— Ты… — начал он и тут же замолчал, буравил её взглядом. Затем пальцем в стул ткнул. — Сядь.

Она села, окинула взглядом его кабинет, только чтобы на Рыбникова не смотреть. Хватит того, что он её разглядывает.

— Ну, Золотарёва, — привычно завёл он, — такого я даже от тебя не ожидал.

— Какого такого?

— Не ёрничай. Мне ещё не хватало нелепо погибнуть от рук бывшей жены! А она может, ты знаешь. А получается так, что это я всё проморгал, недосмотрел, и вот — пожалуйста, её любимую племянницу паук в своё логово уволок. Прямо у меня из-под носа!

— Вам бы, дядя Петя, любовную прозу писать, а не журналистикой заниматься.

Рыбников по столу ладонью стукнул, и Алёна послушно примолкла.

— Ты чего вернулась?

После такого Алёна откровенно ахнула.

— А не вы ли меня Дусе сдали?

— Я не сдал, я в известность поставил. Обязан был. — Алёна в печали кивнула, а Пётр Алексеевич продолжил: — И я не об этом. Я вообще… — Он руками развёл, после чего прямо поинтересовался: — Что там с Костровым?

— Ничего, — хмуро отозвалась Алёна. — Здоров и весел.

— Серьёзно?

Она плечами пожала, совершенно не собираясь вдаваться в подробности и откровенничать с ним. И, наверное, Рыбников это понимал, потому что сказал:

— Мне всё равно, что ты там с ним крутишь. — Алёна рот открыла, чтобы возразить, но он жестом попросил её помолчать. — Я уже сказал, что мне всё равно. Но пока эта история не утихнет, тебе лучше отдохнуть. Подальше от редакции. Тарас вон, как ворон крови ждёт твоего возвращения. У него нюх знаешь какой?

— Знаю.

— Вот именно.

— Я только не знаю, на что жить буду, если буду всё время отдыхать.

Рыбников поморщился.

— Не прибедняйся. К Дусе съезди, она тебе мозги-то вправит. А я знакомому позвоню, он в областной больнице отделением заведует, какой-нибудь больничный тебе напишет, ещё на пару недель. А дальше видно будет. Тебе что больше нравится — гастрит или сотрясение мозга? — Присмотрелся к ней, усмехнулся, но тут же посерьёзнел и даже крякнул. — Хотя, что я спрашиваю?

Замечательно, она ещё и умственно отсталая. Не просто дура.

В общем, возвращение к реальной жизни проходило не особо радужно. Перед тем, как Рыбников её отпустил, заставил подписать заявление на отпуск, причём, оформленный задним числом. А пока Алёна подписывала, стоял над душой и бубнил что-то про то, что Костров только распоряжения отдавать хорошо умеет.

— Оформите ей отпуск, — расслышала Алёна в его исполнении в издевательской манере. — А потом придёт какая-нибудь проверка и по шапке мне дадут, не ему.

Ну вот, теперь она официально в отпуске, а после на больничном. По состоянию здоровья.

— Ты представляешь, — жаловалась она позже Дусе, — он сказал, что я на голову больная.

— Так и сказал?

— Намекнул.

Дуся хмыкнула, к Алёне присмотрелась пристальнее, та даже стукнула её несильно по руке. Потом Дуся подошла, прижала её голову к своей груди, и даже поцеловала в макушку.

— Ребёнок мой. Поедем в Ярославль, а?

— Завтра? — Алёна, признаться, ужаснулась.

— Купим тебе билет. Или мой сдадим, и поедем на машине. — Дуся даже за плечи её потрясла. — Алюш, поедем!

Алёна на секунду зажмурилась, потом головой качнула.

— Не поеду, Дусь.

— Ну, вот что ты упрямишься! — вышла тётка из себя. — Что ты здесь делать будешь? На больничном!

Алёна дотянулась до вазочки, взяла баранку, с трудом откусила. Помнится, эти баранки она купила ещё до своего отъезда.

— Буду думать. У меня кризис.

— Творческий?

— Хуже, кризис личности. Я должна принять решение.

— Боже, как всё серьёзно. — Дуся, кажется, разозлилась на это её решение, но говорить больше ничего не стала. И откладывать отъезд не стала, и Алёна её понимала, Дусю дома ждал муж, любимый, и сидеть рядом с ней, ждать, какие выводы она вынесет из всей этой истории, для себя, для своей будущей жизни, Дуся совсем не обязана. К тому же, непонятно, как долго Алёна будет принимать это самое решение.

— Надеюсь, ты больше никаких установок Рыбникову не давала? — вприпрыжку следуя за Дусей по перону вокзала, спросила Алёна.

— Не давала, — ответила Дуся. Остановилась, сверилась с указателем платформ, а на племянницу взглянула с намёком. — Ему прежних за глаза хватит.

— Дуся!

— Цыц, мне лучше знать. — Они остановились у столба, Дуся сумку с вещами на асфальт опустила, а на Алёну взглянула с печалью. Даже за руку её взяла и ближе к себе притянула. — Алюша, пообещай мне, что будешь мне звонить. И если ты, зараза такая, не ответишь хотя бы на один мой звонок, я приеду, упакую тебя в этот чемодан и увезу в Ярославль. И я это сделаю, ты меня знаешь.

Алёна улыбнулась.

— Перестань угрожать людям. Тебя даже Рыбников боится. И, по-моему, куда больше, чем свою нынешнюю жену.

Дуся фыркнула.

— Ты видела эту его жену? Их мопс умнее её.

Вот тут Алёна рассмеялась и тут же уличила:

— А ты её видела? — Изобразила удивление. — Он тебе жаловался? Господи, Дуся!

— Молчи, не учи тётку жить. Это я о тебе забочусь, а не наоборот.

У платформы тормозил поезд, вагоны медленно тянулись один за одним мимо них, Алёна провожала их взглядом. А Дуся снова за руку её взяла и сжала, а когда Алёна взгляд на неё перевела, проницательно прищурилась.

— Что ты будешь делать?

— Я же тебе сказала, думать.

— Не ври. Ты всё уже придумала.

Алёна вздохнула, увернулась от её взгляда.

— Как только я сяду в поезд, ты ему позвонишь, да?

— Нет. Не буду я ему звонить. Могу я тоже обидеться?

— Конечно, можешь. И даже будешь права. Потому что твой Костров мне определённо не нравится. Вот только проблема.

— Какая?

— Как он узнает, что ты обиделась?

Алёна на тётку посмотрела, встретилась с ней взглядом, и они вместе рассмеялись. Потом Дуся притянула её к себе и расцеловала.

— Будь умной, — сказала она напоследок. — И звони мне каждый день!

— Каждый день? — ужаснулась Алёна.

— У тебя испытательный срок! Не позвонишь или не ответишь, я примчусь на следующий день!

Потом Алёна махала ей рукой, поезд набирал скорость, а Алёна чувствовала себя так, будто провожает Дусю в какие-то далёкие края, хотя, на самом деле, ехать ей было всего несколько часов.

Вот и всё, она одна. Алёна шла через вокзал, смотрела на людей, которые куда-то уезжали и откуда-то приезжали, некоторых встречали и обнимали на радостях, а она шла и думала о том, что она теперь одна. И у неё даже работы нет. Только мнимое сотрясение мозга.

Благодаря Дусе холодильник дома оказался забит до отказа. Тётка с утра даже сырников и котлет нажарила, видимо, живёт в уверенности, что любимое чадо без неё голодает. Стало немножко стыдно, потому что Дуся, в принципе, была права, на одну себя готовить всегда было лень, и Алёна зачастую жила на полуфабрикатах. А сейчас, глядя на полки холодильника, из уважения к Дусе, поклялась, что будет отныне вести здоровый образ жизни. Будет ходить в магазин, и покупать всё свежее, готовить себе и есть.

Очень весело, готовить для себя одной и есть одной. Алёна дверцу холодильника закрыла. Совершенно не знала, чем себя занять. Ни одного дела в голову не приходило, кроме генеральной уборки, а убираться было жутко лень. И из дома выходить было лень, и думать о будущем. Вообще, никакого будущего не виделось. Кажется, на своей карьере ей можно ставить крест. После случившегося, Рыбников ни за что и никогда ей ничего серьёзного не доверит. Каждый раз будет припоминать… сотрясение мозга.

Может, и, правда, в Ярославль переехать? Начать с чистого листа…

По телевизору шли сериалы. Алёна устроилась на диване, в обнимку с миской клубники, и переключала каналы. Время домохозяек. Тут Рауль, на другом канале Рамон, а вот просто Рома, симпатичный блондин с прикольной татуировкой на спине. Все герои, все спортсмены и, несомненно, душевные и чуткие. Такие только в кино бывают.

Алёна откусила от крупной ягоды, наблюдала за блондином с татуировкой, и замерла, когда телефон зазвонил. Признаться, в первый момент, на одну секунду, она поверила… понадеялась… нафантазировала себе… В общем, чёрт с ним, звонил Артюхов, а совсем не тот, кто должен был. Алёна на самом деле ждала, что позвонит и извинится. Что хоть немножко, но скучает, что Павлу её не хватает. Но Дуся права: он абсолютно мрачный тип.

Телефон звонил, а она думала, ответить или нет. Потом всё-таки вызов приняла и сказала:

— Привет.

— Привет, привет. — Голос Тараса звучал задумчиво. — Говорят, ты вернулась.

— Я же не с Луны вернулась. И не через двадцать лет. Прошло всего две недели.

— И что?

Алёна решила прикинуться дурочкой.

— Что?

— Не расскажешь, где была?

Она даже хохотнула.

— Тарас, ты прекрасно знаешь, где я была. Поэтому и звонишь.

Он тоже хмыкнул. Они вместе помолчали. Потом он предложил:

— Давай встретимся. Посидим в ресторане.

Алёна на диване вытянулась, уставилась в потолок.

— Нет, Тарас, мы не встретимся.

— Золотарёва, ты сбрендила?

— Тебе так кажется?

— Ты понимаешь, что это твой шанс?

— Нет у меня никакого шанса. И делиться мне нечем.

— Серьёзно?

— Тебя интересует восстановление усадьбы? Могу рассказать про строительство конюшни.

— Дура ты, Золотарёва.

— Сами вы все дураки, — всерьёз обиделась она.

— Ты что, запала на Пашку? Ты серьёзно? Ё… — Он некрасиво выругался, даже смеяться начал, а Алёна обозвала его идиотом, и телефон отключила. Потом даже кинула его на другой конец дивана и ногой под подушку задвинула.

На душе была маета. Телевизор раздражал, а без него, в тишине, становилось тоскливо, Алёна лежала, уставившись в потолок и понимала, что ещё немного и начнёт реветь. Просто так, без повода, просто потому, что одна. И телефон молчал, больше никто не звонил. Костров не звонил. И это, кажется, как раз было поводом для слёз.

Но сама она звонить не станет. Она Дусе обещала, да и вообще… Вдруг он не ответит, или скажет что-то не то, или не захочет с ней разговаривать. Что она тогда делать будет, одна? Выть в темноту или в подушку рыдать?

Решение пришло само собой, на следующее утро. Как говорится: утро вечера мудренее. Правда, Алёна совсем не была уверена, что это верное решение, просто нужно было что-то сделать. В конце концов, она немного приврала, самой себе, из-за обиды в какой-то момент захотелось поглубже разбередить рану, и она наговорила Дусе, что Павел выставил её из дома. Но это ведь не совсем правда. Он явно был недоволен тем, что она захотела уехать. И совсем неважно, по какой причине. Проведя ночь в пустой квартире, в осознании того, что ей теперь совершенно нечем заниматься, что после отъезда тётки она в этом городе, по сути, никому не нужна, думать получалось только о том, что есть на свете человечек, которому она нужна точно. Ваня. А с его отцом она разберётся позже. Если ей дадут шанс. Но Ване она нужна, и он, наверняка, по ней скучает. В это очень хотелось верить. А ещё хотелось… очень хотелось совместных завтраков, прогулок после, солнца и шума сосен за окном. И пьяных, невероятных ночей. Это сказочно и, наверное, призрачно, и верить в эту сказку всей душой, конечно же, не стоит. Но так хочется.

Смешно, но ей даже позвонить и посоветоваться не с кем. Дуся домой добралась ближе к ночи, звонила уже в начале двенадцатого, а в девять утра, наверняка, ещё спит. И беспокоить её Алёна не хотела. Да и опасалась, если честно. Того, что Дуся ей если не посоветует, то скажет. Снова назовёт её дурой. Они все считают её дурой. Наверное, это правда. Со стороны ведь виднее.

Но в постели уже не лежалось. Молниеносно приняв решение, Алёна только взгляд на часы кинула, а затем вскочила. Невероятно, но вместо беспокойства, настроение исправилось. Заправила постель, тщательно разгладила покрывало, подсознательно настраивая себя на то, что ей долго не придётся в ней спать, затем открыла дверцы шкафа. Чемодан был открыт, и она принялась придирчиво просматривать свои вещи. Больше недели ходила в усадьбе в одной длинной юбке да в шортах, и несколько футболок на смену. Необходимо было разнообразие.

Единственное, прежде чем отправиться в Марьяново, нужно кое-что купить. «Кое-что» уместилось в пятнадцать пунктов на блокнотном листке. И потратила на покупки Алёна не один час. В итоге, домой приехала с несколькими пакетами, и опять же принялась всё перекладывать, из сумки в сумку, поклажа получилась внушительной, хорошо, что таксист попался услужливый и не поленился подняться с ней в квартиру, чтобы помочь с чемоданом. Два пакета с покупками были не такими тяжёлыми, а вот чемодан был забит под завязку.