и вы. Но я все же отнеслась бы к этому разумно. — Разговаривая со мной, Нелли, сама того не замечая, тихонько похлопывала себя по колену, словно звала свою собачонку, чтобы приласкать ее и взять на руки. Она объяснила мне, при полном молчании миссис Скелтон, что я просто не знаю Нэда. Это не первый раз с ним происходит: он терпел неудачи неоднократно, правда не в столь серьезных делах. Было бы чистейшим безрассудством рисковать сейчас деньгами ради него. Его дела невозможно поправить. У отца в конторе дела тоже идут неблестяще, и он не намерен создавать фирме дополнительные трудности. Обязанности Нэда не будут строго определены, просто он снимет часть забот с Финнигана и хотя бы этим принесет какую-то пользу.

— Когда дела поправятся, а это так и будет, если мы освободимся от Сноудена, — прервала ее миссис Скелтон, — и Нэд все еще будет отказываться от работы в фирме отца, он сможет попробовать свои силы в одной из крупных фирм. У него есть опыт, и мы не собираемся ему мешать.

Я не знала, что ответить им. Все их доводы были вполне разумными. Однако я по-прежнему считала, что они поступают жестоко.

Обращаясь ко мне, Нелли дружелюбно сказала:

— Мы с мамой считаем, что вы очень помогли ему. Когда он с вами, он вполне цивилизованный человек. Мы любим вас, Крис, вы это знаете. Но мы не собираемся рисковать из-за нашего мальчугана-непоседы.

Они больше не хотели ни продолжать, ни вновь начинать этот разговор. Я кое-как допила свой чай и распрощалась с миссис Скелтон.

— Мы отнюдь не чудовища, мое бедное дитя, — сказала она, — просто мы деловые люди. Мы вынуждены быть такими.

Нелли проводила меня вниз до самого парадного. Мы спускались друг за другом по узкой, пыльной, скрипучей лестнице.

— Мне очень жаль вашего пса, — снова сказала я.

— Мне надо было иметь детей. Тогда я не привязывалась бы так глупо к животным. В таких женщинах есть что-то отталкивающее: мне всегда казалось, что от них даже разит псиной. Возможно, и от меня тоже, только никому не придет в голову сказать мне это.

Она потрепала меня по плечу.

— Все уладится со временем. Вам удастся это сделать. Поддерживайте и подпирайте его, и старайтесь, чтобы он не падал духом.

На улицу наползали сумерки, обещая обычный городской вечер. Моросил мелкий дождик, и в мокрых тротуарах отражались оранжевые квадраты витрин. Несмотря на едкий запах дыма и бензинных паров, сладко пахло цветами, лимонным деревом, морем, как это часто случается в Лондоне по вечерам. Я вспомнила свои мечты о кварталах Вест-Энда, о нарядных женщинах в барах, об укромных ресторанчиках на боковых улочках, о звуках музыки, притягивающей к себе толпы искателей развлечений.

От отчаяния, слишком сильного, чтобы молчать, я воскликнула:

— Я никогда не прощу вам этого, никому из вас!

— Нет, вы простите нас, Крис, простите, — печально сказала Нелли. — Когда все уже будет позади.

Все последующие дни я была спокойна, что объяснялось скорее всего обыкновенной усталостью. Приняв решение поговорить с миссис Скелтон и осуществив его, я, казалось, израсходовала весь запас своей энергии.

Нэд тоже внешне был спокоен. В какой-то степени мы с ним жили сейчас лучше, чем последние несколько недель. Между нами установились дружеские отношения, обычные между людьми, связанными общей бедой. И хотя мы прямо не говорили об этой беде, у нас вошло в привычку шутками или намеками все же упоминать о ней, словно мы надеялись, что этим нам удастся сделать ее менее серьезной и даже немножко смешной. Однако под кажущимся спокойствием притаилась тревога, словно приглушенные раскаты далекого грома. Она постоянно была с нами, какими бы спокойными мы ни казались.

Я совершенно забыла о том, что пригласила в гости Дики и его новую приятельницу, и вспомнила об этом лишь накануне их прихода. Было уже поздно отменить их визит, и поэтому я просто напомнила об этом Нэду и попросила его не сердиться.

— Что ж, пусть приходят. Я не возражаю. Это немного расвеет нас. — Он ходил по комнате своей подпрыгивающей походкой, время от времени останавливаясь перед книгами, вазой, стулом, словно был одним из тех мужей (к счастью, он им не был), которые вечно журят жен за беспорядок в доме и ищут, к чему бы придраться. — А пока давай-ка полежим. В нашем распоряжении еще целый час, — вдруг сказал он.

Это было одно из ужаснейших обыкновений Нэда — предлагать мне лечь с ним в постель в самое неподходящее время. Я поняла, что он снова чем-то огорчен. Неприятности у многих заглушают желание физической близости. Но Нэд словно находил в ней безошибочное противоядие от всех невзгод.

Вскоре к нему снова как будто вернулось хорошее настроение. Лишь перед самым приходом гостей он с громким недобрым смехом сказал:

— Да, с ними шутки плохи. Они способны убить в человеке все живое.

— Кто они?

— Мои родственнички. Я видел старика сегодня. Он сообщил мне свое последнее условие — я не могу больше пользоваться машиной. По субботам и воскресеньям она, видишь ли, нужна моей мамаше.

В это время в прихожей раздался звонок.

— Вот и гости! — воскликнул он. — Пусть идут хоть косяком.

Подружка Дики оказалась именно такой, какой я себе ее представляла. Это была тихая, бледная, черноволосая девушка в очках. Она была одновременно стройной и крепкой, с довольно длинной талией и маленькими высокими грудями. Ее украшал рот, крупный, красиво очерченный и слегка насмешливый. Смеясь — а смеялась она довольно часто и как-то беззвучно, — она показывала такие же белые и красивые зубы, какие были у Дики. Она держалась скромно и застенчиво, что, пожалуй, было вполне понятно, ибо Дики, представив ее нам, вел себя потом так, словно не имел к ней никакого отношения и она случайно забрела к нам вслед за ним. К счастью, своей застенчивостью она расположила к себе Нэда. Он был более приветлив с ней, чем обычно бывал с моими друзьями, и вечер, которого я так боялась, обещал быть даже приятным. Обычно напускная непринужденность Дики была на сей раз вполне естественной. Когда я подала кофе, Нэд достал бутылку джина.