Скайла Мади - Кровь и ржавчина

Прежде чем я успеваю занять устойчивое положение, она снова бросается вперед, и в этот раз ее тело тяжело врезается в мое, и мы обе падаем на пол. Это гораздо больнее, чем я ожидала, но не это заставляет меня стонать. При мысли о том, что я лежу на грязном полу, по моей коже несутся толпы мурашек. Соперница садится на меня и выпрямляется. Пальцами она хватает мои волосы у корней, несмотря на то, что я плотно стянула их в хвост, и больно тянет, отводя кулак назад. Я сжимаю челюсть и закрываю свое лицо, но она в нерешительности замирает. Ее лицо немного сонное, а грудь вздымается, как будто она пытается не блевануть. Я собираюсь подождать, дав ей секунду, чтобы привести в норму желудок, но голос Джая врывается в мои мысли. Нельзя раздавать шансы. Если сделаешь это — ты труп. Им плевать на тебя и твои чувства. Если они захотят ударить тебя по больному месту, пока ты не видишь, то они сделают это.

Развернувшись корпусом, я выбрасываю руку с максимально возможной из такой позиции силой. Я изо всех сил зажмуриваюсь за долю секунды перед ударом, затем кулак начинает гореть от соприкосновения с ее лицом.

Не тратя времени впустую, я двигаю бедрами, сбрасывая ее с себя. Она падает на ринг, и я откатываюсь подальше от нее, прежде чем встать на ноги. Я наблюдаю за ней, сдувая волосы с лица. Ее руки дрожат, пока она пытается встать. С ней определенно что-то не так. Может быть, она больна? Пьяна? У нее похмелье? Что бы это ни было, но она не здорова.

— Прикончи ее, — раздается низкий голос из толпы, выводя меня из ступора.

Я отворачиваюсь от нее и вижу Джая, склонившегося над перилами. Я хмуро смотрю на него. Я должна, по крайней мере, дать ей подняться на ноги. Бедная женщина едва ли может стоять. Он прищуривает глаза, когда я качаю головой.

— Если не она, то тогда ты, Котенок. Кончай это. Сейчас же!

Я перевожу взгляд с Джая на женщину. Никогда в жизни не была в таком замешательстве. В душе я не эгоистка, нисколько, ранить кого-то, кто явно не готов к этому, вряд ли я способна на такое. Но, честно говоря, это чрезвычайная ситуация. Могу ли я отказаться от своих принципов в ситуации «убей или умри»? Наверное, нет, но у меня нет выбора. Слишком много народу наблюдает. Каждое мое движение должно внушать страх. Здесь я — самое слабое звено. Я знаю это и Джай тоже. Как скоро это поймут остальные? От этой мысли неконтролируемый гнев распространяется в моей груди.

Я бросаюсь вперед в ту же секунду, когда женщина, наконец, поднимается на ноги. Она стоит спиной ко мне, но это ее ошибка, а не моя. Рык вырывается из моего горла, когда я сжимаю челюсть и прыгаю на нее. Я обхватываю ногами ее бедра и сжимаю ее шею руками. Еще раз мы валимся на ринг, и клетка скрипит. Слабыми руками она пытается схватить меня за руки, но только тратит впустую остатки энергии. Не раздумывая, я бью ее по лицу кулаками снова и снова, удерживая ее извивающееся тело подо мной. Она не может сражаться со мной, и у меня такое ощущение... словно я всесильна. Я сжимаю зубы и бью посильнее. Она пытается защитить свое лицо, но для нее мои руки движутся слишком быстро, и она не успевает поставить защиту. Я бью ее до тех пор, пока мышцы рук не начинает жечь. Когда отвожу руку в последний раз, замечаю, как что-то красное блестит на моей коже, и останавливаюсь. Я причинила ей боль. Я заставила ее истекать кровью.

Я отпускаю и отталкиваю ее тело. Она перекатывается на живот, заливая ринг свежей кровью. Ее немного, не сравнить с противником Джая, но я все-таки пустила ей кровь. Защищая свое лицо и хныкая, она качает головой и отмахивается ладонями. Это жест капитуляции... и от этого я ощущаю себя дерьмом.

Туман в голове рассеивается, и рев толпы взрывается в моих барабанных перепонках. Я победила. Она сдалась, а я победила.

Мне нравится побеждать. Я всегда любила бороться за что-то, но сейчас ощущения другие. Мне почти стыдно за себя.

Я отворачиваюсь от женщины и направляюсь к воротам, которые теперь открыты. Надо что-то сделать, чтобы отвлечься. Я не хочу поздравлений. Я хочу лечь или блевануть, или напиться и вырубиться.

Я выбираюсь из клетки, мои руки трясутся, как никогда прежде. Они горят, как будто я поджарила их на огне. Я не знаю, что случилось... не знаю, как смогла выиграть бой. Женщина казалась немного отрешенной, но, тем не менее, опасной. Следуя наставлениям Джая, я должна быть жестокой. Я не могла дать ей шанс причинить мне боль.

Я убираю волосы с лица и смотрю через плечо. Русская женщина, та, что так мило предложила мне свой шампунь и гель для тела не так давно, лежит скомканной кучей с разбитым носом и ртом, моргая в потолок. Мой желудок бунтует от такого зрелища. Мне не понравилось бить ее, ни капельки, но пришлось это сделать. Все равно десять тысяч долларов не стоят этого, и в подсознании крутится ноющая мысль, что я должна найти выход отсюда до второго раунда. Я не могу пройти через это снова.

— Тьфу, — ворчу я, когда врезаюсь в жесткое тело.

Отчетливый запах дорогого одеколона и сигар заполняет мои ноздри. Я быстро выпрямляюсь и смотрю на широкую грудь передо мной. Медленно, я делаю вдох и перевожу взгляд на его лицо. Его полные, слегка поцарапанные губы вытянуты в широкую улыбку, растягивающую маленькие белые шрамы, и это не утешающая улыбка.

— Череп хочет видеть тебя, — говорит он.

Мое сердце останавливается. Его голос низкий и грубый. От него мурашки бегут по спине, и это не мурашки удовольствия. От чего мурашки? Посмотрите-ка на него. У него коротко подстриженные черные волосы, обрамляющие угловатое лицо. Кожа кажется достаточно толстой и грубой, чтобы конкурировать с носорогом, и одет он в самый нелепый наряд для такого потного и влажного места, как это. На нем черная рубашка на пуговицах, закатанная до локтей, и открывающая мощные, как у Халка, руки, а также пара черных слаксов и туфли из змеиной кожи кремового цвета. На груди, поверх рубашки, маленький золотой крестик. Наверняка он — член банды. Один из тех, кто любит иметь дело с высшим обществом. И если наряд не является стопроцентным доказательством, то большая татуировка в виде Черепа, наколотая с одной стороны шеи, подтверждает это.

Вопросы один за другим проносятся в голове, но ни один из них мне не хочется озвучивать прямо сейчас.

— Могу спросить, зачем?

Он хватает меня за бицепс своими чудовищно большими руками и сжимает до тех пор, пока я не вздрагиваю. Инстинктивно я придвигаюсь к нему.

— Ты можешь спросить, Принцесса, но я все равно не отвечу.

Он дергает меня вперед, и я отчаянно оглядываюсь через плечо, выискивая взглядом Джая. Толпа движется хаотично, и я не могу его увидеть. Меня толкают и тянут, стискивают и сжимают до тех пор, пока мы не доходим до служебной двери, в которую ранее входил Джай. Он вошел туда несколько часов назад и вернулся с «интересной тату». Сомневаюсь, что Черепа заинтересует что-то во мне. Мой бой не был жестоким, особенно по сравнению с боем Джая. Женщина, с которой я боролась, едва была в состоянии ясно мыслить. Все видели это.

Я задерживаю дыхание, пока он протаскивает меня позади себя через дверь. Единственная мысль всплывает в моем мозгу — слово из пяти букв. Оно начинается на букву «Б» и заканчивается на «Ь».

Человек Черепа держит меня за бицепс и заставляет стоять под желтой лампочкой для вызова обслуживающего персонала под винтовой лестницей, которая в правой части комнаты уходит вниз. Его хватка крепкая и угрожающая, так что я не смею пошевелиться.

Комната передо мной обставлена довольно мило. Слева небольшой стол, окруженный семью деревянными стульями разного качества. На поверхности среди пустых пивных бутылок разбросаны фишки для покера и карты. Поперек небольшой комнаты стоит потертый бархатный полосатый диван с подушками, которым на вид лет двадцать, покрытый различными пятнами. Ничто из этого не является причиной того, что внутри живота меня словно отбойными мотками избивают. Что меня беспокоит больше всего — это тату-кресло, которое стоит посреди комнаты.

Я с трудом сглатываю.

Вот дерьмо.

— Ты отпустила девчонку, не так ли?

Я слышу голос Черепа, прежде чем увидеть его.

Громила отпускает меня, и в эту же секунду я вижу белоснежные кроссовки Черепа, ступающие по темному, грязному бетонному полу. Я перевожу свой взгляд с его обуви на черные слаксы и белую вечернюю рубашку. Для этого места он чересчур вырядился, но какое бы заявление он не планировал сделать этим своим безупречным нарядом с золотыми запонками, оно было сделано. У Черепа есть деньги. И у него есть места, в которых он нужен. Он хочет, чтобы я ощущала почтение в его присутствии, и я должна сделать это, если хочу выбраться отсюда.

Я смотрю на его галстук и маленькую бриллиантовую булавку, которую он прикрепил в середине. Он выглядит элегантно, даже несколько опасно. Полагаю, с кем бы он ни собирался встретился после этого, он оставил пару намеков на то, насколько опасным он может быть — как будто тату в виде черепа на его лице недостаточно, чтобы запугать человека.

Вблизи он шире и выше ростом. От вида его татуировок мне становится плохо, и я пытаюсь решить, пройдет ли все плохим жутким способом или хорошим жутким — если это вообще имеет какой-то смысл. Я пристально наблюдаю за ним, когда он подходит к креслу и садится на табуретку рядом с ним.

— У меня какие-то проблемы? — спрашиваю я, поглядывая на дверь рядом со мной.

Мужик, который втащил меня в комнату, предотвратит любое бегство, которое я попытаюсь совершить. Тревога разрастается в моей груди и готовится посеять хаос. Это повышает скорость биения моего сердца и сковывает легкие, не давая вздохнуть полной грудью.

— Нет, никаких проблем, — Череп постукивает длинными татуированными пальцами по большому креслу. — Просто хочу поболтать.

Я собираюсь предложить ему посидеть за столом, но когда замечаю пистолет, торчащий из задней части брюк Черепа, вспоминаю, что он не такой человек, кто открыт для предложений. Заставляя двигаться свои дрожащие ноги, я иду к креслу так уверенно, насколько могу. Я вдыхаю и легко выпускаю воздух из легких, прежде чем проскальзываю в кресло. Поджав губы, я напоминаю себе снова и снова, что каждый здесь знает, кто такой Череп и что он ищет. Мне нужно быть похожей на них. Мне нужно обработать Черепа, как бы я сделала с любым работодателем. Нужно притвориться, что его жизнь — это то, в чем я хочу участвовать.

— Я польщена тем, что ты захотел со мной встретиться, — вру я, разглаживая своими потными ладонями леггинсы.

Я не смотрю на него, когда говорю. Не могу заставить себя увидеть его татуировки так близко. Я чувствую, как он смотрит на меня некоторое время, затем говорит:

— Ты боишься? — спрашивает он, и в его голосе я слышу веселье.

Мне наконец-то удается собраться с духом и взглянуть ему прямо в лицо. Мой взгляд останавливается на темных вытатуированных кругах вокруг глаз, и я борюсь с желанием ахнуть или заверещать. Представьте себе, что череп — это последнее, что вы видите перед смертью. Вы получите травму на весь остаток вечности. Глупо или нет, но это не то, о чем вы забудете. Что еще более ужасно, чем лицо Черепа — это его горло, которое он также вытатуировал на себе. Если я когда-нибудь захочу посмотреть, на что похоже человеческое горло изнутри, мне не придется гуглить.

— Тебя? — я выдавливаю улыбку и уверена, что он может видеть меня насквозь. — Абсолютно.

Череп откидывает голову назад и смеется. Трахните меня. Это происходит на самом деле.

— Ты мне нравишься. Ты не глупая, — говорит он, улыбаясь. — Теперь снимай майку.

Я замираю и быстро смотрю в сторону двери. Этот громила делает вид, что не слушает наш разговор, но могу поспорить, что когда я сниму майку, он сразу станет заинтересован в том, о чем мы говорим.

— Прости?

Череп встает за спинку кресла и тянет за собой маленький столик в моем направлении. На столе лежат татуировочные пистолеты из нержавеющей стали, разные насадки и обрывки чего-то. Он тянется за пистолетом и регулирует что-то ногой, пока я дрожу.

— Снимай майку, — он растягивает слова. — Мне нужна твоя ключица.

— М... могу спросить, зачем?

Череп склоняет голову набок, его черные глаза блестят.

— Обычно, я бы сказал тебе заткнуться, прежде чем мой друг сорвет майку с твоего тела, но ты застала меня в хорошем настроении, — он наклоняется ближе. — Я отвечу на твой вопрос, Эмили, но это единственный раз, когда ты задаешь мне вопрос, когда я прошу что-то сделать. Ясно?

Я послушно киваю, слишком ошеломленная, чтобы понять, что он сказал после того, как мое имя сорвалось с его губ.

— Мне нравится отмечать тех, кто интересует меня, и сейчас ты и твой дружок заинтересовали меня.