Он рассмеялся.

— Когда ты злишься, ты становишься безупречно вежлива. Это любопытно. Но я серьёзно.

— По-вашему, у женщины всегда должен быть мужчина?

Он призадумался над её словами, но достаточно быстро кивнул. И уверенно.

— Да.

Алёна сложила руки на груди.

— Потому что вы не встречали других женщин?

— Что значит — других?

— Самодостаточных.

Костров засмеялся, поднялся, осторожно потёр бедро ладонью.

— Будешь рассказывать мне про феминизм?

Алёна покачала головой.

— Нет. Мне на самом деле интересно. Вам попадались только зависимые?

Он странно глянул на неё, прищурился. Вдруг похвалил:

— А ты молодец. Ловко мяч перекинула. Наверное, я в тебе что-то не рассмотрел.

— Вы не ответили.

Он щёлкнул её по носу, Алёна отшатнулась, но Костров сделал вид, что не заметил, пошёл от неё прочь. Только посоветовал:

— Не напирай.

— Я видела фотографию в вашем телефоне! — крикнула она ему в спину, и тут же мысленно посоветовала себе прикусить язык, но было поздно. Павел уже остановился, обернулся, а на неё взглянул с опасным интересом.

— Это какую?

Решила идти до конца.

— Женщину. Брюнетка на шезлонге.

Павел едва заметно нахмурился, наверное, вспоминал снимки, что хранились в памяти его телефона, после чего ухмыльнулся.

— И что?

Алёна осторожно обошла его на узкой тропинке, чтобы пойти к дому вперёд него. И через плечо сказала:

— Вот такие никогда не бывают одни. Они беспомощные, или притворяются беспомощными. Поэтому, ничего удивительного, что вы равняете всех под одну.

— А ты не такая.

Обернулась на ходу, руками развела.

— Сами же сказали: я — странная.

— Ну-ну.

Это насмешливое, даже ехидное «ну-ну» так и звучало в ушах. Алёна обошла дом, вышла к парадному крыльцу, не удержалась и кинула взгляд за своё плечо. Костров шёл за ней, чуть поотстав, и что-то выговаривал заигравшемуся и перепачканному Роско. А тот понуро опустил голову, и выпустил что-то из пасти, прямо к ногам хозяина. Алёна присмотрелась и ахнула, это было тельце какого-то зверька. Не удержалась и воскликнула:

— Роско!

Тот вскинул лобастую голову, уши встали торчком, а на морде появилось подобие улыбки, пёс даже хвостом с большим энтузиазмом закрутил. Наверное, решил, что она его добычу оценит.

Алёна подступила на шаг, продолжая издалека вглядываться.

— Кто это?

— Крот, — сказал Павел.

Роско понюхал добычу, потом сел и почесал за ухом. Алёна же грозно нахмурилась.

— Роско, нельзя убивать животных!

Пёс снова пошевелил ушами, на этот раз выглядел недоумённым.

— Это плохо! — продолжала Алёна и даже пальцем в пса ткнула.

Костров смотрел на неё с большим интересом, хотел усмехнуться, Алёна заметила, как его губы дёрнулись, но в последний момент он сдержался. Посмотрел на свою собаку, встретился с ним взглядом, головой качнул… но вслух Алёну не поддержал, а возможно, и не согласен был. А Роско сказал:

— Пойдём мыться, убивец.

На мёртвого, довольно упитанного крота все посмотрели, в молчании, и Павел пошёл в обратном направлении, за дом, Роско потрусил за ним после короткого свиста, а Алёна осталась. Подошла к зверьку, присела на корточки, с сожалением того разглядывая. Если честно, до этого крота ни разу не видела, ни живого, ни мёртвого. Не слишком симпатичный зверёк. Что совершенно Роско не оправдывало.

После некоторых раздумий, пришлой сходить в левое крыло, которое гудело от количества работников, и поинтересоваться у мужчины в комбинезоне, где ей раздобыть лопату. Или хотя бы совок. На неё странно посмотрели, потом окинули изучающим взглядом, затем, наверное, вспомнили, что она гостья хозяина, и выдали небольшую лопатку. Алёна вежливо поблагодарила, а лопату некоторое время рассматривала. Чего только в жизни не происходит и чего только делать не приходится. Вот и крота придётся хоронить. Конечно, можно было бы попросить этого мужчину, он то ли садовник, то ли ремонтник, но Алёне почему-то подумалось, что он такими глупостями заморачиваться не станет, и просто выкинет зверька на помойку или под какой-нибудь куст. Поэтому пошла сама. Выкопала ямку у куста жимолости, как ей показалось достаточно глубокую, и вернулась на тропинку. Недолго покрутилась вокруг, не зная, как лучше подступиться. Руками ни за чтобы не дотронулась. Попыталась лопатой подхватить, но крот сваливался обратно на землю.

— Отойди, я сам.

Павел появился из-за её спины, отобрал лопату. С ним и Роско появился, потряс головой, и брызги полетели в разные стороны. Своей вины он точно не чувствовал. А вот Алёне пришлось признаваться, что она собиралась крота хоронить, и что даже ямку вырыла. Взгляд Павла становился всё более задумчивым. Но он молчал, и даже послушно положил зверька в ямку и закопал. Всё-таки глянул на свою собаку и кулаком погрозил. Алёна же над могилкой вздохнула.

— Он собака, — оправдывая своего любимца, сказал Костров. — Ему нужно охотиться.

— Его нужно воспитывать!

Павел усмехнулся.

— Ну, попробуй.

У дома остановилась машина, и оба обернулись. Роско кинулся туда, продолжая фыркать, но уже явно радовался прибывшему.

— Вадим приехал, пойдём, — сказал Алёне Костров. — Он тебе подарок привёз.

Это заявление насторожило.

— Что за Вадим?

— Приглядывает за всем, — непонятно выразился он, а Алёна, увидев мужчину, что вышел из автомобиля, сразу всё поняла. «Приглядывает за всем» — это служба безопасности. Да и узнала его. Тот самый, что приезжал с оружием в камуфляжной форме. Правда, сейчас он был одет без намёка на военщину, в джинсы и рубашку с коротким рукавом, но по-военному короткая стрижка и взгляд в упор его выдавали. Роско сделал попытку напрыгнуть на него, мужчина потрепал его между ушами, но тут же пресёк всякое баловство. Один короткий жест, и Роско присмирел и только потрусил рядом с ним обратно к хозяину. А Вадим шёл по дорожке и смотрел не на Кострова, он Алёну разглядывал. И настолько пристально, что та машинально спрятала руки за спину, а взгляд отвела в сторону.

— Что-то ты долго, — сказал ему Павел вместо приветствия. Обменялся с Негожиным красноречивым взглядом, когда тот кивнул на Алёну.

— Твою просьбу выполнял. Ты же просил аккуратно.

Костров усмехнулся.

— Я просил. — На Алёну посмотрел. Та усердно притворялась глухой, слепой, при этом оскорблённой. И только наградила Роско грозным взглядом, когда тот уселся у её ног и сделал попытку всем весом к ней привалиться. — Алёна, это Вадим.

Она голову повернула. Едва заметно кивнула тому. А Негожин хмыкнул.

— Строптивая.

— Вадим, девочка в гостях. Давай будем доброжелательными.

— Да как скажешь.

Алёна не выдержала, и пошла к дому. Мужчины смотрели ей вслед. Костров сунул пальцы за карманы джинсов, девушку разглядывал. А Вадим негромко спросил:

— Значит, решил по-хорошему?

— Я присматриваюсь.

Негожин посмотрел на начальника, не стесняясь, усмехнулся.

— И смотрю, много высмотрел.

Павел хохотнул.

— Ну… Меня смущают её мозги.

— Очень умная?

— Повёрнуты они у неё не в ту сторону. Это явно. Мы вон сейчас крота хоронили.

— В смысле?

— В прямом. И мне стало любопытно. Что ты там нарыл?

— Да ничего. Дома всё на местах, всё аккуратно. В шкафу… наверное, как ни у одной женщины, военная аккуратность. Вот это странно.

— А компьютер?

— Ребята ещё работают, но, Паш, чисто всё. Похоже, у неё действительно не все дома. Ничего она не скидывала, ничего не копировала. Три флешки нашли в столе, все чистые, в смысле, ничего, что бы касалось нас.

— Тётка?

— Живёт себе в Ярославле и живёт, племяннице дважды в неделю звонит, как по часам. Мужа холит и лелеет. Золотарёва твоя на неё не похожа, ни внешне, ни характером. Там серьёзная, пробивная мадам. Кстати, красивая тётка.

— О, в твоём вкусе?

— Паш, она выглядит лет на тридцать.

— А-а. Другое дело.

— Издевайся, издевайся. Я, в отличие от некоторых, женщин люблю, а не молоденьких русалок.

Павел подбородок потёр, продолжая улыбаться, но сам раздумывал.

— Тётке сорок три, Алёнке двадцать шесть… Что про её семью узнал?

Вадим присел на корточки, чтобы погладить Роско, поднял голову, на Павла посмотрел.

— Особо узнавать нечего было. Родители живы, живут в деревне, в соседней области. Почти на границе. Своё хозяйство, дети. А краса твоя переехала к тётке в возрасте шестнадцати лет. Вот, в принципе, и всё.

— Понятно. Ладно, будем действовать на ощупь.

Вадим поднялся, джинсы отряхнул, а сам не скрывал веселья.

— На ощупь — это хорошо. А местами даже приятно.

Павел с силой хлопнул его по плечу.

— Ты о своих приятностях думай. И обязанностях. Иди, дари девушке подарок.

— А, то есть, я дари, и я же огребай? Хорошо ты устроился.

— Ну, так кто-то здесь должен приказы отдавать. Стараюсь соответствовать.

Когда в дверь спальни постучали, Алёна была уверена, что это Павел. Он сегодня явно не собирался оставлять её в покое. Он ходил за ней, задавал вопросы, заглядывал в глаза, даже делал то, что она хотела. Хотя, Алёна была уверена, что не в характере Павла Кострова идти на поводу у взбалмошных девиц и хоронить с ними мелких зверьков. И поэтому она ждала, что он и в этот раз отправится за ней, словно боится оставлять её надолго одну. Но за дверью оказался Вадим. С каменным выражением лица, смотрел на неё безразлично, после того, как на улице её разглядел, видимо, интерес потерял. Зато в руке держал чемодан. Знакомый. Настолько знакомый, что Алёна машинально отступила назад в комнату, не сводя глаз со своего чемодана. Со своего чемодана! А Вадим вошёл и поставил свою ношу у её ног. Кивнул на чемодан.

— Вещи привёз.

Она только руками развела, не зная, что сказать.

— Вы… были у меня дома?

Негожин смотрел на неё и молчал. А Алёна кулаки сжала.

— Вы вломились в мою квартиру?!

— Вообще-то, просто вошёл. Надо тебе замки поменять, совершенно никуда не годятся. Я Павлу скажу.

— Про замки? — Алёна в бессилии на чемодан у своих ног уставилась, после чего выдохнула. — Я сама ему скажу, я ему всё скажу! Вы бандиты!

Негожин шмыгнул носом. Потом указал рукой на открытую дверь, видимо, предлагая ей проделать задуманное. И, наверное, был уверен, что она испугается. Алёна и испугалась, на одно короткое мгновение, осторожность подала голос, но Алёна быстренько её заткнула, и чтобы не дать себе передумать, перескочила через чемодан и из комнаты выскочила.

Внизу лестницы её встретил Роско. Лежал у ступенек, зевнул при виде неё, и только глянул с удивлением, когда Алёна мимо него пробежала. Выскочила на крыльцо и огляделась. Кострова разглядела вдалеке, у той самой строящейся постройки, он разговаривал с рабочими, даже жестикулировал. Алёна едва ли не бегом направилась к нему. Правда, на полпути поняла, что гнев её стремительно тает. И стало ясно, что не может подбежать к нему, как собиралась, накричать или потребовать одуматься или извиниться. Это же Павел Костров. Что он сделает, по её мнению? На самом деле извинится? Наверняка, он уверен, что поступил правильно.

Он проверял её. Личную жизнь, личные вещи. Он заставил своего подручного залезть к ней в шкаф.

Теперь она шла медленно, но всё ещё продолжала к нему идти. И, наверное, смотрела слишком пристально, потому что Павел вдруг обернулся, увидел её. Сказал что-то мужчине в рабочем комбинезоне, тот кивнул, а Костров пошёл Алёне навстречу. И на его губах было лишь подобие улыбки, это было откровенное ехидство.

— Я уже знаю, что ты мне скажешь. — Алёна остановилась перед ним, но Павел её обошёл и не спеша зашагал по дорожке обратно к дому. Алёне пришлось повернуться за ним следом.

— Я просто не понимаю… Что я такого сделала, чтобы так…

Он обернулся через плечо.

— Ты сделала глупость.

— Но так нельзя.

Костров вздохнул напоказ, скорее сокрушаясь по поводу её наивности.

— Можно, Алёна. Только так и можно. Я защищаю семью. Ты потом поймёшь. — Он шёл к дому, а она продолжала стоять, и в какой-то момент ему пришлось оглянуться. — Иди в дом. Я не хочу, чтобы ты выходила одна. — Его взгляд скользнул по сторонам. — Слишком много чужих людей в усадьбе.

7

Первый вечер в Марьяново показался Алёне бесконечным. Павел оставил её покое, не ходил за ней больше и не заговаривал, и, наверное, даже обрадовался, когда она поднялась к себе в комнату и до ужина оттуда не показывалась. И на ужин бы предпочла не выходить, чтобы никого не видеть, если бы Альбина Петровна не поднялась к ней в комнату и не позвала её к столу официально. Приглашение на самом деле было официальным, произнесено вежливо и равнодушно, но явственно ощущалось, что лучше не отказываться от него. И Алёна, поборов в себе сиюминутное возмущение и протест, пообещала спуститься через пять минут. И даже переодеться решила, платье, что она надела этим утром, с самого начала казалось ей чересчур строгим, но утром она собиралась на пресс-конференцию, а вот разгуливать в нём по усадьбе, казалось глупым. Правда, думать о том, что вещи в её чемодане собирал незнакомый ей мужчина, было неприятно, и именно из-за этого она злилась и возмущалась, правда, в душе и за закрытой дверью спальни, последние несколько часов. Там даже бельё лежало, сваленное в угол неаккуратной кучкой. И как она должна его носить после того, как его охапкой вытащили из её шкафа и небрежно кинули в чемодан? Незнакомой неприятной ей рукой? Но Костров этого, кажется, не понимает, и уверен, что она благодарна ему должна быть. За заботу.