Павло замер, шерсть на загривке поднялась, он предостерегающе зарычал. Сначала пес сделал несколько шагов вперед, но затем робко попятился.

На вершине холма был устроен фонтан, украшенный четырьмя розами, из них били струи воды, которые, в свою очередь, попадали в открытые рты смеющихся лягушек. Вода из чаши фонтана поступала вниз по трубопроводу медленно и беззвучно и, казалось, бесцельно вращала колесо.

Двигаясь, словно во сне, Юлиана поднялась к фонтану. Она опустила палец в чашу фонтана в виде раковины и затем поднесла его к губам. Но даже вкус холодной воды не рассеял волшебства.

Да, это было волшебное место, какие, по ее понятиям, существовали только в детских сказках или в детских снах. Буйство цветов, сказочные звери, журчащий фонтан – все было слишком удивительным, чтобы в это поверить.

Но все было настоящим, и она знала, кто это все придумал.

– Стивен, – прошептала Юлиана. Она уже давно знала о его способности к изобретениям, но в Лунакре они носили практический характер. В этом саду находились плоды его эксцентричного воображения. Она заглянула в его бездонную, как колодец, душу и увидела заколдованного принца, прятавшегося под грубоватой маской.

Что это за место?

Павло, рыча на зверей, побежал по аккуратной дорожке к небольшому уютному зданию. Поспешив за собакой, Юлиана увидела дом с дымоходными трубами на крыше и с окнами небольшого размера па первом и втором этажах. С южной стороны дома находился огород с аккуратными грядками с овощами и зеленью.

На втором этаже в одном из окон горела единственная свеча.

Словно очарованная, Юлиана смотрела на одинокую свечу. Внезапно Юлиана пожалела, что пришла сюда. Ей уже не хотелось находиться здесь, не хотелось знать, кто бывает с мужем в этом элегантном маленьком коттедже.

А затем пламя свечи разбудило ее страстную романовскую душу, и гнев и гордость побороли страх и неуверенность.

Черт бы побрал этого Стивена де Лассе. И пусть будет проклята женщина, которая настолько глупа, что зря теряет время с мужем Юлианы Романовой.

Она коснулась броши и высвободила маленький кинжал, сжав в руке инкрустированную бриллиантами рукоятку. Юлиана даже не задумалась, зачем она достала оружие.

Инстинкт подсказывал ей, что она не должна предстать перед мужем и его любовницей безоружной.

«Его любовница», – прошептала Юлиана в темноту. Затем, дав знак Павло ждать ее у дверей, она осторожно проскользнула в дом. В доме не было замков, и Юлиана вошла, просто нажав на ручку двери.

Она попала в темную комнату. Свет луны бросал причудливые тени на пол. Девушка помедлила, пока глаза не привыкли к темноте. В воздухе стоял странный запах. Пахло кашей и травами. Запах был не слишком приятым. Должно быть, у любовницы Стивена совсем нет вкуса.

За исключением выбора любовника.

Да, Юлиана вынуждена была признать это. Стивен – редкий человек: он мог быть одновременно нежным и властным, фантастически бесстыдным и холодным, рассудительным и легкомысленным, эксцентричным человеком, прикосновения которого приводили ее в экстаз.

Воспоминания о его поцелуях и ее собственные чувства к нему наполняли ее тоской. Рука Юлианы еще крепче сжала рукоятку кинжала. В темноте глаза ее отыскали лестницу.

Двигаясь по залу, она почти не замечала окружающей обстановки. Комната была необычной. Казалось, у столов и стульев ножки и спинки были короче обычных. Балки потолка нависали над головой.

Отнеся эти недостатки, возможно, к более низкому положению любовницы Стивена, она стала подниматься по довольно узкой лестнице из прочного камня, спиралью поднимающейся вверх.

Юбки касались камней, когда она бесшумно шла наверх, затем она оказалась в коридоре с низким сводчатым потолком. Узкая полоска света просачивалась из-под одной из дверей.

Юлиана направилась к этой двери. Из комнаты послышался какой-то шум. Юлиана в ужасе узнала эти звуки: шумное дыхание возбужденного мужчины.

Негодование ее росло, сдавленные звуки страсти, доносившиеся в коридор, наполнили ее мукой.

– Я твоя жена, будь ты проклят, – прошептала она, продолжая сжимать нож, и, тихо приоткрыв дверь, ступила в комнату.

И остановилась, как будто Бог превратил ее в изваяние.

Стивен находился спиной к Юлиане и не слышал ее шагов. Картина совершенно противоречила только что созданной в ее воображении. Он был полностью одет и стоял на коленях на полу.

Юлиана не была готова к этому.

Плечи его сотрясались, но не от страсти, а от горестных рыданий. Голова его наклонилась, он весь скорчился над покрытой балдахином постелью. Его большие руки сжимали покрывало, будто хотели изодрать его в клочья.

А в постели крепко спал, не ведая о слезах Стивена, прекрасный золотоволосый ребенок.

Мгновенно Юлиана вспомнила миниатюры, которые нашла в комнате мужа. Там были портреты двух маленьких детей, хотя Стивен поклялся, что при рождении умер один ребенок.


Юлиана продолжала стоять неподвижно, почти не дыша. Стивен, ее великолепный муж, всегда такой самоуверенный, сейчас стоял, сраженный горем, перед постелью спящего ангела.

Наконец Юлиана обрела голос:

– С-Стивен?

Он мгновенно вскочил и обернулся. На лице, мокром от слез, искаженном горем, было изумление, а во взгляде горел огонь откровенной ненависти.

– Убирайся отсюда, – произнес он низким бесстрастным голосом, стараясь не разбудить спящего ребенка. – Убирайся отсюда, Юлиана, пока я тебя не убил.

* * *

Никогда еще Стивен не угрожал никому так искренне. Угроза слишком явно звучала в его голосе и сверкала в его наполненных жгучей болью глазах. Он ждал, что Юлиана исчезнет, как скрылся бы любой, испугавшись его угроз.

Но Юлиана осталась стоять у двери. Золотое пламя длинной тонкой свечи освещало ее небольшую фигурку. Волосы ее были покрыты сеткой, но отдельные пряди выбились из-под нее и обрамляли лицо Юлианы мягкими темными локонами. Она смотрела на Стивена ясным взглядом, проникая в него, изучая его дюйм за дюймом, стараясь познать его душу.

Наконец, она пошевелилась, но не для того, чтобы убежать, а только взглянула на небольшой кинжал в своей руке.

– Мне он не понадобится, – сказала Юлиана самой себе и вставила лезвие в брошь, приколотую к лифу платья.

Юлиана сделала шаг к Стивену.

– Я серьезно сказал, Юлиана. Я приказал тебе уйти. Я хочу, чтобы ты забыла об этом месте. Я хочу, чтобы ты ушла из моего дома и из моей жизни. И навсегда.

Юлиана поморщилась, И Стивен почувствовал угрызения совести. Он не был по характеру жестоким человеком, но лучше сейчас перетерпеть боль, чем впустить эту восхитительную незнакомку в свое сердце.

– Я не уйду. Не сейчас, по крайней мере. – Затем Юлиана совершила немыслимое: она подошла и опустилась на колени у постели.

– Отойди от него, – прошипел Стивен сквозь зубы. Юлиана даже не подняла на Стивена глаза. Взгляд ее был прикован к лицу ребенка.

– Как зовут твоего сына?

Потрясенный, Стивен взглянул на прекрасного ребенка. Прекрасного умирающего ребенка.

– Его зовут Оливер, и если ты сейчас не уберешься, я вышвырну тебя.

Она коснулась лба мальчика рукой, и жест ее был таким по-матерински нежным, что Стивен почувствовал, как комок подступил к горлу. Мэг не пришлось даже подержать своего ребенка на руках. Золотистая головка зашевелилась.

– Вышвырнешь меня отсюда? – пробормотала Юлиана. – Минуту назад ты собирался убить меня. Это уже прогресс, мой господин.

– Черт возьми, – Стивен схватил ее за плечи и поставил на ноги. – Я никому не позволяю касаться его.

Юлиана отпрянула от него, в глазах ее сверкнули вызов и неповиновение.

– У ребенка лихорадка, Стивен.

– Ты что, думаешь, я этого не знаю, ты, назойливая сука? Его лихорадит почти каждую ночь.

«Черт бы побрал ее глаза...»

– Стивен, – прошептала Юлиана, – ты делаешь мне больно.

Опомнившись, Стивен взглянул на свои руки. Его пальцы впились ей в руку. Усилием воли и проклиная себя, он отпустил руку Юлианы.

– Тебе не нужно было приходить сюда, – устало произнес он.

– У меня есть на это право. Я твоя жена и мне надоело, что ты исчезаешь на всю ночь. – Легкая улыбка коснулась уголков ее губ. – Поверь мне, я ожидала увидеть здесь кого угодно, но только не Оливера.

Стивен вспомнил, что видел в руках Юлианы нож.

– А что ты думала?

– Другая женщина. Любовница.

Его чуть не разобрал смех.

– Кого бы ты убила кинжалом, меня или ее.

– Откуда мне знать, мой господин. – Затуманенным взором Юлиана смотрела на Оливера. Мальчик пошевелился, слегка закашлялся, затем повернулся на бок и подложил руку под щеку.

«Какой худенький и какой хрупкий», – подумал Стивен, ощущая холод внутри. Он вспомнил здоровых деревенских детей с веселыми глазами и грязными босыми ногами. Даже ребенок самого последнего бедняка весил больше Оливера.

Прежде чем Стивен успел остановить ее, Юлиана наклонилась и поцеловала Оливера в лоб. Губы ее на мгновение задержались, глаза закрылись, дыхание остановилось.

Затем она успокоилась и вынула свечу из подсвечника.

– Пойдем вниз, мой господин. Я хочу поговорить с тобой.

Стивен убеждал себя, что должен выхватить свечу и прогнать ее из дома. Но он видел лицо Юлианы, когда она целовала Оливера, ее крепко сжатые веки и выражение сердечного сочувствия в тот момент она покорила его, смягчила его страх, в течение нескольких лет не дававший ему говорить об Оливере. Стивена поразила мысль: Юлиане удалось узнать об Оливере, и мир не рухнул после этого.

– Что это за трава, которой так сильно пахнет?

– Огуречник, – ответил Стивен, бездумно следуя за ней, чувствуя слабость в ногах. – Считается, что эта трава помогает наладить равновесие между черной и желтой желчью.

Они спустились в зал. Юлиана поставила свечу и повернулась к мужу лицом. Желтый свет свечи придавал ее чарам рассеянное сияние, поблескивал на высоких скулах ее гордого лица и прядях волос, спускающихся к шее.

– Ты показывал его врачу?

– Конечно.

– И ему не стало лучше?

Стивен молчал какое-то время. Он только смотрел на Юлиану, которая стояла всего в нескольких дюймах от него. Лицо ее было полно такого глубокого и искреннего сочувствия, что колени у него подкосились. И затем, уже ни о чем не думая, он схватил ее и прижал к себе. Боже, как она прекрасна, какая теплая и трепетная. Откуда-то вдруг у него появились силы, чтобы сказать правду.

– Юлиана, – прошептал Стивен ей в волосы, – мой сын умирает. Это дело времени.

Он слышал, как остановилось ее дыхание. Затем она чуть отстранилась и приподнялась на цыпочки. Ее поцелуй был мягким и коротким – просто искра прошла по его сухим губам.

– Ты уверен?

Стивен кивнул.

– У моего сына Дика была та же самая болезнь. Большинство докторов и астрологов пришли к выводу, что это астматическая лихорадка. Со временем Оливер умрет от удушья, как и Дик, – он произносил эти слова холодным бесстрастным тоном, хотя комок, подкативший к горлу, мешал говорить.

– Дик умер на моих руках. Мне не победить этого дракона. Как бы сильно я его ни любил, сколько бы молитв я ни произнес, сколько бы свечек ни поставил, со сколькими докторами ни консультировался, я все равно не смогу спасти его.

– Ах, Стивен, – Юлиана дотронулась до его щеки, – ты слишком большой груз на себя взвалил. Почему ты держишь в секрете существование Оливера? Почему ты всем говоришь, что он умер при рождении?

– Чтобы защитить его, – горячо заявил Стивен. – Моего первого сына призвали ко двору служить пажом. Через полгода он умер. Строгие правила дворцовой жизни лишили его последних сил.

– И ты боишься, что Оливера может ожидать та же судьба?

– Да.

– Тогда ты поступил очень мудро.

– Нет, боюсь, я поступил глупо.

Опустив руку, она взяла с полки деревянную юлу. Он смастерил ее на пятилетие сына.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Юлиана, рассматривая игрушку.

– Я сам точно не знаю. Каким-то образом король узнал об Оливере. – Губы Стивена скривились в нечто наподобие улыбки. – Теперь вам все понятно, баронесса? Угроза, что Оливера могут призвать ко двору, словно топор, висит над моей головой. Вот объяснение моего согласия жениться на тебе.

Девушка уронила юлу.

– Ты имеешь в виду, что король использует бедного ребенка, чтобы угрожать тебе?

– Сочувствие не знакомо королю.

Юлиана опустилась на мягкий стул. В мерцающем пламени свечи он видел, как руки ее дрожали. Сверху донесся негромкий кашель Оливера. Плечи Стивена напряглись. Затем кашель стих.

Юлиана подняла взволнованные глаза на Стивена.

– Ты должен был рассказать мне.

Он безрадостно засмеялся.

– Это ничего бы не изменило.