Евгения Чепенко - Кровь решит за нас

На улице залаял пес, хлопнула калитка, Нина заломила пальцы и стеклянными глазами уставилась на дверь.

Сергей появился в проеме несколько минут спустя.

— И меня никто не встречает? — Женщине показалось сердце перестало биться. Ее муж замолчал, окинув комнату взглядом, родное лицо стало напоминать непроницаемую маску. Он опустил рюкзак на пол.

— Привет, мам.

— Привет, Сереж.

В груди клокотала ярость. Чего стоило не показать эмоций, которые обрушились на него в то мгновение, когда он увидел Анну. Мать никогда не пришла бы сама, никогда, просто не решилась бы, а значит дело в Нине. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы не предполагать, что нечто подобное может произойти однажды, но почему-то никогда не думал, что все воплотится в жизнь. А вон оно как случилось. Голубые огромные испуганные глаза напряженно следили за ним. Сергей хмуро оглядел чересчур бледное лицо, надо бы ей гемоглобин проверить. Когда она последний раз в больнице была? Кошка пугливая, а раньше о чем думала, когда все это вытворяла?

— Здесь кормят голодных?

Нина подпрыгнула и пулей улетела на кухню.

— Ты девчонку не трогай, она как лучше хотела.

Сергей удивленно обернулся к матери.

— И давно вы знакомы?

— Она в понедельник ко мне пришла. Выгонишь?

Мужчина подошел к окну.

— Я — не ты, мама.

Услышал как Анна резко втянула воздух через стиснутые зубы, в доме повисла тишина.

— Справедливо, — наконец, тихо произнесла она и поднялась. — Я поеду, там на столе тебе лежит… Нина хотела, чтоб ты увидел.

— Я отвезу.

— Нет. Не нужно. Я сама.

Сергей быстро прошел на кухню. Его жена с совершенно потерянным видом сидела на стуле. Он вздохнул, приблизился и поцеловал.

— Я скоро вернусь, тогда поговорим.

Бегом вылетел в зал. Анна уже успела выйти в коридор, забежал в комнату, вытащил ключи от машины, документы и кинулся догонять мать.

Нина не знала что думать. Это разве было похоже на перемирие или прощение? Боже! Что, вообще, это было? “Вернусь, тогда поговорим”. Голос такой спокойный, твердый. Словно он обещал что-то, что-то не то. Женщина не знала что. Паника грозила перейти в истерику. Захотелось завыть.

“Вернусь, тогда поговорим”. Что он имел в виду? Нина начала кусать губы. Поговорим…

— Что я натворила?

А если она перешла некую границу, которую Сережка не простит? Вскочила со стула. Согнуться пополам от боли и не разгибаться, на глаза навернулись слезы. Два года назад, уйдя от Игоря и поняв, что ее друг любит ее и любит давно, она словно погрузилась в сон. Многое из того, что она совершала, совершала не думая, сознательно позволяя интуиции стоять у руля, она не влияла на события, а подчинялась им, отпустила вожжи и жизнь унесла ее за поворот, где было порясающе, восхитительно. Сергей любил ее. Даже не так, он обожал до безумия, ревновал всегда и везде, сходил с ума на работе без нее, звонил каждые полчаса. Все это время ей казалось, что она просто эгоистка, которая хочет быть любимой, хочет чувствовать себя женщиной и оттого позволяет любить, только все это глупость. Абсолютная, непроходимая тупость. Теперь она это осознала.

Нина дрожащими руками нашла сигареты, закурила. Не думать, больше не думать, нельзя! Прижала руку к губам, зажмурилась, слезы против воли покатились из глаз.

***

“Прости, старую идиотку?”

Странное извинение матери продолжало звучать в ушах, повторяясь по кругу, словно заевшая пластинка. Сергей загнал машину, потрепал между ушей повизгивающего от восторга Киллера и зашел домой.

Его встретила абсолютная тишина.

— Нина?

Ответа не последовало. Мужчина прошел на кухню. Нет.

Ванная? Снова нет.

Их комната тоже была пуста. Сергей испугался.

— Нина!

Побежал наверх, но и там ее не нашел.

— Нина! Черт! — он слетел вниз по лестнице, достав на ходу телефон. Она любила беседку позади дома, если ее там нет, будет звонить, сначала Саньке, потом Татьяне. Сергей проматерился. Сын убьет его. Выскочил на улицу как был в одной рубашке.

— Нина!

Добежал до маленького резного сооружения с крышей, остановился и облегченно выдохнул. Кажется, с его приближением она зажмурилась и укуталась в плед сильнее. Маленькая, бледная, заплаканная свернулась калачиком на деревянном сиденье. Сергей устало улыбнулся. Непередаваемо. Как-то не пришло в голову, что пока его не будет, она бог знает чего себе напридумывает. Напридумывала и ушла реветь на улицу. Это в ноябре-то. Мужчина вздохнул, подошел, склонился, подсунул под нее руки, поднял.

— Дурочка.

Она не пошевелилась, только прижалась и вцепилась ногтями в его рубашку. Молча занес ее в дом, уложил на кровать.

— Нин, посмотри на меня.

Она отрицательно покачала головой.

— Почему?

Повторила тот же жест.

— В следующий раз просто не устраивай сюрприз, ладно? Говори мне, пожалуйста, обо всех своих планах, даже если боишься, что я буду против.

Она закивала согласно. Сергей ощущал себя воспитателем в детском саду. Наталка в пять лет вела себя так же.

— Хорошо. Теперь глаза откроешь?

Ответ вновь оказался отрицательным.

— Почему?

Нина облизнула губы, вдохнула, приоткрыв рот, но затем передумала говорить. И вот с этим он тоже уже сталкивался. Осторожно провел пальцами по ее скуле, щеке, склонился, легко поцеловал. Она всхлипнула.

— Я люблю тебя, — чуть слышно шепнул Сергей ей на ухо.

— Я люблю тебя, — точно так же вторила Нина. Он замер, не зная как реагировать. — Я сказала не потому, что виновата перед тобой, — поспешила объяснить она. — Я правда люблю.

Сергей по прежнему молчал, признаться, он просто не знал как себя повести. Хотелось закричать, обнять, прижать и никогда не отпускать. За последние два года он свыкся с мыслью, что она не любит его, может быть только чуть-чуть. Да, он и не просил много. Главное рядом, главное он способен защитить ее, главное все это время она была счастлива. Сергей точно знал, что была. И вдруг…

Тонкие руки обвили его шею.

— Прости меня. Прости, пожалуйста, что не говорила. Я знаю, ты хотел, а мне было страшно. Я думала, все будет как с Игорем. Это глупо. Ты совсем другой, и все равно так боялась. Я — трусиха.

Мужчина рассмеялся, лег с ней рядом, обнял, провел носом по виску, вдохнул родной запах.

— Хорошая моя, мало ли чего я хотел или хочу. С собой я как-нибудь сам разберусь. Я хочу, чтоб ты думала о себе, чтоб тебе было хорошо, — он отодвинулся, взглянул в голубые глаза. — Понимаешь? — улыбнулся. — Нет. Ты не понимаешь. Не важно. Просто запомни, никогда не нужно мне говорить то, что я хочу услышать, или тем более делать то, что я хочу чтоб ты делала. Понятно?

— Понятно, — она хлюпнула носом. — Я тебя люблю.

Сергей рассмеялся. Это был странный день, странный и счастливый.

“Я люблю тебя”. Извечная фраза без которой не сможет прожить ни один человек, даже если сам он утверждает обратное, всего лишь самообман.

— Люд, Сонька с Юлькой опять допекают Мишку.

Жещина отключила сигнализацию, зажала телефон у уха плечом, открыла дверь машины и села на водительское кресло, положив документы рядом.

— А Стас что?

— Стас смеется, говорит, учись Миха — свои скоро будут.

Людмила улыбнулась. Все-таки она нашла отличную охрану детям. Оба — замечательные мужики.

— Люд, Игорь тебя не трогает? — осторожно серьезно спросил мальчишка.

Она расстроилась. Недели три назад Игорь заявлялся к ним в квартиру, Стас тогда не запустил, только Темка все слышал и теперь не только знает правду, но и не осуждает ее. Так странно.

— Нет, малыш. Он меня не трогает.

— Хорошо.

Артем откинулся на подушку.

— Я вечером поздно буду.

— Знаю. Я покормлю.

— Пока.

— Пока.

Отключил телефон. Из зала слышался возмущенный писк двух девчонок, наверняка Мишка вверх ногами опять обеих держит. Он понимает, что его, собственно, ради этого мгновения бесежа и донимают две мелкие? Кто его знает. Мальчишка снова открыл свою книгу. Чтение — единственное, что спасало от боли, когда он читал, он не думал о них. Он даже имен их мысленно произнести не мог.

Люда тоже не могла, он точно знал, что не могла, только ей было хуже. Тетка искренне уверена, что он узнал об истинной причине ее отношений с тем мужиком лишь недавно. Он не стал ее переубеждать, просто дал понять, что все в порядке. Совесть и честь Соньке с Юлькой на хлеб не намажешь и в садик не оденешь.

***

10 ноября

Суббота

— Ребенок, ты которую уже по счету работу сменила из-за своего Сережки?

— Эта была только третья.

Татьяна фыркнула.

— Кошмар. Анн, какие мысли?

— Надо ему что-то, — философски изрекла пожилая женщина, щурясь через очки изучая афишу.

— Вот.

Нина улыбнулась и пожала плечами. Вообще говоря, она знала, чего он хочет, только просить ее никогда не станет, помятуя о страхах жены. Она и сама уперто продолжала поддаваться на его странные предлоги, из-за которых приходилось увольняться. Отказать Сережке, кажется, было невозможно. Он был восхитителен, неподражаем и безгранично обаятелен. Она частенько наблюдала как люди расплывались от симпатии и восторга, если он того желал, и сжимались перед ним, если он не испытывал особой приязни и не стремился скрыть сей факт.

— Ты знаешь, чего он хочет, верно? — порой ее мать была чересчур проницательна. Нина не стала отрицать, кивнула.

— Знаю, только он не попросит.

— Кто эти мальчики? — Анна наконец оторвалась от созерцания плаката.

— Гхуппа “Кохни”, - пропела Татьяна. Нина расхохоталась.

— Какие милые на вид. А что все картавят? Думаю, он хочет, чтоб жена была всегда рядом.

— Нет, только кудрявый. Рядом? Нет. Рядом нам не подходит.

— Мама!

— Куплю кассету. Надо послушать, — Анна сняла с носа очки и убрала в карман. — Не ругайся, Нинуль, на маму — она как лучше хочет. А Сергею, Танюшь, она рядом нужна, чтоб следить за ней. Где тут ларечки?

— Следить? — Нина замедлила шаг. Это что еще за новости?

— Плохо сказала. Думаю, он боится, что тебя обидят, ты ж последи, разве что пыль не сдувает. Вот и хочет рядом пристроить. Одно слово — мужчина.

Татьяна улыбнулась.

— Аннушка, ты как всегда. А Игорь у нас кто?

— Знама кто… Баба он.

Теперь смеялись втроем.

— Так где ларечек? Хочу мальчиков послушать.

— Мальчиков она хочет, — проворчала Татьяна. — Бабулька!

— Э-эх, а сама-то кто?

— Нам туда! — Нина кивком головы указала на обувной.

— Три этажа? — возмутилась Анна. — А лифт есть?

— Есть.

Нина резко затормозила, заметив прямо напротив них на скамье знакомое лицо.

Мария Анатольевна сидела в расстегнутом пальто и невидящим взором обводила прохожих. Лицо потускнело, осунулось, на нем читалось выражение муки, и без того заостренные черты стали резче. Нина зачарованно пошла к женщине, ей больно, и боль эта свежая, съедающая изнутри.

Мать с Анной замолчали. Она чувствовала, что они не отстают ни на шаг.

— Мария Анатольевна?

Та подняла стеклянные глаза, несколько мгновений понадобилось, чтобы она поняла кто перед ней стоит.

— А это ты, — и снова отвернулась.

— У вас что-то случилось? С Игорем?

— Порадоваться пришла? — Нина отчего-то не удивилась злобе, скользящей в голосе бывшей свекрови.

— Нет, просто спрашиваю. Последний раз, когда мы с Санькой с вами общались, вы радовались новой жене Игоря. Людмила, кажется, — на деле Нина прекрасно знала Люду. Когда-то та помогла ей написать по собственному, освободив от всякого общения с бывшим мужем и Нина тогда обрадовалась такой доброте. Наивная. Об этом инциденте она не рассказывала никому.

— Она ему не жена, — Мария Анатольевна стиснула зубы. — Воровка и шлюха! Такая же как…

Из длинной злой речи Нина уяснила три вещи. Во-первых, Игорь лишился доброй половины честно нажитого, во-вторых, Эдуард теперь живет с любовницей, и в-третьих, она, Нина, каким-то боком во всем этом виновата.

— Анатольевна! — вдруг высунулась из-за плеча дочери Татьяна. — Ты коньяк любишь?

— Я — не алкоголичка, в отличие от вас.

— Ну, все понятно.

Татьяна взяла дочь за руку и потянула в обувной.

— Мам, так нельзя. Ей же плохо. А вдруг, что случится?