Трейси вздрогнула от его слов.

– Брендон! – крикнула она в удаляющуюся широкую спину. Ее руки обреченно упали на стол, когда за ним захлопнулась дверь. Трейси выиграла дело, но проиграла любовь. Она упрямо вздернула подбородок. Нет, не проиграла, она еще поборется.

Глава 11. Когда гаснет свет…

Апофеозом всех усилий и стараний, которые приложили адвокаты, стало подписание обеими сторонами «всеобъемлющего соглашения». Супруги Палмер перед тем, как последний раз предстать перед судом, гарантировали, что все вопросы решены, и они больше не имеют каких-либо претензий друг к другу. Что они готовы и финансово, и психологически перевернуть семейную страницу своей жизни. Прошлое остается в прошлом, и если кто-то из супругов попробует снова поднять вопрос из старой жизни, суд просто откажется его рассматривать.

Трейси пожала руку Кену Моргану – одному из юристов второго эшелона в фирме «Стеклер, Стеклер и Пирс», – которому Брендон передал утрясти мелкие нюансы и подготовить документы, и, оставшись одна в переговорной, начала массировать виски.

Она дала им три дня: Брендону – остыть, себе – подготовиться. Сегодня они поговорят. Трейси всё объяснит ему. Ведь Меган и так всё знала! И использовала компромат на мужа, не посоветовавшись с ней, кинула карту и сорвала банк.

Трейси задумчиво крутила ручку, прокручивая в голове их диалог, и не заметила, как скрипнула дверь, и вошла Сидни.

– Трейси, – позвала она, заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. – Тебе звонили, я приняла сообщение.

– От кого? – Она напряглась, надеясь и боясь одновременно. Возможно, это Брендон.

– Миссис Патрисия Стеклер приглашает тебя на ланч в ресторан отеля «Мандарин Ориентал» в двенадцать тридцать.

Трейси удивленно сморщила нос и бросила взгляд на тонкий браслет наручных часов. Тридцать минут до встречи, она успевает.

– Все нормально? – в голосе Сидни звучало беспокойство. Трейси выиграла процесс, принесла фирме солидный гонорар, заставила пойти на уступки самого успешного нью-йоркского адвоката, а теперь идет на обед с первой леди города, но отчего-то совершенно не радуется ни одному из этих событий.

– Да, – поднимаясь, на автомате бросила Трейси. Мысленно она уже была в другом месте, строя догадки: о чем с ней хочет поговорить мать Брендона?

Когда Трейси поднялась на тридцать пятый этаж в ресторан «А′зиат», Патрисия Стеклер уже сидела за столиком, купаясь в лучах полуденного солнца. Огромные панорамные окна выходили на Центральный парк, и пусть он только начал зеленеть – оживать после долгой зимы – вид был впечатляющим.

Трейси бросила взгляд на свисающие с потолка ветки деревьев и кивнула самой себе: интересное решение. Хозяева постарались и смогли создать незаурядную атмосферу: этнический декор, нежные орхидеи на каждом столике, впечатляющие инсталляции из живых цветов.

– Добрый день. – Она присела напротив в бордовое кресло в пеструю крапинку.

– Здравствуй, Трейси. – Патрисия чуть приподняла указательный палец, подзывая официанта. – Надеюсь, не отвлекла тебя своим приглашением?

– Конечно, нет, – отозвалась она, – адвокаты тоже обедают.

Миссис Стеклер вежливо улыбнулась, но шутку явно не оценила. Трейси выжидающе замолчала: ее ведь не для светской болтовни пригласили, значит, и к сути Патрисия перейдет быстро.

– Ты, наверное, гадаешь, зачем я тебя позвала, – начала Патрисия, коснувшись идеально уложенных черных волос, и прямо взглянула в глаза собеседнице. «Да она нервничает!» – отметила про себя Трейси, еще больше заинтригованная предстоящей беседой. – Ты любишь моего сына?

Трейси опешила, сразу не найдясь с ответом. Она много раз задавала себе этот вопрос, стоя перед зеркалом и рассматривая свое отражение, пытаясь найти подтверждение чувству или опровергнуть его, но не находила. У нее было много мужчин, которым она признавалась в любви, и ни один из них не владел ей так сильно, как Брендон. Но иногда ей казалось, что это всего лишь инстинкты. Нет, между ними помимо страсти было много чего: дружба, соперничество, интерес, но это другое. Есть любовь и есть секс. Второе всегда вытекает из первого, а вот первое из второго редко.

Трейси не знала, действительно не знала. Она не могла ответить однозначно «да», но и «нет» будет стопроцентной ложью.

– Я так и думала, – констатировала Патрисия, разглядывая сомнение на ее лице, как картинку. – Трейси, Брендона ждет большое будущее, но идти к нему необходимо уже сейчас. Ему нужна семья, нужна женщина, которая будет жить его мечтами и подпитывать амбиции. Не подумай, – замечая, что взгляд Трейси стал жестче, опередила она, – у меня нет к тебе негатива или предубеждений.

«Есть, – мысленно парировала Трейси. – И ты только что это подтвердила».

– Ты прекрасный юрист, и я уверена: тебя ждет головокружительная карьера! Но не рядом с моим сыном. С ним – нет. – Патрисия покачала головой и замолчала, не желая, чтобы их разговор слышал молодой официант, подошедший с натертым до блеска подносом.

– Миссис Стеклер, я правильно понимаю: подходящая женщина уже есть на примете? – Трейси много чего слышала от матерей своих бойфрендов, – правда это было еще в старшей школе, – но этот разговор казался самым унизительным.

Патрисия, не ответив, пригубила кофе, затем пренебрежительно скривила губы, но для Трейси этого было достаточно: молчание иногда красноречивей всяких слов.

– Миссис Стеклер, мы с Брендоном взрослые люди и сами разберемся со своими отношениями.


– Мой сын бывает эксцентричен и упрям, но он точно знает, что должен сделать ради карьеры.

– Тогда я не понимаю, к чему весь этот разговор, если Брендон сделает все правильно: так, как будет удобно вам.

– Воспринимаешь меня, как врага? – с безупречно вежливой маской вместо лица, заметила Патрисия. – Не стоит. Я хочу предостеречь тебя. Лучше отрезать палец, чем ампутировать ногу, а резать придется. – Ее тон из вежливого плавно перетек в спокойно-равнодушный, а на последних словах стал откровенно ледяным.

– У меня встреча через четверть часа, – поднимаясь, произнесла Трейси. – Всего доброго и извините, что не смогла составить компанию за обедом. – Она пошла к бару, собираясь расплатиться за заказ, которого не дождется. Даже самые изысканные блюда сейчас вызывали рвотный рефлекс.

–//-

В северной части Куинса, в Уиллетс-Поинт, или, как это место называли местные – «Железном треугольнике», среди нестройных рядов покореженных машин стояли трое: Фил Леонелли, Фрэнк Чикко и Алессандро Кастелло. Они мало походили на местных обитателей: слишком хорошо одеты, с дорогими часами и идеально натертыми ботинками, хотя последнее уже как четверть часа было не так, потому что здесь нет нормальных дорог, только бурая каша из талой воды, грязи и отходов. Под ногами неприятно хлюпало, а нос резал невыносимый запах жженой резины и мусора – ночи холодные, и людям надо как-то греться.

Эта троица весело переговаривалась, проявляя завидное безразличие к окружающей со всех сторон мусорной свалке. Внешне они сильно отличались друг от друга: невысокий и щуплый Фил, плотный и крепкий Фрэнк, высокий поджарый Алессандро, который по праву считался очень красивым мужчиной, а друзья недаром прозвали его «Красавчик». Но их тесно объединяло другое: итальянское происхождение и преступная деятельность. Власти называли их одной из гангстерских ячеек Национального преступного синдиката, пресса окрестила мафией, они же считали себя людьми исключительно деловыми, входившими в мощную преступную организацию, главной задачей которой было выкачивание денег из страны: от рэкета и грабежей до наркотиков и заказных убийств.

Эдди Ликозе вышел из машины и громко выругался, когда его черные трехсотдолларовые туфли всего через пару шагов приобрели цвет собачьего дерьма. Он остановился, прислушиваясь: вокруг было достаточно тихо, привычные звуки свалки, вроде резких выкриков или редких шагов, он не считал помехой для разговора. В этом месте не действовали не только законы урбанистики, здесь не действовали никакие законы, а копы сюда практически не совались.

Он быстро преодолел расстояние до гоготавших мужчин и рывком развернул одного.

– Алек, где чип? – тихо спросил Эдди. В его характере были две отличительные черты: вежливые манеры и полное отсутствие сострадания ко всему живому.

– Эд-ди, – от неожиданности сбиваясь, начал тот, – о чем ты?

Эдди Ликозе был крупным мужчиной, семь футов с небольшим, и весь состоял сплошь из мускулов. Он рано начал терять волосы, поэтому брился наголо, а черные провалы вместо глаз делали его вид еще более угрожающим. Эдди прекрасно обращался с пистолетами, но удовольствие получал, исключительно орудуя ножом. Но стрелять пока было рано, а на пытки нет времени, поэтому, когда в его руке буквально из воздуха материализовался обрезок трубы, он с размаху ударил Алессандро по лицу, заставляя упасть на колени, харкая кровью и выплевывая передние зубы.

– Это неправильный ответ. – Он присел возле него, изучая собственную работу: правая сторона – сплошная рана, во рту торчали белые обломки, кровь стекала по вороту кожаной куртки, пропитывая белую футболку, делая ее практически черной в темноте. – Где чип?

– Я… я клянусь, я… – Алессандро не успел договорить. Стоявший рядом Фил Леонелли сильно ударил его по руке, в районе локтя. Словно издали послышался хруст ломающейся кости, а за ним пришла боль, острая, пульсирующая. И вырвался крик, надорванный, полный отчаяния. Эдди схватил его за лицо, обрывая хрипящий вопль, и сказал:

– Не заставляй меня спрашивать в третий р… – Он нахмурился, услышав копошение и возню, и, резко обернувшись к железной сетке, возле которой стояли мусорные баки, а рядом валялись старые покрышки, скомандовал: – Фрэнк.

Фрэнку Чикко не нужно пояснять дважды. Он солдат и приказы понимал с полуслова.

– Эй, – завопил грязный мужик, выбравшись из-под плотного слоя отбросов, – что за хе… – Фрэнк трижды ударил его ногой, ломая нос, превращая лицо в кровавую кашу, затем, откинув крышку одного из контейнеров, схватил бездомного за грудки и, рывком забросив его внутрь, вернулся к своим.

– Алек, – все внимание снова было приковано к Алессандро Кастелло.

– Я прав-да не… не зна-ю… – сипел он, цепляясь языком за поломанные зубы. Кровь больше не хлестала потоком, она смешалась со слюной и тягучей струей стекала с подбородка, делая речь совершенно неразборчивой.

– Ты, тупой ублюдок, – прорычал Эдди, хватая того за челюсть и с силой сжимая огромной рукой, вызывая острые вспышки боли. – Тебе приказали перегнать тачку, а не лезть под капот.

Алессандро из последних сил мотнул головой, вырываясь из захвата. Он не чувствовал лица, рука горела и пульсировала, а во рту было кровавое месиво. Утром он должен был улететь в собственный рай, а вышло, что через четверть часа он станет кожаным мешком с мусором. Наверное, даже меньше.

Эдди поднялся, достал платок из кармана и, вытирая перепачкавшиеся в крови пальцы, любезно пояснил:

– Я сейчас закончу с тобой и поеду к твоей сучке. – Алессандро резко вскинул голову на этих словах. – Я буду трахать ее и резать, резать и трахать. Вы оба умрете, – спокойно заявил Эдди, – и тебе решать – будет ли это быстро, или медленно и мучительно.

– Она не причем, – прохрипел Алессандро, внутренне содрогаясь, представляя хрупкую Меган в руках Эдди, которого не зря прозвали «Эдди руки-ножницы» – он тоже любил укорачивать, только не волосы. – Она не причем, – как можно четче выговорил он, пытаясь убедить в этом своего убийцу. Хотя знал: это бесполезно, им вынесли приговор, и ничто этого не изменит. Он хотел обеспечить им с Меган безопасность, свободу от Организации, но мафия никого не отпускает.

Фил Леонелли презрительно сплюнул ему под ноги. Предать Семью в его глазах непростительное, смертельное преступление. Предать из-за бабы – вдвойне смертельное, жаль только, убить можно всего один раз. Дай ему волю, и он бы вынул кости из конченной мрази Кастелло, но сейчас не лез. Почти не лез. Алек – человек Эдди, и ему решать, как тот умрет.

– Быстро или медленно? – повторил Эдди, снова присев, позволяя измученному, избитому мужчине заглянуть в черные глазницы и увидеть в них пустоту: ни сомнений, ни жалости.

– Я отдал ей, велел спрятать, – малодушно выбрал он. Умолять, просить не убивать, нет, не его, ее, Меган, было бесполезно.

Эдди Ликозе поднялся, спокойно достал пистолет и, глядя в темное небо, быстро навинтил на ствол глушитель.

– Ты хотел выйти из бизнеса, – он навел оружие на стоящего на коленях, – Марко отпускает тебя. – Три глухих выстрела в грудь – и одной проблемой стало меньше.

–//-

Трейси вошла в парадную элитного жилого небоскреба на Мэдисон-авеню – консьерж вежливо поздоровался, не задерживая и не спрашивая, чья она гостья: Брендон давно внес ее в список лиц, которым он рад всегда. Лифт быстро доставил ее на предпоследний этаж, бесшумно отворился, а звонкое цоканье каблуков тут же поглотил толстый бежевый ковер. Коротко постучав, она замерла, готовясь к нелегкому разговору.