– Лоретта, что случилось? – ошеломленно спросила Трейси, присев напротив клиентки.

– Это Джек. Он ночью вломился ко мне, требовал денег. Я не дала.

– Вы обратились в полицию? Его ищут? – Лоретта кивнула, а Трейси сочувственно пожала ей руку, рассматривая ужасные побои: синяки, кровоподтек на щеке, перебитый нос и ссадины.

Трейси, как и все адвокаты, пару раз в год содействовала государству и оказывала юридические услуги на благотворительной основе. С просьбой помочь Лоретте Росс к ней обратилась Сара Кристи – агент социальной службы, с которой Трейси познакомилась год назад при схожих обстоятельствах и с которой поддерживала приятельские отношения. История Лоретты была вполне обыденной: социальные службы отобрали у нее материнские права и забрали сына. Естественно, на это были причины: прошлое Лоретты, мягко говоря, далеко от образца подражания. Наркотики, пьянство, бродяжничество. Год назад она обратилась за помощью, и Сара, курировавшая процесс реабилитации, с жаром уверяла, что Лоретта преодолела кризис и ничего не желает больше, чем вернуть сына. Она устроилась на работу, ведет законопослушный образ жизни. Вот только сейчас перед Трейси сидело недвусмысленное доказательство, что прошлая жизнь не завязала с самой Лореттой. Слушание по делу состоится через неделю, а ее лицо просто кричало о неблагополучности. Судья в первую очередь будет думать о ребенке, и сейчас все было против них: запятнанное прошлое и весьма туманное будущее.

– Я теперь не верну Микки? – жалобно прошептала Лоретта, смахивая слезы.

– Я не волшебница, – правдиво ответила Трейси. Не в ее правилах было обманывать клиента, если шансы на успешный исход таяли на глазах. – Миссис Росс, не все потеряно, если вашего бывшего мужа схватит полиция, мы сможем гарантировать безопасность Микки. Это очень весомый аргумент. А еще я постараюсь добиться переноса слушания, через пару недель побои частично сойдут, и у нас появится шанс. – Она ободряюще улыбнулась.

– Спасибо, мисс Полански, – горячо поблагодарила Лоретта. – Мне нужно идти на работу.

– Конечно, – кивнула Трейси и решила, что выпить еще кофе не помешает. Она подозвала официантку, сделала заказ и огляделась: кофе был неплох, поэтому она решилась на блинчики с сиропом – теперь придется подождать.

Трейси рассеянно скользила взглядом по посетителям, пока не наткнулась на знакомый профиль. Том Ган сидел в глубине зала, беседуя с каким-то мужчиной, и когда тот поднял голову, Трейси его узнала. Энди Херриген – директор управления по борьбе с наркоторговлей. Тот, которому она хотела отдать чип.

– Странно, – вслух проговорила она. Что простой водитель делает рядом с таким человеком? Да и вид у мистера Херригена необычный: старая бейсболка, закрывавшая половину лица, потрепанная куртка, седоватая щетина – если бы он не поднял глаз, она ни за что не узнала бы его. Возможно, он и хотел остаться неузнанным? Трейси, заинтригованная неожиданной встречей, наблюдала, как мужчины еще пару минут что-то обсуждали, потом распрощались. Том махнул рукой, показывая, что ему нужен счет, развернулся к выходу и замер, столкнувшись с любопытным взглядом Трейси. В этот момент она поняла, что здесь что-то не так: лицо водителя Марко окаменело.

Если бы Трейси умела читать мысли, то не любопытство отражалась бы на ее лице, а страх, потому что Том рационально прикидывал, что с ней теперь делать.

Шесть лет опасной работы. Шесть лет он балансировал на краю пропасти. И все пошло по ветру. Неужели он каждый день рисковал жизнью, чтобы ничего не добиться? Неужели все зря? Управление совместно с ФБР и властями Мексики готовили операцию долгое время, собирались накрыть сразу две организации. Сделка, которая должна состояться с мексиканским наркокартелем – крупнейшая за последние годы. Если они смогут довести дело до конца, то возьмут с поличным боссов самой влиятельной преступной организации страны, обезглавят чудовищный конвейер по сбыту наркотиков и замуруют канал, по которому они текут из Южной Америки в Штаты.

Том понимал, если сейчас выйдет из игры, пропадет – это вызовет подозрения и многолетняя борьба закончится ничем, кроме ареста шелухи. Разве ради этого он рисковал жизнью? Если внезапно исчезнет Трейси – Марко перевернет небо и землю, разыскивая ее. И помоги тогда им всем Бог. Том поднялся, направляясь к ней. Единственное, что ему оставалось – сделать Трейси соучастницей и предложить ей свободу от Синдиката.

– Здравствуй, Том, – улыбнулась она на приветствие и просьбу присесть, озадаченно разглядывая его. Трейси не могла объяснить, но уловила перемены: манеры, походка, даже речь, хотя он сказал всего несколько слов. Он молчал, но молчание его было тяжелым, выжидающим, и Трейси заговорила: – У тебя высокопоставленные друзья. Это ведь мистер Херриген, или я обозналась? – с искренним недоумением поинтересовалась она, до сих пор недопонимая, что за сцену увидела или же подсмотрела.

Том какое-то время молчал, подбирая и взвешивая слова. Он не мог позволить себе бросить все на самотек, сказав, что она обозналась, а потом в страхе оглядываться, боясь, что Трейси случайно сболтнет Марко Мариотти об этой встрече.

– Мисс Полански, – начал он, – вам следует забыть, о том, что вы только что видели.

– Том, я не совсем понимаю…

– Вам не нужно понимать, вам нужно просто не вмешиваться, – мягко прервал он, что совершенно не вязалось с его взглядом, цепким и твердым. – Это не ваша борьба.

– А чья это борьба?

– Закона и людей, его преступивших.

Брови Трейси взлетели вверх, а догадка, посетившая мгновением ранее, обрела четкую форму. Том Ган был не тем, кем она его считала. Но кем тогда?

– Том ты… ты…

– Это неважно, – покачал головой он. – Важно другое: в полиции считают, что ты работаешь на мафию. – Трейси обескураженно молчала, переваривая услышанное, а Том продолжал: – Но я знаю, что тебя никто не покупал. Знаю, почему ты с Мариотти. Я могу дать тебе свободу: от него и от Организации.


Знаю почему ты с Мариотти…


«Не знаешь», – подумала Трейси. Раньше, может, и знал, но теперь все по-другому. Она с Марко по собственному желанию.

Вот оно, слепое правосудие, беспристрастная леди положила на чашу любовь и жизнь. Разве может она, Трейси, предать мужчину, которого полюбила вопреки всему? А выдать человека, обрекая на смерть? Собственной рукой подписать приговор? Выбор, в котором не было правильного ответа. Трейси в любом случае проиграет. Она ведь малодушно отбросила в сторону, не брала в расчет кто такой Марко и чем занимается помимо легальной деятельности. Ее это не касалось, и она забыла о наркотиках, убийствах и других преступлениях.

Трейси верила, что Марко найдет выход из ситуации, разберется с полицией и отодвинет от себя жесткий пресс Фемиды. С его-то деньгами и связями! Но если она только заикнется о Томе… Марко прикажет убить его, и вина будет на ней, Трейси.

– Ты прав, это не моя борьба. – По глазам она поняла, что намек он считал безошибочно, а еще поняла, что они теперь повязаны: если с ним что-то случится – у полиции будут вопросы к ней. Он ведь доложит о изменившихся обстоятельствах. – Том, ты играешь в очень опасную игру.

Он криво улыбнулся:

– Разве не это мой долг: служить и защищать.

Трейси сжала губы в тонкую линию, предчувствуя, что все это плохо кончится. Том тоже знал это, но не мог отступить.

Тем же вечером Трейси, закопавшись в бумаги, сидела дома и всеми силами гнала от себя мрачные мысли. Она постоянно думала о Марко: за ним охотятся спецслужбы, а она знает об этом и молчит. Но что она ему может сказать? Что его водитель на самом деле федеральный агент под прикрытием? Затем предупредить Тома, чтобы он успел скрыться? И что тогда будет с ней? Трейси успела неплохо изучить Марко: для него это тоже предательство, а с предателями он разговаривает только на языке силы. И ФБР за срыв операции по голове не погладит: ее привычную жизнь просто уничтожат.

Ее мучили сомнения и противоречия, привязанность к мужчине боролась с инстинктом самосохранения. Она ведь всего лишь человек: не святая и не мученица, просто женщина, обычная и ни черта не самоотверженная. Трейси вздрогнула, когда звонок домофона, словно выстрел, разорвал тишину, сваливая в кашу гнетущие мысли.

– Ваша пицца, – донеслось из устройства.

– Вы ошиблись, я не заказывала пиццу, – удивилась Трейси.

– Хм… – протянул мужской голос. – У меня записан адрес: Перри-стрит 66, С12. Пепперони с двойным сыром. – Голос мужчины ощутимо отдавал тревогой и нежеланием платить за пиццу самому.

– Ну раз с двойным, – буркнула она, нажимая на кнопку. Стук в дверь, секунда промедления и Трейси пораженно воскликнула: – Питер? О! Это вы? – Она пораженно закусила губу, рассматривая Питера Трумэна – мужчину, который пытался ухаживать за ней в Аспене. Футболка с эмблемой пиццерии, рваные джинсы и большая коробка – он действительно походил на разносчика пиццы, только серьезное интеллигентное лицо не вязалось с образом. – Питер, я не ожидала вас увидеть, да еще и в таком виде. – Трейси в первый раз за сегодняшний день искренне заулыбалась, правда недолго.

– В вашем доме больше не рады представителям закона – отсюда и маскарад. – Он сказал это с укором, не явным, но больно кольнувшим.

– В моем доме всегда рады представителям закона, – прохладно ответила Трейси, отступая от двери. Похоже, им предстоял разговор, не предназначавшийся для чужих ушей. – Что-то случилось?

Питер бросил коробку на стол, не деликатно, но и без вызова.

– Да, мисс Полански, – он остро посмотрел на нее, охватывая с ног до головы: рубашка с закатанными рукавами и мягкие шорты. – Кое-что случилось.

«Даже так», – подумала Трейси, напрягаясь от официального, пронизанного недоверием тона.

– У нас с вами есть общий знакомый, и стране нужно, чтобы вы помогли засадить его за решетку, – без лишних предисловий сказал Питер.

– Не понимаю, о ком вы.

– О Марко Мариотти.

– Я ничего не знаю и не имею влияния на мистера Мариотти. Я просто встречаюсь с мужчиной.

– Если бы это было так – я бы к вам не пришел. Это операция на контроле у Президента. Вы понимаете, что это значит?

– Я ничем не могу помочь, – покачала головой Трейси.

– Вас не волнует, что наркотики попадают в школы, что умирают люди? Вы понимаете, чем это грозит нации? – Поначалу Питер говорил спокойно, но на последней фразе вспылил: – Вы давали присягу: служить правосудию и защищать законы этой страны!

– Если я нарушила закон, то мне должны предъявить обвинения. Вы собираетесь это сделать? – холодно поинтересовалась Трейси, морально готовясь к любому повороту, даже к наручникам.

– Нет, – произнес Питер, – пока нет. – Он пошел к выходу, но резко замер, поворачиваясь, и она снова увидела молодого мужчину из Аспена. – Трейси, ты не представляешь, куда влезла. – Питер печально улыбнулся и снова собрался, становясь жестко настроенным служителем закона. – До встречи, мисс Полански.

Дверь давно закрылась, а Трейси продолжала неподвижно стоять, глядя в пустоту. Она отказала обеим сторонам: Марко она предавала молчанием, страну – бездействием. Она оказалась загнанной в ловушку, как бабочка меж адских огней: где-либо тюрьма, либо смерть. И ни один из противников не примет ее обратно, не помилует.

– А-а-а! – закричала Трейси в бессильной ярости. Она не хотела свидетельствовать против Марко. Это против законов сердца, но и рассказать ему о Томе и операции тоже не могла. Просто морально не могла шагнуть в пропасть, переступить черту и жить вне закона. Но какие у нее были варианты? Есть ли выход из сложившейся ситуации? Трейси не знала. Впервые не знала, хочет ли просыпаться завтра.

–//-

В Пуэрто Нуэво – грузовом порту Буэнос-Айреса – стояла на якоре двухсотфутовая шикарная яхта, название которой с недавних пор было «Новая надежда». Тим Карни – американский бизнесмен, обвиненный властями Аргентины в перевозке оружия и пособничестве дестабилизации ситуации в стране путем поддержки незаконных народных формирований, был полностью оправдан. Команда местных юристов и их коллеги из Штатов, а также друзья, прилетевшие поддержать Тима в нелегкой борьбе с несправедливыми обвинениями, расположились в удобных шезлонгах, подставляя лица яркому летнему солнцу. Празднество было в самом разгаре: красивые девушки в бикини и алкоголь – в достатке. Сегодня был праздник, и люди собирались оторваться по полной, особенно, в свете напряженных месяцев упорной борьбы. А завтра яхта снимется с якоря и отправится обратно в родной Нью-Йорк.

Брендон, облокотившись о гладкие поручни, отделявшие палубу от посеревших вод Ла-Плата23, задумчиво смотрел на ровную линию горизонта: там, вдалеке, Атлантика – океан, который принесет его в родную Америку. Как давно он не был дома. Странно, волнение, словно он возвращается не в свою страну, не отпускало уже пару дней. Поначалу он сам не хотел лететь, даже если выдавалась возможность провести выходные в Нью-Йорке, а потом так увлекся работой, что не желал отвлекаться в принципе.