— Их сумки так же уродливы, как и дорожные туалеты, — сказал Джон.

Боже, что он ляпнул! Кто сейчас говорит «туалеты»? Джентльмены в смокингах. Он должен как-то объяснить…

— Да, я согласна. Моя мама говорила, что путешествие на самолете когда-то считалось настоящим шиком. Люди специально наряжались для этого. Ты обратил внимание, в чем была эта женщина с ребенком, которого весь полет рвало? — спросила она и, не дождавшись ответа, заметила: — Наверное, нет. Ты летел в первом классе или в бизнес-классе, да?

В это невозможно было поверить. Она стояла с ним рядом и говорила, что он принадлежит к высшему сорту. Неужели это всегда было так просто, только он не знал как? Неужели этот видавший виды пиджак и мозоли от непривычных туфель сделали его другим человеком? Что ж, тогда да здравствуют мозоли!

— Не обратил внимания, — уклончиво ответил он и полез в карман. — Любите леденцы?

Она улыбнулась, но покачала головой:

— Ты такой забавный. Ты здесь живешь или прилетел по делам?

Его мечта становилась явью, но как отвечать на прямой вопрос? Джон ждал, что она это спросит. Должен ли он солгать или сказать ей правду? И как решить проблему со своей сумкой на другом конвейере?

— Я ищу неоткрытые таланты, — ответил Джон и сразу подумал, что сморозил чушь.

Но она не усомнилась в его словах и не заметила в них ничего странного.

— Правда? А я здесь, чтобы сделать в «Микроконе» фотографии для журнала, — объяснила она. — Они хотят представить свою новую материнскую плату золотой жилой, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Вот так совпадение!

— У тебя есть какие-нибудь фотографии, чтобы я мог на них взглянуть? Может быть, я помогу тебе раскрутиться.

— Дай мне твой телефон, и я тебе покажу свои снимки, как только распакую вещи.

— Отлично. — Джон не мог поверить, что все так просто. Она просила его телефон! Пусть под деловым предлогом, но какая разница? — У тебя есть ручка и бумага?

Девушка порылась в сумочке, но нашла только ручку.

— Вот, — сказала она, протягивая ему руку ладонью вверх. — Напиши здесь.

Чудеса! Что могло быть лучше? Джон наклонился и взял ее за руку. От прикосновения к ее руке учащенно забилось сердце. «Успокойся», — сказал он себе. Джон написал номер телефона, затем легонько сжал ее пальцы в кулачок.

— Смотри не потеряй, — пошутил он, нехотя отпуская ее.

— Вовремя, — сказала девушка, и Джон испугался, не считает ли она, что он слишком долго держал ее руку.

Она сделала шаг к нему. «Да она почему-то стала агрессивной», — подумал Джон. Но когда девушка протянула руку к конвейеру, он наконец догадался, что мимо проезжает ее сумка.

— Давай я помогу, — обрадованно предложил Джон.

Он схватил сумку за ручку, взглянул на табличку с именем и начал снимать ее с резиновой ленты. И тут он вспомнил, что нарушает одно из важных правил. Что говорила ему Трейси? Только брать, но не давать. Он повел себя как прежний Джон. Новый Джон быстро отпустил сумку, словно обжегся. Девушка, вернее, Кэрол Ревер, если багажная бирка говорила правду, удивленно посмотрела на него. Сумка наполовину свисала с конвейера, но продолжала двигаться.

— Извини, Кэрол, пальцы свела судорога. — Он не смог придумать ничего лучшего.

Девушка посмотрела на него подозрительно и сама сняла свою сумку. Теперь она стояла рядом с ним с сумкой у ног. Почему она не уходила? Чего она ждала? Он ведь уже извинился за то, что уронил ее сумку. Что он должен делать? Наверное, у него было странное выражение лица, потому что Кэрол сказала:

— У меня две сумки.

— А, — выдавил Джон и улыбнулся. — Я начинаю думать, что мой багаж вообще не появится.

Она заметит, что у него нет багажа. Что ему тогда говорить? Толпа с рейса из Такомы сильно поредела. Он выдавил смешок.

— Будет странное совпадение, если наши сумки вместе потеряются, правда? — спросил он. — Нас сводит сама судьба.

«Прокол, — подумал Джон, — наверное, я зашел слишком далеко». Разве Трейси не объясняла, что он должен заставить их захотеть его, а не показать, что его влечет к ним? Но судя по выражению лица Кэрол, все шло нормально. «Только бы все не испортить, — волновался Джон. — Держись спокойно!» — строго приказал он себе. Джон снова посмотрел на девушку.

— Может, наши сумки конфисковали? Ищут в них оружие?

Какой идиотизм! Неужели это он сказал? Он просто хотел пошутить.

— Знаете, как у Теда Качински.

Но она не улыбнулась в ответ.

— Вы знаете о докторе Бомба? [16]

Кэрол кивнула. Джон с облегчением засмеялся.

— Зачем им обыскивать наш багаж? — резонно спросила она.

Конечно, незачем. Что за идиотская идея! Джон опять запаниковал.

— Кто знает, зачем они это делают? Но я могу гарантировать, что пишущую машинку они у меня не найдут. А доктор Бомба не путешествовал без этого ценного устройства. — Джон попытался рассмеяться. — Моя сумка гарантированно не содержит пишущей машинки. Она такая легкая, как будто набита газетами.

Его занесло. Все хуже и хуже. Джон был готов заплакать, но пытался сохранять на лице спокойное выражение. Краем глаза он видел на другом конвейере свою сумку, одинокую и покинутую. Он чувствовал, что майка промокла под мышками от пота. Пот выступил и на лбу. Да, Джеймс Дин никогда не позволял себе потеть.

Джон посмотрел на Кэрол. Все черты ее лица, казалось, сгруппировались вокруг носа, словно стремясь в безопасное укрытие.

— Нет, моя сумка не набита газетами, — пустился в объяснения Джон. — Она нормального веса. То есть даже тяжелее средней. Конечно, я не доктор Бомба. Ну, его же поймали. Моя сумка нетяжелая, потому что в ней нет ни оружия, ни наркотиков. — Он снова рассмеялся, пытаясь скрыть агонию. Может быть, шутка его спасет. — На этот раз я решил оставить оружие дома. Для разнообразия.

Кэрол упорно смотрела на ленту конвейера. Она отошла от Джона, и он понял, что зашел слишком далеко. Но тут она потянулась за сумкой. О чудо! Она возьмет сумку и снова повернется к нему! Какое облегчение он испытал!

Но выражение лица Кэрол снова изменилось. Теперь оно было чужим и замкнутым. Лицо незнакомки. Но бегающие глаза выдавали ее, незнакомка очень нервничала. Сомневаться не приходилось: он все испортил.

— Я должна идти, — холодно сказала Кэрол. — Я позвоню, когда устроюсь. Надеюсь, ты найдешь свой багаж.

Глава 17

По лицу Трейси текли крупные слезы, но она не вытирала их. Она только часто-часто моргала, чтобы они не мешали ей смотреть. Одна слезинка потекла возле носа, и ей стало щекотно. Трейси высунула язык и слизала соленую влагу с верхней губы.

— А сколько нужно соли? — спросила она Лауру, нижняя часть которой возвышалась в маленькой кухне, а верхняя пряталась в шкафчике, занимаясь поисками чего-то. — Я должна это посолить?

Лаура что-то проворчала и вытащила голову из шкафа.

— Нет. В помидорах много естественной соли. Я считаю, что благодаря натуральной соли в помидорах солить уже не надо.

Трейси кивнула, и с ее подбородка капнули слезы. Они попали на кружки лука, лежащие на разделочной доске. Она могла бы бросить лук на сковородку, чтобы больше не плакать из-за него, так как уже нарезала его так тонко, как только могла, но хотела дождаться одобрения Лауры.

— Ты знаешь, — сказала Лаура, распрямляясь, — если перед тем, как резать лук, положить его на пару минут в морозилку, ты не будешь плакать.

— Если бы у меня было время и я могла запоминать такие вещи, я бы клала свои колготки в морозилку и они бы не ползли.

— А что, это помогает? — спросила Лаура.

Трейси пожала плечами.

— Откуда мне знать? Я на это не способна.

— Слава богу! — отозвался с дивана Фил. — С колготками и без того достаточно возни, а замороженные колготки — это уже слишком.

Трейси поднесла доску с луком к сковородке, на которой уже шипело растопленное масло.

— Я бросаю это сюда? — спросила она.

Затем заметила красное пятно на доске и поняла, что вместе с луком прихватила ножом и кусок большого пальца.

— О боже! — вырвалось у нее.

Лаура тут же подскочила к ней. Трейси уже держала палец кверху, и тонкая струйка крови проложила дорожку до запястья. Лаура мгновенно обмыла порезанный палец под краном, остановила кровь перекисью и заклеила пластырем. В этот момент к ним подошел Фил.

— Ты что, порезалась? — спросил он. — Брось ты это дело. — Фил принялся лениво перебирать струны своей гитары. — Ты мне нужна для другого.

— Слушай, я ведь для тебя стараюсь, — сказала Трейси и опустила лук в кипящее масло.

В воздухе разлился аппетитный аромат. Трейси почувствовала себя волшебницей.

Лаура кивнула, затем взглянула на лук.

— Его надо постоянно помешивать. Он должен стать золотистым, а не горелым.

После этого Лаура посмотрела на Фила и шепнула Трейси:

— Обрати на него внимание: он же просто изводится.

— А для кого я это все делаю? — повысила голос Трейси. — Я разрезала палец почти до кости.

Фил пожал плечами.

— Да он же просто ревнует, — заметила Лаура.

— Катись к себе в Энсино! — парировал Фил.

Трейси не знала, хочет ли он этого по-настоящему. Она проводила много времени с Джоном и Лаурой, а если еще учесть спортзал, то на долю Фила оставались считанные часы. Но Трейси решила, что это не так уж плохо. Обычно он пренебрегал ею, отодвинув на последнее место после прослушиваний, создания литературных шедевров и других неизвестных ей занятий.

Она заглянула в сковородку с очищенными и нарезанными помидорами, уже кипевшими на другой конфорке.

— Тебе понравится соус, когда он будет готов.

— Ага, — согласился Фил. — Я буду просто счастлив.

Трейси повернулась к Лауре.

— А когда нужно добавить лук к помидорам?

— Когда он станет прозрачным и золотистым. Некоторые хозяйки тушат помидоры вместе с луком, но я принадлежу к другой школе. Томатный соус только тогда хорош, когда все готовится отдельно.

Лаура становилась абсолютно серьезной в двух случаях: когда она говорила или о кулинарии, или о Питере. К счастью, в последние несколько дней она часто обращалась к первому и ни разу — ко второму.

— Я тоже хочу принадлежать к твоей школе, — сказала Трейси не менее серьезно. — Я надеюсь в один прекрасный день попасть в список твоих учеников и носить значок выпускника.

— И какая же буква будет на нем? — равнодушно спросил Фил.

— «Эс» — соусы, — ответила Трейси.

— Или «ка» — кипение, — добавила Лаура. Они переглянулись и захихикали.

— Знаю. «Гэ» — глупость, — разозлился Фил. — Или «эс» — скука. — Он отложил гитару. — Господи, как это нудно.

— Я знаю, что ты нудный, но при чем здесь я? — спросила Трейси.

Они с Лаурой всегда так отвечали другим девчонкам в Энсино, когда те обзывались. Она сто лет не вспоминала об этом. Трейси подлетела к дивану и обняла бедного Фила.

— Представь себе: домашний соус к спагетти в любой момент, как только ты захочешь.

Она наклонилась, чтобы его поцеловать, но Фил оттолкнул ее.

— Ну и запах.

Трейси поднесла руки к носу, чтобы проверить, и ее глаза снова начали слезиться.

— Фу. — Она вернулась к раковине и принялась отмывать руки.

— Так ты ничего не добьешься, — заметила Лаура, отрезала ломтик лимона и протянула подруге. — Возьми это.

Трейси выжала сок на руки и снова вымыла их средством для посуды. Помешав кипящий соус, она вернулась на диван к своему кипевшему приятелю.

— Иди-ка сюда, — сказала она, обняла его и положила его голову к себе на грудь. Он попытался отстраниться, но она удержала его голову своим подбородком. — Забудь на минуту о своей гитаре и попробуй найти другое применение своим талантливым пальцам, — прошептала она.

Фил собрался что-то сказать, но ему помешал телефонный звонок.

— Не забудь свою мысль, — сказала Трейси, поднимая трубку.

Взволнованный голос Джона оглушил ее.

— Давай забудем об этом, — говорил он. — Это был глупый план и глупая идея. Все равно это не сработает. Я не могу это сделать…

— Привет, Джон, — прервала его Трейси.

Фил закатил глаза и отодвинулся от нее. Теперь с ним придется все начинать снова. Женская доля прежде всего требует терпения.

— Ничего не получилось, — продолжал Джон. — Я оказался безнадежным.

— Мы ведь даже еще не начали, а ты уже сдаешься, — уговаривала его Трейси.

— Вы вообще не будете ничего начинать, — сказал Фил, и Трейси из-за этого прослушала ответ Джона. Она похлопала Фила по колену, успокаивая его.

— Что? — спросила она Джона.

Он мямлил что-то об аэропорте и багаже, что он никуда не летал, и что-то о ком-то беременном и… Фил собрался встать и взялся за куртку, но Трейси потянула его за руку, усадила на диван, чтобы поцеловать, пока он и в самом деле не ушел. Когда она снова взяла трубку, Джон уже заканчивал свой сбивчивый монолог.