Кончик ее любопытного носа пришел в движение. Несмотря на жару, у нее был озябший вид и синие пятна на крыльях тонких ноздрей.
Я решила быть с ней откровенной и напомнила, как совсем недавно она приняла Каролину, случайно забежавшую днем к Айрис: она заявила ей, что ее дочь до четырех часов дня никого не принимает.
— Это очень обидело Каролину, — сказала я.
— Почему? — удивилась миссис Олбрайт. — Ведь Айрис работает до поздней ночи. Само собой разумеется, что ей нужен отдых днем. — Она умолкла. — Конечно, для тебя она всегда дома. Ты ее самая близкая подруга.
Я сказала, что постараюсь зайти.
— Мне кажется, она несколько обижена, — заметила миссис Олбрайт, — что ее лучшая подруга так не откровенна с ней. Она случайно узнала от посторонних, что ты в ожидании счастливого события.
— Я не делаю из этого секрета. Просто я мало выхожу.
— Ты ждешь на рождество? — расспрашивала миссис Олбрайт, хотя ей все уже было известно. — Подумать только, вы все уже замужем и устроены, одна Айрис так засиделась, — вдруг вырвалось у нее с горечью.
Мне хотелось домой. У меня болели ноги, а надвигавшаяся гроза буквально придавила меня своей тяжестью. И все же я не удержалась, чтобы не сказать ей:
— Мне всегда казалось, что вы против того, чтобы Айрис рано выходила замуж и портила себе карьеру.
— Конечно, не за первого Тома, Дика или Гарри. Но у нее есть сейчас один поклонник, и я сказала ей, что она будет дурой, если упустит его. — В полуподобострастном, полунасмешливом тоне она принялась рассказывать о поклоннике Айрис. Он богат, не очень молод, торговец драгоценными камнями, родом из Португалии; каждый вечер он ждет Айрис у театра, осыпает ее цветами и восхитительными, не очень дорогими подарками, которые было бы глупо возвращать.
— Предположим, — заметила миссис Олбрайт, мужественно допуская худшее, — ее карьера не оправдает наших ожиданий. — В ее голосе зазвучали резкие нотки; ей нелегко было говорить о том, что давно мучило ее. — В этом случае у нее хоть будет что-то за спиной. Тысячи, — добавила она на тот случай, если я сама не догадаюсь. — Но она разборчивая невеста, принцесса на горошине. Я ей говорю: Кристина, как разумная девушка, не выбирала, она взяла то, что ей предложили.
— Я сама выбрала Нэда, — запротестовала я, достаточно еще простодушная, чтобы тут же попасться ей на удочку.
Она посмотрела на меня со странной улыбкой, но ничего не сказала.
Кто-то из общих знакомых, выйдя из магазина, буквально нос к носу столкнулся с нами, но при виде миссис Олбрайт, поспешно перешел на другую сторону улицы. Дики как-то заметил, что он безошибочно может сказать, когда миссис Олбрайт выходит из дому — все пешеходы квартала словно сквозь землю проваливаются.
— Айрис сейчас на переломе, — продолжала она. — Она только что закончила сниматься в своем первом фильме. Если ее ждет успех, кто знает, может дон Хайме и не понадобится.
Она произнесла это имя с такой нарочитой манерностью, что мне пришлось спросить, как оно пишется.
— У нее очень маленькая роль, — рассказывала дальше миссис Олбрайт, — но это настоящая находка. Фильм выйдет на экраны через месяц. Айрис поет в нем старинную английскую балладу.
Теперь, когда она сообщила мне все, что хотела, ей больше незачем было задерживать меня. Однако не успела я сделать и пяти шагов, как она снова догнала меня; веки ее дрожали, нос заострился.
— Навести девочку и постарайся образумить ее. Она всегда прислушивалась к твоим словам. Она боготворит тебя. Скажи ей, что синица в руке лучше журавля в небе.
Но я не навестила Айрис: все было в прошлом, выцвело и запылилось, как тряпичная кукла на ее туалетном столике.
Когда мы с Нэдом посмотрели ее фильм, мы поняли, что карьера Айрис не сулит ей многого. Ее лицо с необычайно мелкими и тонкими чертами выглядело бледным пятном на экране, который не мог передать ее нежных красок. Голос, записанный на пленку, звучал манерно, чего я обычно не замечала, разговаривая с ней; должно быть, только слепые способны по-настоящему слышать голоса, ибо у них они не соединяются ни с улыбкой, ни с очаровательным трепетом мускулов лица, ни с печалью или радостью, светящейся в глазах. И без того маленькая роль, доставшаяся Айрис в этом фильме, была, без сомнения, еще больше урезана при монтаже, а песенка снята совсем.
И все же в тот вечер мне казалось чудесным, что я вижу Айрис на экране и что миллионы людей тоже увидят ее, и, возможно, захотят узнать ее имя. Я поймала себя на том, что слежу за Нэдом со вновь вспыхнувшим чувством ревности. В последнее время мы были сравнительно счастливы, ибо бывают моменты, и нередкие, даже в очень неудачных браках, когда все идет хорошо и даже в повседневном общении друг с другом люди испытывают чувство, похожее на нежность. Иногда достаточно общей неудачи, чтобы создать иллюзию разделенного счастья. Мой собственный брак, неудачный с самого начала, подтверждал это. Иногда нас с Нэдом сближала мысль о ребенке.
И все же Нэд не был влюблен в меня, как прежде. Его ласки стали короткими и заученными. Мы реже бывали близки. Его начал интересовать ребенок, он гадал, кто будет — мальчик или девочка, и на кого будет похож. На меня он смотрел теперь без прежнего обожания.
Я не сильно раздалась в фигуре, и мне казалось, что беременность не портит меня. И все же я завидовала девушкам, которым в это жаркое лето удавалось быть такими привлекательными даже в самых простых нарядах. Мне хотелось, чтобы Нэд успокоил меня, сказал, что я так же мила, как они, так же мила, как прежде.
Выйдя из кино, мы прошлись пешком до Пикадилли-серкус. По небу бежали яркие буквы реклам, из золотой бутылки в золотой бокал щедро лились звезды. Над крышами горел ржаво-красный лондонский закат. Я чувствовала себя грузной и усталой, но старалась ступать легко, ибо не хотела, чтобы моя походка напоминала неуклюжий переваливающийся шаг многих женщин в моем положении. По правде сказать, теперь я заботилась о своей внешности гораздо больше, чем в дни увлечения граммофоном и танцульками или когда в романтические воскресные вечера моей юности безуспешно пыталась соперничать с Айрис. Я хотела по-прежнему нравиться Нэду и не хотела чувствовать себя неинтересной и опустившейся. И хотя любовь прошла, я эгоистично цеплялась за Нэда. У меня остался он один, и я боялась одиночества. Без Нэда я буду совсем одна.
Глава IX
Нэд внезапно остановился.
— Мы позволим себе небольшое удовольствие, — сказал он. — Почему бы нет? Мне кажется, мы его вполне заслужили.
Неожиданно он ввел меня в один из тех баров, которые когда-то приводили меня в трепет: бывая в них, я считала, что тоже живу в кварталах Вест-Энда. Но сегодня я входила туда без всякой охоты, хотя и старалась не показывать этого. Думая о здоровье ребенка, я не прикасалась теперь к вину, а в общества стройных и изящных женщин чувствовала себя безобразной и словно бы выставленной на осмеяние. Моя жизнь (жалкая горстка дней, так щедро растрачиваемых мною) никогда еще не казалась мне столь бесполезной. Мы с Нэдом сидели в розовом полумраке бара, наши лица, отражаясь в розоватых зеркалах, казались очень красивыми. Я медленно потягивала лимонный сок.
— Нет, так не пойдет, — сказал Нэд. — Чтобы развеселиться, тебе надо выпить чего-нибудь покрепче.
— Мне и так ужасно весело, — ответила я, едва сдерживая слезы.
Он что-то пробормотал себе под нос, а затем его лицо вдруг расплылось в неестественно широкой улыбке:
— Так чувствуют себя, должно быть, все женщины в твоем положении, у всех у них бывают свои капризы.
— Должно быть.
— Когда все кончится, ты снова будешь прежней.
— Конечно, буду.
Он прислушался к музыке, долетавшей сверху из ресторана.
— Вот ты всегда говорила, что у меня нет слуха, но ручаюсь, что это та мелодия, которую мы часто слышали в Ричмонде.
— Нет, не та, — сказала я.
— А мне кажется, та.
— Нет.
Наступило молчание, будто мы поссорились. Но Нэд ласково потрепал меня по колену и положил ладонь на мою руку.
— Я горжусь тобой, ты это знаешь. Просто я не умею выразить этого.
— Ты мною гордишься? — не могла не переспросить я. Мне так хотелось, чтобы он по-прежнему видел во мне женщину. И вместе с тем я испугалась, что он прочтет все это на моем лице, — мне было стыдно за свои мысли.
— Конечно, горжусь, — миролюбиво повторил он и снова похлопал меня по колену. — Я только что сказал это и, если хочешь, могу подтвердить письменно.
— Да, но… — начала было я.
— Что но? — переспросил он с довольным видом.
Но этого я не могла ему сказать. По какой-то причине, возможно потому, что он боялся за ребенка, которого и сам теперь, казалось, с нетерпением ждал, он избегал близости со мной. Уже несколько недель он не прикасался ко мне. Меня же томило желание. Это была не тоска по любви, а грубое плотское желание, заставлявшее меня презирать саму себя и, как ни странно, Нэда тоже, словно я собиралась просить его об этом, как чужая, истосковавшаяся по мужской ласке женщина, а он снисходительно и иронически соглашался удовлетворить ее просьбу. Я решилась бы даже намекнуть ему об этом, если бы была уверена, что по-прежнему кажусь ему привлекательной. Но пока я лишь испытывала обиду женщины, которая носит в своем чреве дитя от любимого человека, согласилась ради этого стать безобразной и вдруг поняла, что именно за эту жертву он меньше всего способен ее благодарить.
— Я и сама не знаю, что хотела сказать, — улыбнулась я ему, ибо в эту минуту он был счастлив и мне не хотелось огорчать его.
— Странная ты у меня, — заметил он без всякого любопытства. — Помнишь, как мы были здесь?
Я хорошо запомнила тот вечер — удовольствие от встречи внезапно сменилось тогда раздражением, которое теперь было непонятным. Мы помирились тогда, но эта ссора запомнилась мне, как первая, оставившая тоску в душе и неприятную горечь во рту.
— Ты была в шляпке, которая мне не понравилась. В шляпке красного цвета, ужасно вульгарной, — сказал он со свойственным ему высокомерием, словно считал себя арбитром хорошего вкуса. Затем он взял меня за руку. — Но все равно ты была в ней мила, хотя и немножко смешная.
— Ты сказал мне это. — Я вдруг вспомнила этот пустяшный эпизод, так огорчивший меня, сделавший по-новому несчастной. — Это было бестактно с твоей стороны.
— Милая моя девочка, — произнес он снисходительно самодовольным тоном, напомнившим мне прежнего Нэда. — Когда ты поближе узнаешь меня, а на это потребуется еще немало лет, ты поймешь, что бестактным я бываю только намеренно. Я презираю людей, которые не умеют заранее обдумывать своих бестактностей.
Ему показалось, что он изрек некую истину, и, возможно, это так и было, но я обратила внимание лишь на слова «немало лет». Годы и годы, думала я, а я уже так устала. И все же я спросила, чтобы избавиться от последних остатков ревности, не имевшей теперь никаких оснований:
— Как ты считаешь, Айрис красива?
— Так себе. Ничего особенного.
Я заметила, что в тот вечер, когда она заставила его подарить ей цветок, он, должно быть, думал иначе.
— Нет. Она никогда мне особенно не нравилась. Но в тот вечер ты нравилась мне еще меньше.
Об Айрис мы услышали еще раз в начале декабря: в «Таймсе» было помещено сообщение о ее бракосочетании в Париже с Хайме Силвера де Кастро из Бразилии.
Я позвонила Каролине и спросила, видела ли она газету и не знает ли подробностей, но она ничего не знала.
— Ну, что ж, — сказала я, — подождем.
Я была уверена, что миссис Олбрайт не заставит нас долго ждать, и оказалась права. Как-то утром она навестила меня. На ней были новые меха и довольно много косметики; манеры ее тоже изменились. Она опустилась на диван с таким видом, будто вообще не привыкла ходить пешком, и приняла позу томно догорающей свечи.
— Милая Кристина, ты должна простить нас обеих за то, что мы держали все в тайне. Будь великодушной. Все произошло так неожиданно и в такой спешке… — она бросила на меня быстрый взгляд, чтобы убедиться, что я ей верю. — Айрис все же пожертвовала своей карьерой, — заключила она.
— Мне очень жаль, — ответила я, чтобы как-то помочь ей.
— Пожертвовала как раз тогда, когда все усилия увенчались успехом, и ею заинтересовался С. Б. Кочрен.
Миссис Олбрайт, сжав губы, словно от боли и сожаления, закрыла глаза, но тут же снова открыла их. Наклонившись вперед, она порывисто положила мне руку на локоть. — Но ничего. Хайме такой милый, хотя и немного старомоден, — ни за что не хочет, чтобы его жена оставалась в театре. Айрис почти не жалеет. — Затем она добавила уже совсем другим тоном: — Теперь мне все равно, пусть рожает детей и теряет фигуру. Она всегда была ужасной лентяйкой.
"Кристина" отзывы
Отзывы читателей о книге "Кристина". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Кристина" друзьям в соцсетях.