Норма Джин Карлссон - Кружки любви

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Автор: Норма Джин Карлссон

Название на русском: Кружки любви

Серия: вне серии

Перевод: Carina Kocharyan (1–2), Anastasia Kolomina, Юлиана Кулагина, Afortoff

Сверка: betty_page

Редактор: Ясмина

Вычитка: Eva_Ber, Екатерина Попович

Оформление: Eva_Ber

Обложка: Вета Светлова

Переведено группой https://vk.com/lovebookstranslate

Эмили

Это аромат, который захватывает ваши чувства с первого вдоха. Сильный и богатый, он задерживается на вашем языке, в то время как тепло мягко обволакивает ваши легкие. Он может принести вам глубокий сон или дать сил после бессонной ночи. Ваш лучший друг, местечко, где вы чувствуете себя спокойно, даже если только на мгновение.

Кофе.

Независимо от того, как вы возьмете его, или если вы используете ломаный, сухой язык, чтобы заказать его, кофе — это маяк. Сидеть утром за столом, выглядывая из-за ободка дымящейся чашки, в то время как жена купается в лучах счастья, когда она смотрит на мужа и поправляет ему галстук.

В шуме и суете оживленного города, в окружении жужжащего управляемого хаоса, выходящего за все рамки, настал тот момент, когда бизнесмен берет тайм-аут, чтобы дать себе отдохнуть от его сто-часовой рабочей недели. Небольшой магазин, в котором молодая женщина нервничает и беспокоится о своей челке, как будто это ее первое свидание, но чашка латте, стоящая перед ней, успокаивает расшатавшиеся нервы.

По крайней мере, я на это надеюсь. Ей не нужно нервничать. Я дарю ей добрую улыбку и в знак поддержки слегка похлопываю по плечу, перед тем как идти обратно за прилавок.

Женщина глубоко вздыхает, а затем осторожно делает глоток, слегка улыбнувшись уголками губ, когда высокий мужчина, выглядевший как герой романа Джека Керуака, проходит мимо панорамного окна. Он идет вдоль него, а затем останавливается около тяжелой двери цвета вишни, ее улыбка отражается на его губах.

Они подходят друг к другу. Она миниатюрная, с добрыми, цвета карамели глазами, одетая в простое кремовое платье. Мужчина разворачивает свой широкий, в синюю и серую клетку, шарф, снимает толстые очки в черной оправе, затем наклоняется, чтобы поцеловать ее в уже покрасневшую щеку.

Он предлагает ей что-нибудь, она отказывается, указывая в сторону латте. Он нежно сжимает руку девушки, прежде чем отправиться ко мне.

— Чем я могу вам помочь? — спрашиваю я привычно приятным голосом.

Мужчина откашливается и делает глубокий вдох. Он нервничает.

— Латте, пожалуйста, — бормочет он, теребя края своего черного кожаного бумажника, лежащего на баре.

— Я принесу его вам за столик.

— Можно мне… — шепчет он, прежде чем остановиться. — Я могу подождать его здесь?

— Конечно, можно, — заверяю я с мягкой улыбкой.

Напряжение покидает его плечи под бордовым свитером, в то время как улыбка облегчения расцветает на бледных губах. Я заглядываю через плечо, чтобы увидеть — его девушка тоже стала дышать немного легче.

Я отворачиваюсь от него и иду делать порцию кофе, кофемолка громко гудит, заглушая Фрэнка Синатра. Мне нравятся джаз и пронзительные звуки играющей группы, доносящиеся из динамиков. Не подавляющие, но достаточные для того, чтобы наполнить мое кафе шумом.

Пока я взбиваю молоко, решаю, что взволнованного парня нужно немного подтолкнуть. Поэтому я думаю, что сегодня на пене будет сердце, только это кажется уместным. Я приступаю к бурлящей пене на чашке. Латте-арт стал своего рода моей навязчивой идеей. Я люблю то, что делаю, и думаю, этот стиль покажет моим клиентам, что я серьезно отношусь к работе.

Или я могла быть очень странной женщиной, которая просто мается от безделья. В любом случае, мне нравится смотреть на тюльпан, или лебедя, или розочку, плавающих в чашке. Это заставляет меня улыбаться.

— Вот, пожалуйста.

Я протягиваю тяжелую белую кружку в сторону нервничающего парня и колокольчиком оповещаю его об этом. Когда я отдаю ему сдачу, то подмигиваю с понимающей улыбкой. Он усмехается, потом хватает напиток и идет обратно к своей девушке. Я люблю эту часть — смотреть, как расцветает новая любовь.

Нет ничего более прекрасного, чем это. Это ожидание, затем нарастание, неуверенность, потом наступает пик, когда кто-то смеется, и все напряжение тает в легкой дымке первого свидания. Как красиво.

Я часто вижу это. С момента открытия «Кофе и торты от Эмили» пять лет назад, я становлюсь свидетелем свиданий в Блафсайде. Это великолепный маленький городок на реке Миссури, возвышающийся над долинами деревьев и полей. Осень пахнет свежестью и чистотой, в то время как листва украшает пейзаж янтарными, медными, золотыми и багряными красками. Это мое любимое время года. На самом деле, все времена года.

Я всегда занята. Население Блафсайда достаточно для того, чтобы ты не знал всех в городе, но был со многими знаком. Здесь есть небольшой университет, который приносит «новую кровь» каждый учебный год, так что все не настолько запущено. Мне здесь очень нравится. Это теперь мой дом.

За спиной слышится звон таймера, и я вижу голову, выглядывающую через проем открытой темно-зеленой двери, ведущей из кухни.

— Ты хочешь, чтобы я заменил тебя? — спрашивает Джордан, вытирая рот после съеденного перекуса.

— Наверное, да. Мне нужно выключить маффины и сделать еще один тыквенный хлеб. Я не могу поверить, мы продали сегодня уже восемь, — отвечаю я, вытаскивая маффины с клюквой, покрытые белым шоколадом, из духовки.

— Так у тебя их полно, — издевается Джордан, проходя вокруг большого белого мраморного стола в центре небольшой кухни.

Джордан начал на меня работать, будучи еще на первых курсах колледжа. По его мнению, ему нужно было чем-то занять себя, а мне нужна была помощь, ведь тогда прошла лишь неделя с открытия кафе. Я никак не ожидала, что с первых дней кафе будет так популярно, но я помню первый раз, когда колокольчики звякнули над моей дверью. С того момента кафе процветает.

— Ты врешь, Джордан. Как минимум одна буханка точно нашла свою смерть в твоем желудке.

Я машу на него лопаткой, как старая училка. Я всего на три года старше его, но чувствую себя наполовину его матерью, наполовину старшей сестрой.

— Я ничего не могу поделать, твоя выпечка практически уничтожает весь мой самоконтроль. Это действительно твоя вина. Так что сделай две буханки. Тогда это устроит нас обоих.

Молодой человек ухмыляется мне через плечо, его ярко-голубые глаза мерцают озорством, когда он толкает дверь.

— Мальчишка, — бормочу я и начинаю делать две буханки.

Обычно Джордан стоит за прилавком рядом со мной. Утром я пеку, прежде чем мы открываемся, и, когда рабочий день подходит к концу, то заканчивается он вот так. Мне пришлось поставить все точки над «i» в самом начале, чтобы не работать до изнеможения. Но жители любят тыквенный хлеб, и я чувствую, что не должна бросать это.

Так что я нарушаю свои собственные правила и выпекаю в течение дня, пока не распродам все. Кексы являются лакомством для меня. И они не попадают под правила.

По крайней мере, вот что я говорю себе, когда в конечном итоге делаю их большинство из дней.

Как только кладу хлеб в духовку, я беру кексы на толстом, белом, керамическом блюде и несу в зал. Подхожу к двери и вижу свою милую нервничающую пару, их переплетенные пальцы на столе и улыбки. Люблю это.

— Латте и зеленый чай, Эм, — Джордан кричит через плечо, когда я расставляю маффины за стеклянной витриной.

— У вас есть тыквенный хлеб? — спрашивает клиентка, и я начинаю выполнять заказ.

— Сожалею. Мы все продали, — Джордан извиняется, и я дарю виноватую улыбку.

— Это мой любимый. Ну, не самый любимый. Мне также нравится шоколадный торт. Ох, и клубничное песочное печенье весной. Ох… персиковый пирог летом тоже! — взволнованно восклицает она, улыбка до боли расползается на моих губах.

Я оборачиваюсь и пододвигаю к ней ее напитки. Она постоянный клиент, преподаватель, я так думаю. Анна.

— Анна, мне нужен час-полтора, чтобы выполнить ваш заказ, — говорю я, в то время как Джордан берет ее деньги.

— Я буду ждать. Спасибо, Эмили, — девушка отзывается с теплотой в голосе, и эта теплота сделала мой день.

Я переключаю внимание с Джордана, принимая заказы, ряды наших клиентов редеют. Еще есть постоянный поток клиентов в течение дня, так что не бывает ни одного свободного столика. Моя нервничающая пара заказала еще латте и тыквенного хлеба через два часа после встречи. На этот раз я нарисую два сердца, и подарком мне будет их смех, когда я принесу им кружки любви.

— Ты такая сентиментальная, — отчитывает меня Джордан, пока я двигаюсь обратно к прилавку, который стоял в этом кафе с тех пор, как оно было построено в начале 1900-х годов.

Хотя оно и реставрировалось бесчисленное количество раз, но блеск и тепло, которое оно дарит, до сих пор захватывает дух.

Я толкаю Джордана локтем в бок и принимаюсь переставлять тающие пирожные и выпечку за стеклянную витрину у конца прилавка.

— Эм, ты должна признать, что у тебя самые радужные перспективы на жизнь.

— Ты просто брюзга, — фыркаю я, выкладывая последние две буханки тыквенного хлеба на передний план.

— Кто, черт возьми, называет кого-нибудь брюзгой в твоем возрасте? Тебе двадцать восемь или девяносто?

— Хорошо. Ты придурок, Джордан. Так лучше? — насмехаюсь я, вставая и приглаживая мой грязный, темно-серый фартук вниз.

— Ты только что назвала меня придурком? — спрашивает парень в ужасе, его большие голубые глаза выкатились под копной белокурых волос, явно нуждающихся в парикмахере.

Я поднимаю бровь, скрестив руки на груди. Это сестра-брат — часть наших отношений. Он толкает меня, но я не двигаюсь с места, тогда Джордан изображает удивление.

— Я думал, что ты ругаешься только, когда пьешь текилу. Ты уже потягиваешь соус на кухне?

— Да, это дает мне силы выдерживать тебя каждый день, — говорю я с сарказмом.

Парень протягивает ко мне свои длинные, мускулистые руки и кладет их на плечи, не забывая положить подбородок на мою голову.

— Ты бы не знала, что делать без меня, — бормочет он в мои волосы.

— Нет, не знала бы, — говорю я со вздохом, обнимая его за талию.

Джордан — мой лучший друг. Он, наверное, лучший друг — кроме моей мамы — который когда-либо у меня был. Мы пререкаемся и дразним друг друга почти постоянно, но, когда доходит до дела, мы не боимся показать свою любовь.

Я переехала в Блаффсайд из пригорода Канзас-Сити после того, как моя мать умерла. Она боролась с раком молочной железы почти десять лет. Я горжусь, что стояла рядом с ней, помогала держаться, но так и не смогла больше оставаться там, когда она ушла.

Слишком больно было находиться в доме без нее. Я трачу три часа на езду, чтобы навестить бабушку с дедушкой и отца раз в пару месяцев. Они понимают, почему я ушла. До того, как в моей жизни появился Джордан, моим лучшим другом была мама.

Она всегда была моей матерью, заботливой и доброй, строгой и оберегающей, но я могла поговорить с ней, как с подругой. Даже будучи подростком, я проводила свои выходные вместе с ней, смеясь и шутя. Даже когда она была больна, мама никогда не теряла искру. В ее зеленовато-золотых глазах горел огонь. До тех пор, пока она не сделала свой последний вздох, он оставался. И когда тот ушел, часть меня умерла.

Джордан принес обратно свет в мою жизнь. Я действительно не знаю, что буду делать без него. Он это тоже знал, когда сжимал меня крепко в объятиях. Прочистив горло, я выворачиваюсь из рук Джордана, чтобы поприветствовать клиента.

— Что я могу для вас сделать? — спрашиваю я коротко. Мне не нравится Сара. Она работает в бутике по улице вниз от магазина. Одевается красиво и модно — так, как ей нравится. Я зашла к ней в бутик, как и в любой другой, расположенный на улице Крест, главная дорога, которая проходит через центр города, где расположены все магазины — когда только-только открылась.

Я взяла все кексы и кофе. И чувствовала себя, как Красная Шапочка с корзинкой в руках и моим красным шарфом, обмотанным на голове.

Сара взглянула на меня и высокомерно вздернула нос. Ее слова были достаточно вежливыми, но выражение лица было таким, как будто я помочилась на ее пол. Я предложила ей свое угощение и умчалась оттуда со всех ног. Когда я вышла и перешла на другую сторону, то увидела, как она выбросила кексы в помойку. Я чувствовала себя, как Большой Плохой Волк, но ничего не сказала и не сделала. Просто продолжила свой путь к другим магазинам. Это были чертовски хорошие кексы!