— Полностью с вами согласна! — воскликнула Бронуин. — Я тоже всегда любила этот роман!

— Погоди-ка минутку, Брон, — вставила Донна, накидывая светлую джинсовую куртку. — Ты же говорила, что тебе не нравятся книги, написанные мужчинами.

Гидеон искренне рассмеялся.


От Саммертауна Кейт решила пройтись пешком. Вечер был теплым, и, несмотря на темноту, на улицах было многолюдно. Она шла к дому по переулкам Джерихо[6], в домах горел свет, но кое-где шторы не были задернуты. Поэтому она могла заглядывать в гостиные: вот здесь абсолютно все куплено в «Икеа», а здесь — творческий беспорядок. О, какое чудное покрывало! Боже, ненавижу это рококо в комнатах для отдыха! Иной раз можно было почерпнуть новые идеи; а иногда ей хотелось постучать в дверь, вручить визитную карточку и сказать: «Не хочу вас обидеть, но ваша обстановка ужасна. Не хотите ли зайти в мой магазин? И захватите с собой пару тысяч фунтов».

Кейт свернула на Элис-стрит, делая небольшой крюк ради интерьеров этой улицы. Она состояла их двух рядов крошечных домов, ухоженных и аккуратных, выходящих прямо на тротуар, при каждом домике — терраса. Здесь цена за квадратный метр жилья была самой высокой в городе. Говорили даже — самой высокой в Европе. Все дома разного цвета, что создавало общую атмосферу шика и благосостояния. Только один дом, по левой стороне улицы, выбивался из общего стиля: отделка камнем, навесной фонарь, общая с соседями телевизионная антенна. Чтобы обойти этот дом, Кейт перешла дорогу и снова стала беззастенчиво рассматривать гостиные, как вдруг в нескольких дюймах от нее по ту сторону окна выросла мужская фигура. Мужчина стоял, подняв руки вверх и в стороны. От ужаса она застыла на месте и закричала.


Я только что уложил Джорджию и задергивал занавески в гостиной, когда увидел, что за окном стоит Кейт из нашего кружка и издает странные звуки. Если она разбудит малышку, я убью ее. Я поспешил к входной двери, что не заняло у меня много времени, так как дверь находилась рядом с окном, и спросил, все ли с ней в порядке.

— Ах, это ты! — сказала она, вся дрожа. — Да. Теперь все в порядке.

— Я надеюсь, это не цвет дома так тебя напугал? Хотя у нас были сомнения насчет фиолетового.

— Нет-нет. При таком освещении его практически не видно. То есть… Наверняка все очень красиво. Ты меня напугал, вот и все. В окне.

— Правда? — спросил я, пытаясь вспомнить, когда в последний раз кого-нибудь пугал. Ага, однажды, когда мне было десять лет, я спрятался под кроватью брата и с громким рычанием схватил его за голые щиколотки. Говорят, он до сих пор не может спать на кроватях с ножками. — Просто занавески застревают на карнизе, и приходится сильно их дергать.

— Понятно.

— Э-э… может, зайдешь? У нас где-то должно быть цветочное успокоительное, осталось после родов Бернис. Очень помогает при психических травмах.

Она засмеялась:

— Нет, все нормально, спасибо. Я уже пришла в себя. — Она плотно запахнула куртку и сложила на груди руки: — Оно ей помогло? Это цветочное успокоительное?

— Вообще-то оно было для меня. Да, очень помогло. Ну… тогда, может быть, чашку чая?

Согнув тонкую руку в запястье, она взглянула на часы. А ведь она довольно симпатична, эта Кейт. Трудно сказать, сколько ей лет. Тридцать четыре, тридцать пять? Ростом около пяти футов и двух или трех дюймов и, похоже, не замужем, что привлекало. Красивые волосы — темные, волнистые, длиной до плеч. Карие глаза, приятный голос. Не будучи самым разговорчивым участником кружка, она все еще оставалась загадкой.

— Ну что же, давай.

Она зашла в дом, а я прибрал вещички Джорджии, чтобы Кейт могла сесть.

— Чудесный дом, — сказала она. — Я и не знала, что ты живешь так близко. А где… э… Бернис — так, кажется, ее зовут?

— Да. Она уехала по делам. Вернется завтра.

— А чем она занимается?

— Она…

Как бы я хотел сказать ей, что Бернис — эксперт в теории узлов, один из лучших специалистов в своей области. А ведь она могла бы стать таким специалистом, если бы не бросила докторантуру, узнав, что беременна. Она тогда заявила, что кто-то из нас должен стать взрослым и что сделать это придется именно ей, несмотря на то, что ее докторская диссертация могла бы принести огромную пользу всему человечеству, а мою прочитают только экзаменаторы да еще, может быть, мои родители. После многообещающего романтического начала мы к тому моменту несколько охладели друг к другу, и Бернис стала обращаться со мной довольно бесцеремонно. Можно даже сказать, грубо. Но я решил отнести это на счет беременности и, пока она заполняла анкеты, готовил для нее французский луковый суп — тогда она могла съесть его целую кастрюлю. Одна фирма пригласила ее на собеседование, и, замаскировав живот, Бернис сумела получить должность агента по распространению учебных пособий. И, как ни удивительно, весьма преуспела в этом новом для нее деле. Она взяла небольшой отпуск, чтобы родить Джорджию, но ей не терпелось вернуться к работе. Материнство совсем не шло Бернис, это была не ее стихия.

— … занимается печатными изданиями, — сказал я Кейт. — Академическими.

Из длинной узкой кухни (которая заняла девяносто процентов нашего садика) я наблюдал за тем, как Кейт осматривалась вокруг и соображала: «Ага, вот как они смогли купить жилье на Элис-стрит». Сказать ли ей, что мы страшно дешево снимаем этот дом у друга, который живет за границей, в обмен на ремонт и оплату коммунальных услуг? Я решил, что не стоит.

Я вернулся в комнату с двумя кружками, вручил одну Кейт, уселся в кресло-качалку и спросил:

— Ну и что ты думаешь о нашем сегодняшнем госте-докладчике? — Я не мог не заметить, что женщины ловили каждое слово Гидеона. А Донна даже конспектировала.

Кейт подула на чай и аккуратно отпила, держа кружку тонкими пальцами.

— Чудаковат, — ответила она с восхитительной деликатностью и огляделась: — Я понимаю, почему мы не сможем собираться у вас. Тебе пришлось бы усадить нас в один ряд, не так ли? И мы бы разговаривали со стеной.

Я подумал: «Не будь она так мила, я бы оскорбился».

— С другой стороны, — добавила она с усмешкой, — можно посадить Гидеона в самом конце кухни. И пусть рассказывает плите об избыточном употреблении антропоморфизма в викторианской литературе.

Я засмеялся, и мы немного поговорили о Джорджии. У меня сложилось впечатление, что Кейт без ума от моей малышки: на собрании Кейт глаз с нее не сводила, пока я кормил ее. Я еще раз наполнил наши кружки, и мы поболтали о моей диссертации и ее магазине. Мужчин она не упоминала, правда, я не спрашивал. Казалось, мы отлично поладили. И тут позвонила Бернис.


Кейт находила Эда очаровательным и забавным — до тех пор, пока он не ответил на телефонный звонок.

— А, привет еще раз, — сказал он скучным голосом. — Да… Нет. Это я уже сделал… Нет, но я сделаю это завтра… Нет, не будет слишком поздно… Да, купил… Шестьдесят три фунта… Дешевле я не смог найти… Нет, это ты вернешь обратно… Хорошо, хорошо… Остынь, ладно? Я же сказал: хорошо… Пока.

С горящими глазами он вернулся к креслу-качалке и взял свою кружку.

— Бернис.

Кейт кивнула.

— Так на чем же мы остановились? — спросил он и широко улыбнулся.

Кейт слегка опешила. «Раздвоение личности», — мысленно добавила она в список минусов, где уже числились: «довольно молод — около тридцати пяти?», «уже есть женщина» и «на плече следы детской отрыжки». Она ответила:

— Я надоедала тебе со своими мебельными делами.

— Нет, что ты, это очень интересно. А вот Джон Мейджор, Норман Ламонт и «черная среда»[7] действительно могут надоесть.

— Да уж, эти могут, — сказала она и засмеялась, но вдруг заметила, что Эд обиделся. — То есть, если изучать их три года.

— Да.

Кажется, пришло время идти домой. В дверях она поблагодарила его за чай.

— Не за что. Ты нормально доберешься до дома? В окна кричать не будешь?

— Это как получится.

— Ну, тогда до свидания.

— До свидания.

— Увидимся на следующей неделе у Боба?

Кейт кивнула.

— Или заглядывай в мой магазин, если будешь проходить мимо.

— Хорошо, может, зайду.

По дороге домой Кейт продумала список плюсов: «красив, но не безупречно — легкая неправильность черт, как у Хью Гранта», «великолепная грудь», «остроумный», «душевный», «интеллигентный», «ненавидит Бернис». Уже возле самого дома она передвинула «довольно молод» из списка минусов в список плюсов.


Когда все разошлись, Бронуин вымыла посуду, убрала остатки пирога и послала всем членам группы сообщение по электронной почте (кроме Донны: ей надо будет позвонить): «Уважаемый член литературного кружка! Сообщаю вам об изменении плана следующего собрания: вместо Пру читаем «Мидлмарч». У меня есть лишний экземпляр, пожалуйста, обращайтесь. Бронуин».

Трое из ее адресатов прочитали это сообщение еще до того, как лечь спать. Кейт была ужасно разочарована. Эд подумал: «Лучше бы Бронуин просто разделась перед Гидеоном и покончила с этим!» Зоуи прикинула, что на следующее собрание она не сможет пойти, но все же постучала в дверь спальни для гостей и сказала Гидеону о том, что книгу поменяли — на тот случай, если он решит пойти без нее. Гидеон поблагодарил ее, пожелал спокойной ночи и улыбнулся своему отражению в зеркале. Судя по всему, в кружке он имел большой успех.

В Марстоне, в доме на две семьи, Боб, имевший привычку проверять электронную почту по утрам, сидел в кровати с «Корабельными новостями».

— Ёшкин кот! — сказал он, нахмурясь и почесывая щеку. — Я-то думал, что Шарлотта Бронте была трудной. — Он вернулся к предыдущей странице, чтобы еще раз прочитать ее. — Бронуин предупреждала, что Энни Пру нелегко читается.

— Ох, бедненький, — сказала сидящая рядом с ним Кристин. Она не могла припомнить, чтобы за все годы их совместной жизни он прочитал хотя бы одну книгу, написанную женщиной. Теперь ему приходится читать уже вторую подряд. — Может, тебе стоит отдохнуть немного? Вчера в библиотеке я взяла для тебя Фоллетта[8].

— Хорошая мысль, — ответил он, закрывая книгу и неодобрительно качая головой. — Не иначе, эта Пру была навеселе, когда писала это.

Кристин сочувственно улыбнулась, взъерошила те две волосинки, что еще оставались у Боба на голове, и вновь вернулась к статье о том, что зубная паста с бикарбонатом натрия и вода могут удалить несмываемые пятна с плиты и заодно придать плите блеск Она решила, что завтра обязательно попробует это средство. Хотя вот Боб пользовался такой зубной пастой, а налет от чая так никуда и не делся. Она перелистала журнал и нашла интервью с Майклом Аспелем. Да, вот это мужчина так мужчина: пышная копна волос и ослепительно белые зубы.

2

Донна сидела в гостиной своей соседки и зевала. Не от усталости, а потому что все эти девицы надоели ей. Они курили, кричали на своих детей, жаловались на своих парней или разбирали по косточкам какую-нибудь несчастную девчонку, которая смогла закончить школу и пыталась сделать в своей жизни что-то стоящее. Шелли не переставая бубнила про Ли:

— Ну, я и говорю ему, если хочешь видеть Лару два раза в месяц, то взамен я хочу видеть бабки. Детская одежда на деревьях не растет, говорю. Он соглашается, а сам ведь не работает. Ужасный тип. — Она останавливается, чтобы сделать затяжку. — Короче…

Донна откинулась назад и закрыла глаза. Она могла понять тех парней, которые ни с того ни с сего вдруг начинали стрелять в комнате, полной людей. Ну, хорошо, бывший парень Шелли не был Лучшим отцом года, но и отцы двух ее собственных сыновей тоже не ангелы. Конечно, сидя за решеткой, Карлу трудно быть хорошим отцом. А бедный Марк, знает ли он, что у него есть сынок? Райан забрался к ней на колени и, плача, пожаловался:

— Лала укусила меня.

Она поцеловала укушенное место, и некоторое время они сидели и смотрели, как воюют друг с другом остальные дети. Все они получили свои имена в честь какой-нибудь знаменитости — здесь были Лара Крофт, Кайли, Робби, Бритни и два Бруклина.

Нужно убираться отсюда, думала Донна. На самом деле ей хотелось изучать английский язык — она полюбила его еще в школе — и, может быть, получить степень. Но здесь об этом никому не скажешь. Перелистав каталог «Аргос», они уже считали, что прочитали книгу.

— Что случилось с Райаном? — спросила Шелли. — Эй, Райан, в чем дело?

— Лала укусила меня.

Шелли погасила сигарету, выпустила из ноздрей дым и схватила дочь за плечо.

— Я что, — закричала она, сильно шлепнув Лару по попе, — не говорила тебе, что нельзя кусать детей?