– Я обязана пойти, – добавила она тоном, заставлявшим предположить, что леди Эмборо не надеется получить особое удовольствие от этой вылазки. – Эмме и Мортимеру тоже придется. Тереза освобождается – это не удивит леди Багл, она знает, что Тереза в положении. Монтсэйлы тоже остаются, и я не вижу причины уговаривать их, если я все равно еду и могу сопровождать Мэри вместо них. Нед и Джил поедут, а Кристиан останется: ему еще рано увиваться за хорошенькими девушками. И если тебе это не кажется заманчивым, Десфорд, ты вполне можешь остаться и сыграть в вист с Монтсэйлами и Джоном Тимблби. По правде говоря, я настойчиво советую тебе так и поступить, потому что у Баглов ты просто умрешь от скуки.

– Скучно, когда там будет сама Красота?.. – воскликнул мистер Джильберт Эмборо, который вошел как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу. – Там, где появляется она, не место скуке!

– Звучит весьма многообещающе! – заметил Десфорд. – Кто же эта восхитительная «она»? Я с ней знаком?

– Нет, ты с ней не знаком, – ответил Джильберт, – хотя и видел ее. Более того, ты был поражен – как и любой другой – и спросил Неда, кто она.

– Как, та очаровательная девушка, которую я встретил на бегах? – воскликнул Десфорд. – Дорогая тетушка, конечно же я еду с вами! Самое восхитительное впечатление, за последний год. Я надеялся, что Нед меня представит, и, очень некрасиво с его стороны, что он этого не сделал. Но, я настаиваю, чтобы он выполнил свою обязанность и познакомил меня с ней!

Джильберт деланно рассмеялся:

– Придется тебе оставить его в покое. А то как бы я не задал ему жару за это!

– Но кто она? – поинтересовался виконт. – Я не расслышал, что сказал Нед, потому что в ту минуту к нам подошли знакомые, а когда мы от них отделались, начинался следующий забег, и я забыл о красавице.

– Какой позор! – ухмыльнулся его кузен.

– Ее зовут Лукаста, – сказала леди Эмборо. – Она старшая дочь сэра Томаса Багла; всего у него пять дочек и четыре сына. Действительно, очень хорошенькая девочка и можно не сомневаться, она сделает отличную партию, потому что умеет нравиться мужчинам. Но я буду крайне удивлена, если она получит в приданое больше пяти тысяч. Сэр Томас не особенно удачлив в делах и не в ладах с домашней арифметикой.

– Бедняжка Лукаста! – легко произнес виконт.

– Ты можешь с полным правом говорить так! Мать вывезла ее в этом сезоне, но вышло страшно неудачно. Ты поверишь? На третий день после представления ко двору сэр Томас получил срочное письмо от доктора Кромера, в котором говорилось, что старая леди Багл внезапно заболела. Конечно, они вынуждены были в страшной спешке вернуться домой, потому что она действительно была очень стара, и хотя каждый знает, что такие старухи крепче дубленой кожи, всегда может случиться так, что она превосходно чувствовала себя вчера, а сегодня уже на том свете. Ну, положим, у Баглов это продлилось не два дня, а около двух месяцев, и, естественно, Лукаста не могла появляться ни на каких балах, она же в трауре. А сегодня прием будет совсем скромный. Леди Багл устроила его по случаю помолвки Стонора Багла со старшей мисс Уиндл. По-своему неплохая девушка, но я бы такой невестки не пожелала.

– Очень надеюсь! – отозвался Джильберт, – Господи, форменный гном!

Леди Эмборо строго отчитала сына за грубый отзыв о внешности мисс Уиндл; но когда следующим вечером виконт увидел упомянутую леди, он не мог не почувствовать, что Джильберт был недалек от истины. Однако он почувствовал также, что мисс Уиндл кажется такой дурнушкой главным образом оттого, что леди Багл поставила ее рядом с Лукастой Багл встречать гостей.

Лукаста действительно оказалась явлением исключительным: классическую красоту ее лица дополняла отличная фигура, а когда она улыбалась, видно было, что зубки у нее очень ровные и белее слоновой кости. У нее были роскошные волосы, которые только самые злостные завистники решились бы назвать рыжими; на самом деле они были цвета зрелых колосьев. А ее гордая мать, когда слышала комплименты этой пламенеющей гриве, доверительно шептала, что локонов Лукасты никогда в жизни не касались щипцы для завивки. Несмотря на трагически оборвавшийся светский сезон, Лукаста прекрасно владела искусством ведения беседы и не обнаруживала никаких признаков робости, которая обычно мешает кавалерам завести во время танцев разговор с дамой, только что расставшейся со школьной скамьей. У нее были вполне уверенные манеры и достаточно острый язычок; она была сама нежность и сердечность по отношению к гостям; она была оживлена, искренне смеялась и, видимо, отлично владела искусством головокружительного флирта.

Виконту была доверена честь пригласить Лукасту на танец, который только начинался, когда прибыла вся компания Эмборо. В деликатном искусстве флирта он был опытней, чем мисс Багл, так что его рискованные комплименты, которые можно было бы счесть почти неприемлемыми, вызвали горячее одобрение красавицы. Его кузена Эдварда, хмуро наблюдавшего за развитием знакомства Деса с красавицей, раздирали досада и зависть. С трудом сохраняя самообладание, он строго сказал себе, что божественная Лукаста прилагает такие героические усилия, чтобы чужак почувствовал себя свободней. Но когда Джильберт, никогда особенно не преуспевавший в ухаживании за красавицей, улучив момент, со злобным подмигиванием шепнул брату: «Дес чертовски увлечен ею, не правда ли?», – с ним трудно было не согласиться, и Эдвард неохотно пробормотал, что не видит в этом ничего удивительного.

Вальс все еще считался почти неприличным танцем, и на сельских балах его играли очень редко. Нед с облегчением подумал, что Лукаста никогда не танцует вальс. Но леди Багл, надеявшаяся, что леди Эмборо привезет к ней своего племянника-франта, предупредила музыкантов, чтобы они на всякий случай были готовы. Она сказала Лукасте:

– Не может быть никаких возражений против того, чтобы ты танцевала вальс здесь, моя дорогая, среди самых близких друзей. В Лондоне, конечно, другое дело, но я была бы просто убита, если бы нашим гостям стало скучно! Если дорогая леди Эмборо привезла к нам лорда Десфорда, он вправе рассчитывать, что у нас играют вальс, ты же знаешь, он известный светский лев!

И когда чуть позже этим вечером Нед увидел свое божество вальсирующим с Десфордом, то, не будь он таким славным молодым человеком, он впал бы в ужасную злобу.

Как и предполагала леди Багл, лорд Десфорд пригласил Лукасту на вальс. Он спросил с приятной улыбкой:

– Могу я просить вас танцевать со мной? Или в Хэмпшире еще хмурятся при звуках вальса? Что думает об этом моя тетушка? Как глупо было не спросить ее заранее. Умоляю вас, простите меня, мисс Багл, если я позволил себе нарушение приличий.

Она рассмеялась:

– Вовсе нет! Я танцую вальс, но вот разрешит ли мне мама сделать это на людях – это другой вопрос!

– В таком случае я немедленно попрошу для вас разрешения!

Разрешение было получено им с легкостью, и Десфорд дважды облетел зал, обвивая рукой стройную талию Лукасты; леди Багл наблюдала этот спектакль снисходительно, чего нельзя было сказать о двух кузенах Десфорда, а также нескольких других молодых джентльменах.

После того как Десфорд исполнил свой светский долг по отношению к мисс Уиндл и мисс Монтсэйл, он наконец пригласил свою кузину Эмму.

– Ради Бога, Эшли, никаких танцев, только уведи меня из этого немыслимо душного зала! – отрезала миссис Редгрейв, унаследовавшая прямоту своей матери.

– С величайшим наслаждением, дорогая! – Виконт предложил ей руку. – Я так трудился, что у меня отсырел воротничок! Мы подойдем к двери, как будто хотим перемолвиться словечком с Мортимером, и улизнем, пока будут составлять следующий танец. Я полагаю, никто не заметит нашего отсутствия.

– Да хоть бы и заметили, меня это мало беспокоит! – заявила миссис Редгрейв, яростно обмахиваясь веером. – Делать людям больше нечего, кроме как устраивать сборища в такой душный вечер! Могли бы, по крайней мере, открыть окна!

– О, это невозможно! – сказал Десфорд. – Тебе должно быть известно, Эмма, что только неблагоразумная молодежь открывает окна в самую душную ночь! И то лишь для того, чтобы заставить старших страдать от болезней и других напастей, вызванных, несомненно, свежим воздухом. Мортимер, отчего ты не выполняешь свой супружеский долг и слоняешься тут без дела, сверля взглядом веселую компанию?

– Да ничего подобного! – возмущенно отозвался мистер Редгрейв. – Я просто не могу понять – здесь слишком жарко, но никто не задумается, почему мы, почтенные женатые господа, воздерживаемся от танцев!

– Слушайте голос седобородых! – тихонько промурлыкал Десфорд.

– Замолчи, насмешник! – вмешалась Эмма. – Я вовсе не желаю, чтобы бедняга Мортимер поджарился. Хоть он и ненамного старше тебя, но зато намного толще!

– Слушайте образцовую жену! – хмыкнул мистер Редгрейв. – Запомни мой совет, Дес, держись подальше от брачной мышеловки!

– Благодарю, непременно воспользуюсь твоим советом! Достаточно твоего меланхолического вида, бедняга, чтобы заставить любого мужчину поостеречься!

Мистер Редгрейв ухмыльнулся, посоветовав Десфорду не бередить его раны и добавив, что, наверное, родился чтобы стать форменным подкаблучником. Эмма, отлично знавшая смысл этого неизящного выражения, с возмущением заявила, что не понимает, о чем они говорят. А когда оба джентльмена расхохотались, назвала их парой грубиянов.

– Конечно, дорогая! – сердечно согласился спутник ее жизни. – Послушайте, если вы собрались потанцевать, поторопитесь, пока не собрали все пары.

В ответ он услышал, что они отправились на поиски глотка свежего воздуха. Мистер Редгрейв сразу же насмешливо заметил, что, наблюдая за развитием флирта между Десфордом и мисс Багл, едва не прозевал момент, когда тому вздумается поухаживать и за Эммой.

Втроем они вышли через широкие двойные двери в Холл, где уже стояли небольшие компании гостей. Дамы неистово обмахивались веерами, а мужчины невзначай вытирали платками взмокшие лбы. Но миссис Редгрейв обладала перед остальными неоценимым преимуществом – она владела географией дома, поэтому решительно провела своих спутников к лестнице в другом конце холла и оттуда – в сад. И хотя вечер не принес особой прохлады и даже на открытом воздухе дышалось довольно трудно, мистер Редгрейв с облегчением сделал глубокий вдох и выпустил воздух с громким вульгарным:

– Фу!

Затем он обнаружил желание немедленно закурить сигару, но его жена тотчас же продела руку ему под локоть, шагнула на лужайку и потянула его за собой. Полная луна то сияла во всей своей красе, то пряталась за бегущими облачками. Вдалеке полыхнули зарницы, и мистер Редгрейв заметил, что не будет особенно удивлен, если скоро разразится гроза. Через несколько минут до них донесся отдаленный гром, и Эмма решила, что им пора вернуться в бальный зал. Она всегда панически боялась грозы, но братья обычно не проявляли снисходительности к этой ее слабости. Зато муж и кузен беспрекословно повернули к дому.

Когда они вошли в дом, в холле уже никого не было. Миссис Редгрейв тихо прикрыла дверь в сад, и тут из бального зала вышел Стонор Багл и воскликнул:

– Вот вы где! А я всюду вас искал!

– Ох, дорогой! – виновато вздохнула Эмма. – А я надеялась, что никто не заметит, если мы ускользнем на несколько минут. Такой душный вечер, не правда ли?

Он рассмеялся:

– Ох! Просто чертовски, правда? Я бы и сам улизнул в сад, но не могу, понимаете ли. Мама меня убила бы, если б я отважился. Все дело в том, что о вас спрашивала миссис Барлинг, мэм. Она говорит, что очень давно вас не видела, а когда кто-то сказал ей, что вы здесь, она не смогла высмотреть вас в толпе.

– О!.. Дорогая миссис Барлинг! Иду сейчас же! – произнесла Эмма и решительно двинулась вперед, увлекая за собой слабо сопротивляющегося супруга.

Стонор последовал за ними, но виконт задержался в холле, чтобы сделать строгую ревизию своей внешности при помощи зеркала, висевшего за двойными дверями в зал. Он не был франтом и без колебаний отверг бы это утверждение леди Багл. Но, увидев свое отражение – в смявшейся сорочке и сбившемся галстуке, – виконт испытал неприятное потрясение. С сорочкой ничего поделать было нельзя, разве что поправить воротничок, зато нескольких прикосновений хватило, чтобы привести в образцовый порядок узел галстука. Удовлетворенный результатом, он повернулся перед зеркалом, слегка поддернул обшлага и почти готов был шагнуть в зал, когда у него возникло ощущение, что он не один. Десфорд быстро обвел взглядом холл. Здесь никого не было, и он поднял глаза. С верхней лестничной площадки на него смотрела пара чудесных, невинных глаз, сиявших на очаровательном маленьком личике, выглядывавшем из-за перил. Виконт улыбнулся, предположив, что эти чудесные глаза принадлежат одной из младших дочерей четы Багл, девочке-подростку, а еще вероятней, обитательнице детской. Увидев, что маленькая наблюдательница готова ускользнуть при любом шорохе, виконт произнес: