Снова последовал взрыв смеха. Но веселье становилось натянутым. Когда король разражался жестокими оскорблениями, все боялись, что в следующий раз острое лезвие его гнева обратится к ним. Томас Кромвель откашлялся и сказал:

– Сир, для знатного человека жениться на простой цыг...

– Замолчи, ты, тонконогая пичужка, – обрушился король Генрих на лорда-хранителя печати. – Мужчины гораздо благороднее Уимберлея женились на женщинах низкого происхождения.

«Анна Болейн»[8], – мрачно подумал Стивен. Эта женщина потрясла монархию до основания, хотя была всего лишь дочерью тщеславного фермера. Развод с Екатериной Арагонской и женитьба на Анне Болейн не были признаны римским папой, что послужило поводом для разрыва с Римом.

Кромвель поморщился, но со свойственным ему апломбом продолжил:

– Все же, думаю, это нужно обсудить с духовенством.

– Мой дорогой Кромвель, предоставь это мне, – Генрих повернулся к Стивену. – Ты сделал свой выбор? Или ты женишься на девушке, или ее повесят за воровство.

– Ей нужно вымыться, – начал Стивен, – и ей понадобятся месяцы, чтобы выучить новый катехизис. И тогда, возможно...

– Нет! Приведите сюда священника! – оборвав попытки Стивена уклониться от свадьбы, король величественно махнул рукой. – К черту всякие запреты и церемонии с обручением. Мы поженим их немедленно.

* * *

Вечер опустился на старый сад у часовни. Придворные шли по пятам за королем, как стая морских чаек, преследующих рыбацкую лодку. Приглушенный шепот растворялся в благоухающем ночном воздухе.

Опустошенная, ничего не чувствующая Юлиана шла вперед, перебирая пальцами колючий тисовый лист. Жесткие края листа кололи ей кончики пальцев. Она представления не имела, о чем говорить с этим незнакомцем. По приказу короля он стал ее мужем.

Стивен де Лассе обернулся к Юлиане. «Стивен». Только во время поспешной, почти тайной церемонии она узнала его имя, ей пришлось произнести клятву пожизненной верности этому высокому неулыбающемуся лорду.

Никто не в силах разлучить тех, кого соединил Бог.

Эти страшные для нее слова, произнесенные священником, продолжали звучать в ее ушах. Интересно, что он ощущал, когда произносились эти слова.

Барон стоял в тени у кустов боярышника. Легкий бриз перебирал его золотистые волосы, подобно пальцам влюбленной женщины. У него было необыкновенное лицо. Юлиане никогда не приходилось встречать подобное выражение, а игра света и тени только усиливали его необычность. В глазах Стивена отражался свет, и Юлиана снова увидела в них боль и страх, Застывший, затаившийся страх.

– Он всегда так жесток? – спросила девушка.

– Ты имеешь в виду короля? – Стивен говорил тихо, но голос его звучал отчетливо.

Юлиана кивнула.

– А кто еще манипулирует судьбами людей, как шахматными фигурами?

Уимберлей прижал ладони к железной ограде сада. Какое-то мгновение он стоял молча, рассматривая острые зубцы ограды.

– Он и страстен, и капризен одновременно. Генрих был вторым сыном. Отец его почти забыл. Смерть старшего брата неожиданно сделала его наследником престола, и он ухватился за власть обеими руками, как будто кто-то может отобрать ее. Когда человек такого характера становится королем и главой церкви, следует ли удивляться его жестокости.

– Почему ему доставляет удовольствие мучить вас?

Горькая улыбка коснулась губ Уимберлея, и она поняла, что Стивен не скажет ей правды.

– Твое неудовольствие удивляет меня. Король спас тебе жизнь.

– Я бы предпочла свободу, – заявила девушка.

– Для чего тебе свобода? – Голос Стивена звучал язвительно. – Чтобы вернуться к цыганам, которые используют тебя как прислугу и сделают из тебя женщину легкого поведения?

– А вы, милорд? – резко спросила Юлиана. – Во что вы меня превратите?

Стивен де Лассе подошел ближе, его фигура заслонила ей тропинку. Юлиана не сдвинулась с места, хотя инстинкт подсказывал ей, что нужно бежать от этого человека. Опасность была рядом с ней, на расстоянии протянутой руки.

– Моя дорогая грязнуля, – нежно ответил он, подражая голосу влюбленного, – я только что превратил тебя в баронессу.

Насмешливый тон Стивена уязвил ее гордость.

– И вы предполагаете, что я должна испытывать к вам благодарность, не так ли?

– Но это лучше, чем быть повешенной как воровка.

– Если бы мне вырвали ноздри, это тоже было бы лучше повешения, но это не значит, что я должна быть довольна такой заменой. Почему вы спасли меня? Совершенно ясно, что я вам не нравлюсь.

Смех сотрясал его плечи. Он наклонился к ней, дыхание его коснулось щеки Юлианы.

– Ты очень наблюдательна, моя цыганка.

– Вы не ответили на мой вопрос. Вы похожи на человека, который дорожит своей независимостью, и все же вы бросились выполнять приказание короля, как хорошо обученный спаниель. Почему, мой лорд? Я чувствую, что король нацелил копье прямо вам в сердце.

Стивен резко вздернул голову, и Юлиана почувствовала, как у него перехватило дыхание.

– Тебе не стоит увлекаться подобными рассуждениями. Мои дела едва ли тебя касаются.

Возмущение и отчаяние охватили ее, сейчас она бы направлялась на ярмарку, мечтая о том, что получит аудиенцию у короля, и тот поможет вернуть ей законные права.

– Меня это касается, поскольку я ваша жена.

– Только формально, – резко возразил барон. – Неужели ты думаешь, что я серьезно отношусь к этой женитьбе? – с холодной, надменностью он окинул ее с головы до ног. – Что я стану выполнять клятву, вырванную у меня по прихоти короля Генриха?

Юлиана сказала себе, что должна благодарить Бога, если этот человек не собирается обращаться с ней как с женой. И она решила не снимать с себя рваную юбку, завшивевший наряд цыганки, поскольку он явно вызывал отвращение у мужа.

И все же чувство уязвленной гордости отравляло ей настроение.

– И я могу свободно уйти, да? – спросила девушка.

Взгляд его, казалось, проникал сквозь изношенную одежду Юлианы, грязную блузку. У нее возникло желание прикрыть грудь руками, спрятаться от его взгляда.

– Ну так что?

– Пока нет. Я отвезу тебя в Уилтшир, пусть король успокоится. Возможно, ему надоест эта шутка. Со временем мы аннулируем этот брак, и ты сможешь вернуться к своим занятиям. Будешь предсказывать судьбу, лазить по карманам, ну и заниматься другими делами, которыми ты занимаешься в свободное от воровства время.

Юлиана стиснула зубы.

– У меня очень много различных занятий. Некоторые из них очень полезные. Проживая в Уилтхаузе...

– Уилтшир, моя ненаглядная. Это в нескольких днях пути.

Она уперлась руками в бока.

– Проживание в Уилтшире не входило...

– Что?

Она не собиралась никому рассказывать о своих намерениях, а этому незнакомцу в особенности.

– Не входило в мои планы, – просто закончила Юлиана.

Барон склонился в низком поклоне.

– Сожалею, что создал вам неудобства. Возможно, вы были бы более счастливы, если бы я оставил вас болтающейся на веревке.

Юлиана ненавидела Стивена в этот момент, он был прав. Хотя ей не хотелось признавать, но он был такой же жертвой короля, как и она.

Девушка тяжело вздохнула. Темнота опустилась на старый сад, на небе зажглись первые звезды.

– А как насчет сегодняшней ночи?

– Мне удалось убедить ответственного за проведение свадебной церемонии не настаивать на ритуале первой брачной ночи.

– А что значит этот ритуал?

– Группа пьяных весельчаков должна была сопровождать нас в спальню и... Ну, неважно. Ты будешь спать одна в моей комнате. Мы с эсквайром Китом разместимся в прихожей. На рассвете будь готова отправиться в дорогу.

И он повернулся, чтобы уйти.

– Мой господин, – Юлиана слегка коснулась его рукава. Сквозь тонкую батистовую ткань она почувствовала его сильное горячее тело, это ощущение испугало ее.

На Стивена ее прикосновение подействовало так же. Глаза его расширились от удивления, он переменился в лице.

Вспомнив, как давно она не мылась, Юлиана быстро отдернула руку.

– Извините.

– Что ты хотела сказать?

– Я... забыла. – Когда он проводил ее в спальню, она призналась себе, что солгала. Юлиана собиралась поблагодарить Стивена за то, что он спас ее от петли. За то, что взглядом заставил придворных замолчать, когда они собирались позабавиться и посмеяться над ней. За то, что громко и четко произнес свои клятвы в церкви, несмотря на хихиканье дам.

Но выражение отвращения на его лице заставило улетучиться чувство благодарности.

Это была ее первая брачная ночь. Если не считать огромной белой гончей, она была одна. Более одинока, чем когда-либо раньше.

* * *

Словно по приказанию короля, следующее утро было великолепным. Солнечная погода не соответствовала мрачному настроению Стивена. Нужно было тогда позволить этой цыганке сбежать вместе с лошадью и дать выиграть пари королю Генриху. Каприя была дорога ему, но не настолько, чтобы потерять свободу.

Он поступил неблагоразумно: позволил какой-то воровке одурачить себя. Попал под чары чистого, обезоруживающего взгляда этой девчонки, так контрастирующего с ее грязным лицом и спутанными волосами.

«Цыганские глаза, – сказал себе Стивен. – Такие же лживые, как и ее цыганская душа».

– Послушай, Кит, – произнес он. Барон сидел в массивном деревянном кресле, обхватив голову руками. – Скажи, что это все – страшный сон. Скажи, что это неправда, и я не связан священной клятвой с дикой полусумасшедшей цыганкой.

Губы Кита Янгблада скривились. Он с трудом сдерживал смех. Кит подал Стивену простой камзол из грубой хлопчатобумажной ткани.

– Это был совсем не сон, мой господин. Король, в обход всех законов, вызвал священника. Так что вы, действительно, женаты на этой странной девчушке.

Стивен поднял голову, потер рукой небритую щеку и затем взял протянутый камзол.

– Почему ты всегда так прямолинеен?

Кит затянул шнуровку камзола.

– Вы подходите ей больше, чем какой-нибудь грубый цыган.

Стивена передернуло. Священник до неприличия быстро провел свадебную церемонию.

– И весь двор наблюдал, как барон Уимберлей соединился с грубой язычницей.

– Мой господин, – спросил Кит, зашнуровывая рукава камзола, – а почему вы не отказались?

Стивен ничего не ответил. Даже Кит не знал правды. Если бы он разозлил короля еще раз...

– Ее бы повесили, – резко ответил он. – А сейчас мы посадим цыганку на лошадь и отправимся домой. Позже я найду способ, как выпутаться из этой истории. А где же девушка?

Юлиана уже сидела верхом и была готова отправиться в путь, когда Уимберлей вышел в парк у реки Темзы.

– Моя стыдливая невеста, – пробормотал он сквозь зубы.

Девушка сидела неподвижно на серой лошади, щеки по-прежнему грязные, глаза широко раскрыты, в них сквозили неуверенность в будущем и боль.

Ее взгляд воскресил в Стивене одно воспоминание. Пятью годами раньше, в лесу он наткнулся на ловушку браконьера, острые зубья западни защелкнулись на задней ноге молодой оленихи. Умирающее животное взглянуло на него, и во взгляде его было то же выражение мольбы о быстрой смерти. Стивен перерезал горло бедному животному.

– Кажется, – произнес он с насмешливым поклоном, – леди не рада видеть своего молодого мужа.

– Я не испытываю радости от того, что уезжаю невесть куда со своим тюремщиком, – выпалила она. – Я не собираюсь делать вид, что вы мне нравитесь, как и согревать вам постель.

Стивен скользнул взглядом по девушке. Юлиана сидела в седле по-мужски, ее разноцветные юбки задрались, обнажив голые ноги, босые ступни крепко прижались к бокам лошади.

– Да будет тебе известно, – заверил ее Стивен, – у меня очень высокие требования к женщинам, с которыми я сплю. – Злость на короля добавила жестокости к его словам. – Кажется, ты больше подходишь для работы по дому.

Девушка вскинула на Стивена полные ненависти глаза.

– Я не собираюсь заниматься стиркой для гаджо или работать на полях гаджо.

Стивен вскочил на свою лошадь. Он убеждал себя не жалеть эту воровку и лгунью. Она должна быть благодарна ему за то, что он спас ее от виселицы.

– Мне нужно было позволить им повесить тебя, – пробормотал Стивен.

* * *

Во время путешествия в Уилтшир невеста Стивена почти не разговаривала с ним. Она ехала с каменным лицом, похожая на вырвавшуюся из длительной осады пленницу. Ее странная собака бежала все время рядом. Когда они останавливались в придорожных гостиницах, Юлиана ела и пила механически. По ночам она неподвижно лежала на соломенном тюфяке. Собака все время была рядом, и даже когда она спала, животное оставалось бдительным, скалило зубы и рычало, стоило Стивену только взглянуть на Юлиану.