— Почему…

Он резко наклоняется вперед, захватывая пальцами мои губы и сжимая их, затем «цыкает» мне, как провинившейся собаке.

— У тебя такой красивый ротик. Мне не очень хочется отрывать его от твоего лица, — все признаки дружелюбия покинули его лицо. — Снимай эту чертову майку.

Ему не нужно просить меня снова. Я хватаюсь за край своей майки и стягиваю ее через голову. Когда я впервые сняла свою майку перед Джаем, я была смущена своим хлопчатобумажным лифчиком, но здесь я благодарна за это. Я надену дополнительную одежду, неважно из какой ткани, лишь бы она защитила мою кожу от бездушного взгляда Черепа.

Череп придвигается ближе и берет в руку пистолет, словно ручку. Моя кожа покрывается мурашками, а в животе будто отбойные молотки пытаются прорвать оболочку моего желудка, собираясь в дальнейшем сделать то же самое с остальными органами поблизости.

— Я... Я никогда не делала татуировку раньше, — говорю я.

Он ухмыляется, и пистолет начинает гудеть.

— Для меня честь быть твоим первым.

Игла касается моей кожи. Я вдыхаю и резко дергаюсь. Череп сжимает мой бицепс своей рукой, заставляя оставаться на месте, когда все, что я хочу сделать — это убежать к черту. Он режет мою кожу и сжигает.

— Боль исчезнет, как только привыкнешь к ней, — смеется он над гудящей машиной.

Это ложь, конечно. Огонь не утихает, даже после того, как он заканчивает. Все это время я закусываю губы и сдерживаю слезы. Я не знаю, как он это сделал. Каждая пора, забитая черной тушью на его теле, представляет боль. Эту боль я никогда не хочу переживать снова.

Когда заканчивает, он наносит небольшое количество крема и велит мне надеть майку. Исходя из фильмов, которые я видела, я знаю, что татуировки нужно прикрывать, но он не предлагает мне ничего, и я переживаю из-за инфекции. Я ожидаю, что, закончив, он уйдет, но вместо этого он отодвигает столик подальше и опирается локтями на колени.

— Расскажи мне о Джае Стоуне, — говорит он неожиданно.

Упоминание о Джае заставляет меня прийти в состояние повышенной готовности. Я никогда не была молчаливой. Я имею в виду, что у меня никогда не было секретов, которые должна была хранить, но если он снова использует татуировочный пистолет, то Джай может быть в беде.

— У него есть сестра, — говорю я, включив «дурочку». — И брат тоже.

Череп, похоже, меньше, чем впечатлен, и выражение его лица беспокоит меня. Когда таким людям, как он, что-то надоедает, то начинает происходить дерьмо. Когда дерьмо начинает происходить — умирают люди.

— Мне не нужно повторять его родословную. Я, блядь, знаю ее наизусть.

Понимание отражается на его лице, и за секунду разочарование сменяется на хитрый взгляд. Это страшно видеть.

— Кстати говоря, мне кажется, тебе не хватает родословной. Могу поспорить, что тебя это беспокоит.

Я стискиваю зубы, и он ухмыляется, когда видит это.

— Меня это вообще не беспокоит, — говорю я, гордясь своей уверенностью. — Не нуждаюсь в этом.

Череп разглядывает меня, его глаза превращаются в задумчивые щелочки.

— Я мог бы дать тебе твою родословную, — говорит он, подперев подбородок рукой. — Сказать тебе, кто мамочка и папочка.

Вот оно. Джай сказал мне, что Череп знает. Проблема в том, что он захочет за эту информацию? Какая информация о Джае у меня есть? Да, у нас был секс, но я едва знаю Джая.

— Если ты хочешь информацию о Джае, то я не смогу тебе помочь. Я только что его встретила.

Череп морщит лоб — или, по крайней мере, сделал бы это, если бы было заметно под чернилами.

— Мой человек, Стив, сказал мне, что вы пришли вместе.

Вот дерьмо. Я все испортила. Он поймал меня. Я пытаюсь оставаться спокойной, но жар все равно окрашивает мои щеки.

— Мы встретились за несколько минут до входа в подполье. Он практически незнакомец для меня.

Неудовлетворенный моим ответом, Череп проводит руками по лысой голове и тяжело выдыхает.

— Поскольку у тебя нет отношений с Джаем, помимо того, что ты его подстилка, у меня есть для тебя работенка.

Я хмурюсь.

— Я не работаю на тебя.

Череп наклоняется вперед, сокращая расстояние между нами. Я пытаюсь отшатнуться, но некуда, поскольку он прижимается своей грудью к моей, а наши губы почти соприкасаются. Мое сердце подпрыгивает к горлу и пульсирует в пищеводе. Я должна держать рот на замке. Улыбаться и кивать. Как, блядь, сложно научиться? Череп давит своим пальцем на татуировку на моей ключице, заставляя меня морщиться и шипеть.

— Ты теперь мой Котенок.

Я вздрагиваю при упоминании прозвища, которое Джай придумал для меня. Не думала, что оно может звучать хуже, но когда слышу его из уст Черепа, понимаю, что ошибалась.

— Ты сделаешь так, как я скажу. Если Джай делает что-то необычное — говоришь мне. Если он ест, моется или спит как-то странно — ты мне тут же доносишь! Поняла?

Я быстро киваю. Я сделаю все, чтобы выбраться из этой комнаты, даже если придется дать согласие предать друга. Я закрываю глаза, когда он гладит меня по щеке. Его пальцы теплые и потные, и ощущение, которое они оставляют после себя — мой желудок с этим не согласен.

— Хороший Котенок, — быстро проведя пальцем по моей нижней губе, он отодвигается от меня. — У меня очень важный ужин. Поздравляю с боем. Бить лежачего человека — это особый вид бездушия, который отлично вписывается в мой бизнес. С нетерпением жду следующего раунда.

Он ухмыляется, шаря рукой в заднем кармане, и бросает тяжелую пачку денег мне на колени. Я не могу оторвать от него глаз, когда он подзывает громилу. Даже не взглянув в мою сторону, они оба поднимаются по лестнице, и я остаюсь одна в комнате. Предполагаю, что я должна удалиться. Я соскальзываю с кресла и иду на трясущихся ногах. Они по-прежнему дрожат, как после боя. То же самое и с руками, но внутри меня, происходит что-то странное. Я не уверена, что это такое... может быть, чувство вины. Череп хочет, чтобы я предала Джая, и я не думаю, что смогу. Если этого не сделаю, то Череп, скорее всего, убьет меня. Если сделаю — Череп убьет Джая, а потом меня. В любом случае, вся эта затея не закончится хорошо.

Я заставляю двигаться свое уставшее тело к двери. С отяжелевшими веками, я открываю ее и направляюсь в тоннели. Толпа рассеялась, а те, кто остался, танцуют и общаются так, словно это лучшая вечеринка. Мне тоже хотелось так веселиться. День или два назад я думала, что это лучшее место. Но я зашла слишком далеко и теперь не в состоянии выбраться отсюда.

Теперь я знаю, почему неизвестность опасна.

Я сканирую толпу людей, ища среди них Джая. Среди всего этого сумасшествия, он — единственное, что заставляет меня чувствовать себя в безопасности.

Он выходит из-за группы людей, и я замираю на месте. Сможет ли он понять, что Череп хочет, чтобы я предала его? Я выгляжу по-иному? Что еще более важно, что я должна ему сказать? Мои ноги ослабли. Руки все еще дрожат, и я ничего не делаю, но смотрю на него, пока он наблюдает за мной. Он смотрит на выступ над клеткой и хмурится. Мне даже не нужно смотреть, чтобы убедиться в том, что Череп наблюдает, и этого достаточно, чтобы заставить мои ноги передвигаться. Я двигаюсь в сторону Джая, с каждым шагом чувствуя себя все слабее и слабее. На расстоянии в один метр Джай раскрывает свои объятия, и я погружаюсь в них, обернув руки вокруг его шеи. На сердце тяжело. Хочется реветь, прыгать и орать — все сразу. Мужественный запах Джая проникает в мои ноздри, и я вдыхаю его. Затем он опускает голову, и его совершенные скулы касаются моих.

— Ты в порядке?

Если я открою рот, то думаю, что разревусь, поэтому просто качаю головой. Череп не должен видеть меня такой, поэтому я отступаю назад и поправляю майку. Джай анализирует мое лицо, и я вижу это по его глазам. Он знает, что я не хочу об этом говорить. Поэтому, чтобы сохранить репутацию, он крепко обнимает меня и хлопает по плечу, перед тем как запихнуть меня под мышку и потащить в сторону нашего маленького уголка.

Глава 16

Признание


Мы входим в наш укромный уголок, и я вырываюсь из-под руки Джая и сажусь на свою кровать. Джай опускается на собственную раскладушку так, что его колени соприкасаются с моими, но ничего не говорит. Он сидит и терпеливо ждет, словно у него есть все время мира. Хотя я вижу это на его лице. Он умирает от желания узнать, что произошло за той дверью, но я не хочу говорить об этом. Не хочу говорить о Черепе и о том, что он хочет от меня. Он называл меня Котенком и сделал тату в виде черепа на моей ключице. Он хочет, чтобы я сообщала ему, что необычного делает Джай. Все, все это — слишком большое давление, и я не хочу попасть под перекрестный огонь.

— Ты отлично справилась, — говорит Джай после нескольких минут молчания.

Я смотрю на него, удивляясь, что он хочет начать разговор с моего боя, а не с Черепа.

Он сидит, опираясь локтями на колени и сцепив пальцы. Его темно-синие глаза отражают сочувствие, которое он испытывает ко мне в глубине души. По некоторым причинам, я чувствую себя спокойнее, зная, что мы оба несчастны. Мы выиграли наш первый раунд боев, но это только начало, и я не могу избавиться от ощущения, что реальные бои еще только впереди.

— Это ничего не значит для меня. Она чувствовала себя не на сто процентов... моя победа была странным несчастным случаем.

— На это требуется много сил…

— Бить кого-то, когда он заведомо побежден? — вклинилась я. — Да. Мне так и сказали.

Я дергаю за резинку для волос и позволяю волосам упасть мне на лицо, словно грязному занавесу. Они прилипают к потному затылку, и я ненавижу это, но у меня нет энергии сделать хоть что-нибудь с этим.

— Не знаю, что с ней... может, она слишком много выпила прошлой ночью, или, может быть, она отравилась едой.

— Может быть.

Я хмурюсь. Для того, кого волнует, выиграю ли я или проиграю, он не считает чудом то, что произошло сегодня утром. Мой первый соперник заболел в день, когда мы должны драться, и Джай не сказал, что мне «повезло».

— Ты не удивлен? — спрашиваю я, склоняя голову набок.

— Что ты хочешь мне сказать? Она заболела. Дерьмо случается.

Нет. Я не куплюсь на это.

— Ты что-то знаешь, не так ли?

Он открывает рот, и я задыхаюсь, когда все части пазла соединяются воедино. Мне плохо... я чувствую... не знаю, как себя чувствую. Мой мозг не в состоянии осмыслить поступок, в котором я собираюсь обвинить Джая.

— Ты что-то сделал, не так ли?

Джай откидывается назад на руки, совершенно не беспокоясь о моем обвинении.

— Не задавай вопросов, на которые не хочешь знать ответы.

Я вскакиваю со своей кровати, и мое тело, наконец, решает избавиться от стресса. Я запускаю пальцы в свои волосы, слезы начинают литься из глаз, и я рыдаю. Я рыдаю так чертовски сильно. Не могу справиться с этим. Не могу жить с этим — драки, измены, убийства — это слишком.

— Бедная женщина, — я плачу и тяну себя за волосы, пока меряю шагами комнату. — Я обманула ее. Я обманула ее из-за денег, ее место здесь.

Джай поднимается на ноги.

— Ты не обманывала ее. Ты играла в эту игру и победила.

Я вскидываю голову в его сторону и тыкаю в него пальцем.

— Ты играл в эту игру за меня! Я никогда бы не причинила кому-то боль для своей личной выгоды. Никогда!

Его челюсть напрягается, голубые глаза вспыхивают.

— Вот почему я сделал это ради тебя. Я знал, что твоя совесть не сможет с этим справиться. Существуют вещи, которые мы должны делать здесь, Котенок, и мне нужна твоя помощь, — его взгляд падает на мою татуировку и снова возвращается к моему лицу. — Теперь ты с Черепом. Ты находишься в идеальном положении, чтобы помочь мне.

Я качаю головой, всхлипывая, и пытаюсь замедлить поток слез.

— Я не хочу этого дерьма от Черепа и твоего плана тоже.

Я засовываю руку в задний карман и вытаскиваю толстую пачку налички, которую дал Череп за победу в этом бою. У меня никогда не было таких денег, и я не хочу их впредь. Или, по крайней мере, не так. Она слишком тяжелая в моих руках. Когда я смотрю на нее, мои слезы останавливаются.

— Как ты это сделал? — спрашиваю я, не сводя глаз с денег. — Как вывел из строя женщину?

— Я же сказал тебе. Не задавай вопросов, на которые не хочешь ответов…

— Как? — требую я, сжимая деньги в руке.

— Купил «Трамадол» у Маркуса, раздавил и кинул ей в воду.

«Трамадол». Все, что я знаю о наркотиках, всплывает в моей памяти. Этот наркотик используют, как болеутоляющее средство, для лечения умеренной и сильной боли. Его нужно принимать регулярно, а не «по мере необходимости».