Его слова прозвучали откровенно настораживающе, и пока Лера пробовала изумительный по вкусу салат из устриц и сочное мясо, которое дополнительно заказал Верестов, её не отпускала мысль, что они только-только подбираются к основным переговорам.

Себе Верестов заказал вина. Предложил и ей. Она отказалась. Не исключено, что подобным образом он её проверяет. Скажет, девушка готова стать суррогатной матерью, а сама пьет. Многие пары, решив обзавестись ребенком, полностью исключали алкоголь минимум на полгода. А тут девица пьет. О чем с такой разговаривать?

Ужинали молча.

После того, как с едой было покончено, Верестов сказал:

— Чтобы не ходить вокруг, да около, перейду сразу к делу. Мой клиент желает принимать непосредственное участие в зачатие своего ребенка.

— Это и понятное дело. А как же иначе?

— Лерочка, Вы меня не поняли. Непосредственное участие.

На последнем слове Верестов сделал акцент.

И если раньше от смущения кровь периодически приливала к щекам Леры, то сейчас девушка побледнела.

— То есть, подождите, — все её благие намерения сохранять невозмутимость и готовность принимать всё, что ей предлагают, улетучились. — Ваш клиент хочет… спать со мной? Верно?

— Совершенно.

Верестов холодно улыбнулся.

— Прежде чем Вы ответите, вот, изучите.

Он достал из, несомненно, дорогого кожаного портфеля несколько листов бумаги.

— Это предварительный договор. Я готов выслушать любые вопросы и предложения.

Лера дрогнувшей рукой взяла протянутый договор и невидящим взглядом уставилась на него. Буквы плыли перед глазами. Приказав себе успокоиться, она заставила себя вникнуть в написанное.

В шапке договора не было имен. Лишь общие предложения.

Дальше шло самое интересное.

— Неужели и такие договора существуют, — это был риторический вопрос, на который Верестов всё же ответил.

— Вы учитесь на юридическом, Вам ли не знать?

Нет, она не знала. Потому что ничего подобного не читала ранее. Хотя преподаватель по семейному праву как-то обмолвился, что, если они будут заключать брачные договора, то столкнутся с очень интересными моментами.

У неё в руках находился не брачный договор.

Нечто похуже.

— Я должна буду спать с Вашим хозяином… по первому его требованию… о как даже… и что? — её восклицание было тихим. В нем не слышалось возмущения, лишь недоумение. — Быть покорной?

— Лера, читайте дальше. Внимательно читайте, я же Вам говорю.

Она читала.

И чем дальше, тем эмоциональнее воспринимала договор.

Её начала бить нервная дрожь. Становилось то холодно, то жарко.

Да, рано она радовалась. Судьба не собиралась ей делать подарок.

— Вы мне на словах объясните, что значит «быть покорной».

Это выражение большими красными буквами отпечаталось в сознании, не позволяло дальше углубиться в текст.

Леру терзали противоречивые чувства. Она продолжала цепляться за соломинку, не желая признавать, что её заказчик окажется извращенцем, и ей, прежде чем она забеременеет, придется испытать все прелести игры «господин-саба».

— Вижу, Вас немало смутил этот пункт. Хорошо, постараюсь донести его словами. Хотя, опять-таки, сделаю замечание… Юрист не должен доверять словам. Лишь договору. В нашем случае там говорится, что Вы должны быть покорной, то есть не спорить и не перечить Вашему заказчику. Лучше иметь с ним как можно меньше разговоров. То есть словестных контактов. Он говорит — Вы делаете. Всё. Обратите внимание, там отдельной строкой идет пункт о садо-мазо. Вы сейчас подумали именно о нем. Поспешу разочаровать, Лерочка. Никаких плетей и кожаных наручников не будет. В рамках данного договора покорность воспринимайте именно, как готовность в любое время дня и ночи заняться сексом с клиентом. Без возражений. Периодически путешествовать с ним, если он летит на переговоры и желает взять Вас с собой. Вот, собственно, и всё. Никаких телесных повреждений Вам наносить никто не собирается.

Как ладно говорил Верестов!

Как у него всё просто!

Лера снова вернулась к договору. Прочла три строчки и вновь посмотрела на Берестова.

— Послушайте, но зачем ему это?..

— Что конкретно? — Вопрос прозвучал более жестко.

— Секс со мной. Хорошо, я ещё как-то могу понять про генетическую память и желание Вашего клиента непосредственно принимать участие в зачатии малыша. Но тут прописано, что я должна буду, в случае согласия, на протяжении всего времени, что буду находиться в его доме, спать с ним, опять же, по первому требованию. Получается, я стану не только суррогатной матерью, но и девочкой для интимных утех!

Лера, даже если бы и захотела не возмутиться, не смогла бы сдержаться.

Ответом послужило пожатие плечами и уже ставшая привычной реплика.

— Дальше читайте. Там ещё есть кое-что интересное.

Лера порывисто перевернула страницу, уже морально готовясь к худшему.

И всё же подготовиться она не смогла.

Пальцы перестали удерживать бумагу, и договор, тихо шелестя, опустился на стол. Валерия сидела, боясь шелохнуться.

Верестов демонстративно медленно приподнял одну бровь.

— Валерия?

— Пятьсот… пятьсот тысяч? — охрипшим голосом выдавила она из себя.

Верестов так же демонстративно медленно кивнул.

— Совершенно верно.

У Валерии не было слов. Да и эмоций тоже.

У неё перед глазами встали цифры, заменив всё остальное.

Пятьсот тысяч евро… Нереальная сумма. За девять месяцев сексуального удовлетворения мужчины и за услугу суррогатной матери. Последнее чудовищно, но с совестью Лера уже разобралась. У неё небольшой выбор: плакать и рыдать на могилах близких ей людей через неделю, край через две, или через девять месяцев отдать выношенного ей ребенка другим людям. Не её ребенка… За последние сутки она успела прочесть несколько форумов, где рассказывалось про суррогатное материнство, и там красной нитью проходила мысль, что изначально нельзя воспринимать ребенка, как своего. Он чужой. И точка.

Пятьсот тысяч…

Секс с незнакомым мужчиной. Полное принятие его требований в постели.

Жизнь матери и брата.

Чужой ребенок.

Мысли метались между несколькими фразами, прочно засевшими в голове. Лере никак не удавалось их связать.

— И ещё, Лерочка. Прежде чем Вы мне ответите. Подумайте о Вашем будущем, — кажется, Верестов решил её добить. — Если всё-таки согласитесь и пойдете на такой шаг, как суррогатное материнство, о юридической карьере можете забыть. Я имею в виду настоящую карьеру с работой в крупных юридических компаниях. Тот факт, что Вы выносили и отдали ребенка за вознаграждение, оппоненты используют против Вас в первое же слушанье.

Точно добил.

Но какое будущее! Только бы маму да Геныча спасти! А со своей карьерой она разберется. Как-нибудь потом. В другой жизни.

— Я Вас поняла, спасибо за заботу, — глухо отозвалась девушка и снова взялась за бумаги.

И снова строчка за строчкой.

Покорность…

Девственность…

Материнство…

Пятьсот тысяч.

Кем бы ни был тот человек, что выдвигал все эти требования, он знал какую сумму назначить.

— Если я не беременею три месяца естественным путем, мне делают искусственное оплодотворение?

— Совершенно верно.

Продумано было все. До мельчайших подробностей.

Запрет на БДСМ. Запрет на нанесение телесных повреждений.

И неустойка в случае расторжения договора по её вине.

Миллион.

Господи, тот парень, что решил заиметь себе ребенка, он хотя бы понимает, о каких суммах идет речь?

По безразличным глазам Берестова, Лера пришла к выводу, что понимает.

— Я буду с ним год…

— Переведите полмиллиона евро в рубли и скажите, где Вы сможете заработать такую сумму за год?

Верестов бил по больному, знал, как умело распорядиться фактами.

— Кстати, изучите пункт о неразглашении. И пункт о Ваших дальнейших действиях после рождения ребенка.

Она их уже изучила.

Полная конфиденциальность. Даже для близких людей. А после рождения и подписания отречения от ребенка, ей запрещалось искать с ним встреч и говорилось, что будет составлен новый договор с указанием особых условий.

— Что за особые условия?

— Штрафные санкции. Если нарушите их и попытаетесь выйти на контакт с ребенком, первый раз — денежный штраф в сто тысяч евро, второй — суд.

— Но нет таких статей.

— Мы всё обсудим в новом договоре, который Вы обязуетесь подписать после рождения ребенка.

Лера усмехнулась.

— Вы сами себе противоречите. То упрекаете меня в неразумности и неосторожности с документами, то подталкиваете к тому, чтобы я подписала потом нечто непонятное.

— Хорошо, мы внесем в этот договор более подробные условия Вашего поведения после рождения малыша.

В горле пересохло, и, чего греха таить, Лера сейчас выпила бы чего-нибудь крепкого, способного мобилизовать её оставшиеся силы. Она совершенно растерялась.

— Сколько времени у меня на раздумье? — тихо спросила она.

— До десяти утра завтрашнего дня.

— Всего?

— Валерия, я что-то не пойму, — Верестов неожиданно быстро подался вперед, и его лицо оказалось близко к лицу Леры. — Это у Вас всего лишь неделя. Мой клиент не торопится. Он найдет другую девушку и…

Настал черед Леры прерывать его.

— Извините. Несу какую-то несуразицу. Не нужно мне время до завтрашнего утра. Я согласна.

— Нет, мы подождем, — категорично оборвал он её. — Объясняю, почему. То, что Вы согласны — я услышал. И принял. Передам клиенту. Кстати, чтобы Вы не надумали себе чего-то лишнего: Ваш заказчик молод, ему тридцать два года. Он — не урод. Физически привлекателен. Просто у него свои… интересы. А время до десяти утра завтрашнего дня мы даем для того, чтобы Вы подумали о возможных дополнительных пунктах договора. Если у Вас будут какие-то особые пожелания.

У неё было лишь одно пожелание — чтобы деньги перевели на её счет как можно быстрее.

Но и этот пункт был прописан.

Как только она ставит свою подпись, сто тысяч переводят на её счет уже на следующий день.

Для неё лично это означало лишь одно — в ближайшие дни мама с Геной будут прооперированы. И у них останутся деньги на дальнейшую реабилитацию. Она сможет нанять хороших, — нет, лучших! — физиотерапевтов. Сможет выбирать клинику и врачей. Сможет…

Лера приказала себе успокоиться. У неё ещё нет денег. Для начала надо подписать договор.

— Вы правы, я его изучу ночью и утром, на свежую голову, ещё раз перечитаю. Спасибо Вам за понимание.

Благодарить Берестова ей не хотелось. Но она сделала это. Она так понимала, что именно через него будут решаться многие вопросы. А портить отношения изначально ни к чему. Ей с ним ещё работать. Именно работать, как бы кощунственно это не звучало.

— Договорились. Я позвоню в десять.

Лера не сомневалась — он не опоздает ни на минуту. Верестов производил впечатление педантичного человека.

На этой ноте и попрощались.

Пока Лера шла между столиками, не чувствовала ничего. В сумочке покоился черновой вариант договора.

Но стоило ей оказаться на улице, как ноги отказались держать, и она обессилено прислонилась плечом к двери ресторана. Охранник возник из ниоткуда, будто материализовался из воздуха.

— Девушка, Вам плохо?

Лера затуманенным взором посмотрела на молодого человека. Да, ей плохо. Очень. Вся её выверенная счастливая жизнь летит в адову пропасть. Ещё неделю назад она была любимой дочерью, оберегаемой сестрой, успешной студенткой. А что сейчас? Вот в эту самую минуту? Кто она? Едва ли не сирота. Будущая подстилка богатого мужчины с придурью в голове. Сволочная мать, продавшая ребенка.

— Спасибо, мне хорошо.

— Вы побледнели.

— Всё нормально.

— Может быть, такси?

Лера мотнула головой.

— Я пройдусь. Ещё раз спасибо.

— Так холодает же, — и парень рукой указал на небо. — И дождь, вроде как, намечается. Не простынете?

Лера хотела уже сказать, что любит гулять под дождем. Даже под осенним. Вовремя опомнилась — ей себя беречься надо, и незначительная простуда в её положении — непозволительная роскошь. Рассопливится еще ночью, кашель появится, на утро позвонит Вересов, а она сипит. Возьмут они с его таинственным заказчиком и передумают.

— А, знаете, поймайте мне на самом деле такси, — вымученно улыбнулась Лера и оттолкнулась от двери. — Что-то меня подташнивает.

От кого и от чего её тошнит — уточнять не стала.