— Это не любопытство, вполне закономерная заинтересованность. Ваш отец не общался с вами из-за того, что вы могли нанести урон его репутации? Могло быть такое?

Ветрова сделала решительный жест рукой.

— Мы не понимаем, о чём вы говорите.

— А я поясню, — с готовностью отозвался Артюхов, полностью переключив на себя внимание. — Когда Андрей Константинович ещё радовал нашу область своим руководством, Павел Андреевич сильно расстроил его тем, что оказался под следствием и даже сел в тюрьму. Отношения после этого испортились?

Костров улыбнулся. Хищно так, но затем даже засмеялся. И кивнул, спокойно проговорил:

— Именно тогда. Это всё, что ты хотел узнать?

Алёне после этих вопросов так неудобно стало, словно ей их задали, и она даже зажмурилась. Но зажмурилась, чтобы не видеть усмешки на лице Кострова.

— По какой статье? — посыпались вопросы со всех сторон.

— Павел Андреевич, вы подтверждаете эту информацию?

Элла Валерьевна переглянулась с мрачным Сутуловым, потом оба глянули на Кострова, и тогда Ветрова снова заговорила в микрофон:

— Эта информация ни от кого никогда не скрывалась, в этом не было необходимости, по одной простой причине: Павел Андреевич не был осуждён, его вина не была доказана. И поэтому говорить не о чем.

— По какой статье?

Костров наклонился к микрофону и сказал:

— Киллером я не был, аварии не подстраивал. Всё остальное узнавайте сами. Копайте. — Отвернулся и проговорил негромко: — Флаг в руки.

Алёна заметила, что Артюхов обернулся и делал ей какие-то знаки. Она на него вытаращилась и головой мотнула, отказываясь, но Тарас сделал страшные глаза и одними губами проговорил:

— Давай.

Она сделала глубокий вдох. Павлу снова задавали вопросы, на этот раз про семейную собственность, он отвечал, но нехотя, и никакими подробностями упорно не радовал. Тарас прав, как раз время было ввернуть вопрос про усадьбу. Но понадобилось немного времени, чтобы набраться смелости, а потом будто чёрт дёрнул, Алёна с места поднялась и даже руку подняла, привлекая к себе внимание. И Элла Ветрова почти тут же ткнула в неё шариковой ручкой, как указкой.

— Ваш вопрос, девушка.

Голос пропал, пришлось кашлянуть. К тому же Костров на ней взгляд остановил, и его лицо мгновенно разгладилось. Губы дёрнулись, но он сдержал улыбку, или усмешку, что уж него там было припасено для неё. Но взгляд в Алёну впился, буравящий и снисходительный. И Павел даже повторил:

— Да, девушка, мы вас слушаем.

Алёна незаметно вцепилась в ремень сумки. Они с Костровым были на достаточном расстоянии друг от друга, но ей казалось, что она отчётливо видит выражение его глаз, ехидное.

— Павел… — Он ведь не Фёдор, он Павел!.. Чёрт бы его взял. — Павел Андреевич, вы заговорили о собственности в нашей области. И у меня есть вопрос как раз по этой теме.

— Да я слушаю, слушаю. Убейте меня доказательствами ещё какой-нибудь моей вины.

Он насмешничал, но голос был настороженный. Алёну взглядом сверлил и ждал.

— Усадьба «Марьяново», — произнесла она.

— А что с ней?

— Несколько лет назад ваш отец выкупил её… по факту родства с последними владельцами. А всем известно, что «Марьяново» является историческим и культурным памятником, это… национальное достояние.

— И что же? — Костров к этому моменту расслабился, что Алёну всерьёз обескураживало и заставило насторожиться, что в свою очередь сбило с мысли, и пришлось вновь выстраивать слова в предложения усилием воли.

— В свете последних событий, думаю, вполне понятными будут сомнения о… чистоте сделки по купле-продаже усадьбы. Хотелось бы знать, какие именно доказательства своего родства с помещиками Ставровыми, хотя бы с ними, предоставил ваш отец комитету.

— Вы просите меня предоставить вам эти доказательства?

Алёна моргнула, после чего решительно кивнула.

— Да.

— Интересное предложение. А какие у вас есть доказательства того, что мой отец был нечестен? Что он не наследник?

Взгляд Алёны пробежался по лицам людей в зале, которые смотрели на неё, развернувшись вполоборота, но слушали, кажется, с интересом.

— Этой информацией со мной поделился человек, которому у меня нет повода не верить.

— Серьёзно? — Павел ухмыльнулся. — Он историк? Почему вы ему поверили?

Алёна вскинула подбородок.

— Павел Андреевич, в архиве, наверняка, сохранились записи…

— Так предоставьте доказательства. А мы потом с вами встретимся, и я с интересом послушаю вашу историю. Мало того, я приглашаю вас в усадьбу. Посетить, погостить, поискать семейных призраков. Они там есть, — сказал он и таинственно улыбнулся.

— Замечательно, — проговорила Элла Валерьевна, а Алёне через зал послала досадливый взгляд и даже попросила: — Мы вас поняли, девушка, и обещаем составить генеалогическое древо Костровых и продемонстрировать его всем желающим.

— Будьте любезны, — пробормотала Алёна в неловкости и плюхнулась обратно в кресло. Вот только Костров всё ещё смотрел на неё, и, судя по его взгляду, строил планы мести. Господи, ему пятьдесят человек в этом зале задали опасные, неудобные и провокационные вопросы, а не угодила, по всей видимости, именно она.

Все полчаса, что Костров ещё отвечал на вопросы, Алёна сидела в кресле ни жива — ни мертва. Старалась на сцену больше не смотреть, потому что казалось, будто Павел таращится на неё безотрывно. Как только она глаза на него поднимает, встречает его насмешливый взгляд. Но, наконец, пресс-конференция закончилась, очередного журналиста попросту оборвали на полуслове, Костров коротко простился, поднялся и ушёл со сцены. Вот тут уже Алёна на него смотрела, как он идёт, но он не хромал, возможно, лишь едва заметно, тяжелее ступал левой ногой. Но с его комплекцией тяжесть и жёсткость походки сглаживали все недостатки.

— Алён, ну ты дала, что ты влезла с этой усадьбой? — зашипел ей на ухо Бурдовский, когда они оказались рядом на выходе из зала.

Алёна лишь нетерпеливо отмахнулась от него.

— Так надо было.

— Кому?

— Серёж, отстань.

— Кострова, кажется, зацепило не на шутку. Он даже на свою судимость не так реагировал.

— Не выпытывай, — ругнулся на него Артюхов, неожиданно оказавшийся рядом. Они находились в толпе, и поэтому он смог обнять Алёну за талию незаметно для других. — Не твоего ума дело. — Тарас наклонился к её уху. — Но ты молодец, всё сделала, как надо.

Алёна шла на ватных ногах, потом в руку Тараса вцепилась.

— У тебя не было фотографии Кострова?

— Когда?

— До этого интервью?

— Где-то была, давнишняя. А что?

Алёна опомнилась, вздохнула и только качнула головой.

— Ничего. Сейчас уже ничего.

— Алён, ты про архив серьёзно говорила? Нужно заняться этим как можно быстрее.

Она остановилась, Бурдовскому рукой махнула, когда тот вперёд пошёл, а к Тарасу повернулась и, не скрывая тревоги, спросила:

— Ты думаешь, он потребует доказательств?

— Он? — Тарас удивился. — Вряд ли. Зачем они ему? А вот материал из этого может получиться отличный. Причём, у тебя. Тебе же нужна стоящая тема?

— У меня фестиваль…

— Брось. Я поговорю с Петром. — Они вышли из здания, спустились по ступенькам и остановились чуть в стороне ото всех. Артюхов выглядел воодушевлённым и энергичным. На Алёну посмотрел, сдвинул брови, когда заметил её задумчивость и явное волнение. — Расслабься. Всё только начинается. Ты чувствуешь?

— Что?

— В воздухе пахнет сенсацией, детка.

Алёна рот открыла, собираясь сказать ему, что пахнет выхлопными газами от разъезжающихся десятков машин, но Тарас обхватил её рукой за плечи и развернул в сторону дороги.

— Поехали в редакцию. У нас полно работы.

6

Рыбников слушал Тараса, а Алёну разглядывал с всевозрастающим подозрением. Затем даже ухмыльнулся, в ответ на что Алёна нахмурилась.

— Пётр Алексеевич, это не честно, — сказала она.

— Это жизненный опыт, Золотарёва, — не остался редактор в долгу. А на Артюхова в итоге рукой махнул. — Ладно, помолчи, дай подумать.

— Думай, Петя, думай.

Алёна заметила, как они переглянулись, многозначительно, но что за этими взглядами стояло, она не совсем поняла. Кажется, дело уже было не в ней. Рыбников в ней, конечно, сомневается и всерьёз не воспринимает, но тут уже другое, тут уже попахивает интересными фактами, и, наверняка, опасной отдачей после. И именно из-за этого Пётр Алексеевич пребывает в сомнениях, на Тараса поглядывает с прищуром, а тот лишь руки потирает в предвкушении.

И в подтверждение её мыслей, Рыбников Артюхову сказал, отчего-то чуть понизив голос, будто думал, что из-за этого Алёна не разберёт его слов:

— Ты сегодня уже выделился.

— Не спросил ничего, чего не знал бы доподлинно.

— А теперь ты хочешь продолжения?

Тарас, кажется, усмехнулся, потёр подбородок, затем кинул на Алёну особенный взгляд.

— Ты нас не оставишь? Я потом зайду к тебе.

Что оставалось делать? Только подняться, вынужденно улыбнуться и выйти за дверь. Алёна осторожно её прикрыла за собой, куда медленнее, чем это было необходимо, но прямо напротив двери в кабинет редактора располагался стол секретаря, а под её взглядом особо не поподслушиваешь. Пришлось ещё раз улыбнуться и из приёмной выйти, хотя Алёна была уверена, что у Рыбникова с Тарасом сейчас происходит весьма любопытный разговор. Без неё.

— Ну что?

Серёга стоял у окна и курил. Без сомнения — поджидал её. Алёна его разочаровывать не стала, подошла, и честно призналась:

— Не знаю. Выгнали меня и что-то решают.

— Неужели тебе разрешат копать под Кострова?

Алёна нервно обернулась по сторонам, после чего ткнула в Бурдовского пальцем.

— Про Кострова-старшего. Он мне уже ничего сделать не может.

— Ага, ага, — покивал Серёга, разглядывая подругу с серьёзным скептицизмом во взгляде. После чего тревожно шепнул: — Алён, не соглашайся.

Она вздохнула.

— Боюсь, отказываться поздно.

Бурдовский смешно надул щёки.

— Артюхов тебя под монастырь подведёт.

Алёна не смогла ему ответить. Ей захотелось признаться, пусть даже и Серёге Бурдовскому, от которого помощи ждать вряд ли стоит, но поделиться с кем-то своими сомнениями и тревогами хотелось. Но даже если бы и решилась, времени бы ей не хватило. Потому что в этот момент Алёна голову повернула, отреагировав на звук шагов по коридору, тяжёлый и монотонный, и ей показалось, что мир вокруг замер. Прямо на неё, по коридору, шёл Костров-младший. Шёл к ней, смотрел на неё, и чем ближе подходил, тем явственнее проявлялась ухмылка на его губах. Он шёл один, без охраны, одна рука в кармане брюк, и Алёна невольно анализировала его походку, но опять же он не хромал. Он выглядел тем же Павлом Костровым, каким она увидела его на пресс-конференции пару часов назад. И совсем не походил на Фёдора, кем притворялся в усадьбе. Она могла бы усомниться, могла бы не узнать… издалека, если бы не взгляд, усмешка… сеточка шрамов на щеке. Они не были особо видимыми или уродливыми, они лишь делали кожу на его щеке слегка неровной, когда он усмехался или улыбался. От него веяло опасностью, буквально накрывало, и Алёна начала бурно дышать, не в силах с собой справиться. Это было не волнение… разве что на какую-то незримую частичку, а в остальном… Нет, она его не боится, не дождётся. Просто не знает, к чему готовиться.

Серёга тоже рядом с ней замер, не донёс сигарету до рта, таращился на Кострова. Алёна же опомнилась и принялась искать взглядом пути к спасению. Их не было, и это здорово удручало. А Павел ещё и завёл знакомую песню, будто из уст Фёдора:

— Солнышко моё, не верю, что вижу тебя живой. Хорошо выглядишь. Я днём как-то не рассмотрел в полумраке. Но, — он остановился в паре шагов, совершенно не замечая присутствия Бурдовского, и окинул Алёну изучающим взглядом, — красавица. Только немного грустная. Что случилось?

Алёна нервно кашлянула, отвернувшись от него. И от Серёги, кстати.

— Тебя вижу, — пробормотала она, Павел же весело хмыкнул.

— Красивая, но злая.

Алёна смотрела себе под ноги, потом всё же набралась смелости и взглянула Павлу в лицо. Он улыбался, но глаза смотрели колко и испытывающе. Она сглотнула и ткнула пальцем в сторону двери в приёмную редактора.

— Кабинет Рыбникова там.

— А зачем мне Рыбников? Я к тебе.

Вот тут как раз настало время испугаться. Алёна вытаращилась на Павла.

— У нас есть незаконченное дело, ты помнишь?

Да, действительно…