Лейк Оливия - Крылья бабочки

Брендон подал заявку во вступление в Международную организацию юристов, прошел все этапы отбора – образование, репутация, опыт сыграли немаловажную роль – и был принят. Теперь он мог выступать на мировой арене, оказывать юридические услуги более чем в восьмидесяти странах мира, нести силу закона и свет свободы без территориальных ограничений. Каждый человек имеет право на справедливый суд – постулат, которого Брендон придерживался всегда и везде. Кого бы ни приходилось защищать и сколь бы чудовищным ни казалось обвинение, потому что каждый человек невиновен априори, пока его вина не доказана, жаль, что не во всех странах и судах это помнили.

– Брендон, поможешь намазать плечи? – Блондинка, загорелая настолько, что никакой крем ей был уже не нужен, протянула оранжевый тюбик и обольстительно улыбнулась.

Он не помнил, как ее зовут, хотя их точно представляли друг другу. Он вообще перестал запоминать имена женщин, проходивших через его жизнь в Аргентине. Сначала их было много, потом все приелось, даже секс. Иногда казалось, что легче сделать всё самому. Желание организма получить разрядку было естественным, но в последнее время страсть стала фальшивой, а момент наивысшего удовольствия превратился в имитацию. И вроде с физиологией был полный порядок, но эмоционально он чувствовал полное опустошение.

Брендон рассеянно улыбнулся девушке и попросил подождать пару минут. Ему нужно еще немного времени побыть наедине с собой. Завтра они отчалят и, как его заверил капитан, прибудут в Нью-Йорк к первому августа. Как раз к свадьбе Наташи. Какие превратности судьбы: она так долго любила его, точнее, думала, что любила, а потом встретила того самого – мужчину, который вмиг сделал ее счастливой.

Брендон вспомнил утро, когда проснулся с жуткой головной болью, словно всю ночь пил, а теперь мучился чудовищным похмельем. Наташа еще спала, а он поплелся в душ, анализируя ситуацию. Ее признания стали для него откровением: Брендон всегда замечал, если женщина испытывает к нему интерес, а с Наташей проглядел, а может, просто ему самому было не интересно, поэтому предпочел не видеть. Но, стоя под душем, смывая с себя ночь, понимал: разговор будет тяжелым. Он ничего не мог ей предложить, но и обидеть не хотел. Наташу он привык считать другом, близким человеком, и терять не собирался.

Она же упорно не желала сдаваться: прилетела в Буэнос-Айрес – не без поддержки его матери, теперь Брендон это знал – предлагала попробовать, была уверена, что им будет хорошо вместе. Он отказал, твердо и без каких-либо надежд. Одну ошибку Брендон совершил, когда переспал с ней, вторую позволить себе не мог. Наташа уехала подавленной и обиженной. А через два месяца снова прилетела, абсолютно счастливой. Они поговорили, и между ними снова все стало по-прежнему. Нет, по-другому – лучше, потому что она отпустила свою влюбленность к нему и пошла дальше, став цельной уверенной личностью. Наташа собиралась замуж, и он был рад за нее. Но был ли он рад за себя? Ведь Брендон как раз-таки перестал быть цельным человеком.

Он постоянно думал о Трейси, даже увлеченный работой, когда вцеплялся в свидетелей и бился с обвинением, продолжал думать о ней. Над чем-то они могли вместе посмеяться, а где-то она смогла бы помочь или просто выслушать. А еще ему не хватало Трейси как женщины: в последний раз он испытывал что-то похожее на счастье в ее объятиях. Он ни разу не позвонил ей, стараясь сбросить с себя это наваждение, но его всё-таки скрутило. Парадокс: Брендон так стремился оставаться свободным, но уже несколько месяцев жил мыслями о женщине. Свободная несвобода.

Телефон в шортах завибрировал, уводя от раздумий. Брендон посмотрел на незнакомый номер: может к черту всех?.. Но мобильный продолжал настойчиво гудеть, и он всё же принял вызов:

– Брендон Стеклер, слушаю, – он нахмурился и через секунду удивленно переспросил: – Пит? Это ты?!

Трейси вышла из окружного суда, быстро спускаясь по ступеням, утопая в мучительных мыслях уже второй день. Она старалась сконцентрироваться и хотя бы смотреть под ноги, но получалось только в себя, поэтому, когда раздался гулкий сигнал автомобильного клаксона, подпрыгнула от неожиданности и испуга. Она огляделась и замерла: на противоположной стороне, опершись о кузов темно-серого внедорожника, стоял он. Трейси моментально почувствовала, как теплая волна пробежалась по всему телу и сосредоточила ласковый шелест где-то в районе груди. Она была рада, очень рада видеть Брендона. Хотелось бежать, наплевав на все правила движения, и просто обнять его. Они так давно не виделись, а прошлые разногласия и недомолвки казались чем-то пустым, совершенно неважным. Брендон был не только ее мужчиной, он был другом, а друзья ей сейчас необходимы как никогда.

Трейси дождалась зеленого сигнала светофора и, спокойно перейдя дорогу, просто сказала:

– Здравствуй. – Отчего-то кидаться ему на шею у нее не хватило смелости.

– Здравствуй, Трейси. – Он открыл пассажирскую дверь, молча приглашая поехать с ним, и она, не задавая вопросов, села в автомобиль.

Еще в машине она нахмурилась, ощущая тягучее тревожное напряжение. Брендон сосредоточенно и крепко держал руль, не пускаясь в расспросы и не рассказывая ничего о себе. Он вообще молчал и смотрел исключительно на дорогу – это было непривычно, и Трейси почувствовала себя неуютно. Только когда они поднялись к нему, и дверь в квартиру захлопнулась, Брендон скинул пиджак и прямо посмотрел на Трейси.

– Ты хоть понимаешь, с кем связалась?

Явное осуждение и даже злость, которой, казалось, дышало каждое сказанное слово, застали ее врасплох.

– Брендон, ты не понимаешь, – начала она, пытаясь сгладить углы. Не так Трейси представляла их встречу после долгой разлуки. – Это всё очень сложно.

– Что сложно? – бросил он. – Ноги перед боссом Синдиката раздвигать?

Трейси резко вскинула руку, оставляя на его щеке след от хлесткой пощечины. Ее и саму ошеломили обида и гнев, толкнувшие на этот шаг. С чего он взял, что имеет право осуждать ее! Брендон молча кивнул, принимая такую реакцию – заслужил.

– Перед кем я раздвигаю ноги – тебя больше не касается, – нарочито спокойно произнесла Трейси.

– Просто скажи: почему? Как ты вообще с Мариотти связалась?

– Как? – вспылила она. – Потому что на меня свалилась куча дерьма, и он оказался рядом со мной! Он помог! – «Не ты!» так и повисло в воздухе.

– Я пытался поговорить: звонил, приезжал. Ты не хотела видеть меня! – всплеснув руками, возразил Брендон. Она фыркнула, распаляясь еще больше. – Почему ты ко мне не обратилась, не пришла…

– Я приходила, – оборвала Трейси.

– Когда?

– Когда ты был с Наташей, – опустошенно выдохнула она. Брендон всего на секунду опустил глаза, плотно сжимая губы, но этого было достаточно. Если раньше Трейси могла только предполагать, то теперь знала наверняка: он с ней спал.

– Нет ничего между нами, – Брендон устало облокотился о стол. – Было, один раз, той ночью.

Трейси отвернулась к витражной стене, отделявшей просторную столовую от шумного города. Было ли это изменой? Она не знала, но думала, что больно от признания уже не будет. Она ошибалась.

– Я думал о тебе, – Брендон сделал еще одно признание.

– Поэтому ни разу не позвонил? – не поворачиваясь, прошептала она.

– Много мы глупостей наделали, – Брендон невесело хмыкнул и подошел к ней: положил руки на плечи и чуть сжал.

– Я тогда действительно ничего не говорила Меган, но в твой блокнот заглядывала, я не хоте…

– Да к черту всё. Это уже не важно. – Он повернул ее к себе, осторожно взял за подбородок и спросил: – Ты любишь его?

– Я… я не знаю. Уже не знаю, – потрясенно прошептала Трейси. Хотя она знала: она любила Марко. Она любила Брендона. Но как такое возможно?! Они были такими разными и неуловимо похожими. Они оба крепко вошли в ее жизнь, разрывая сердце на части. Трейси не обратила внимания на предательские слезы, обжегшие щеки, пока не заплакала громко, надрывно, с всхлипами. Выплакивая всё, что произошло с ней за последние месяцы.

– Тише, тише, детка.

Трейси прижалась к нему, уткнувшись носом в грудь, пачкая белую сорочку горькими слезами. От Брендона пахло одеколоном и французским земляничным мылом, которое так нравилось ей. Она подняла лицо, и он начал целовать ее, легко и нежно, собирая соленую влагу. Трейси сама потянулась к его губам, заново изучая, вспоминая их вкус. Его поцелуи были такими забытыми, такими приятными. А дальше все произошло, как в сумеречной зоне, на грани жизни, между тем и этим светом.

Движения Брендона были резкими, изголодавшимися. Трейси пропустила момент, когда осталась совершенно обнаженной, прижатой к прохладным простыням, а он – сверху: обжигал губами грудь, ласкал бедра, вырывая тихие нетерпеливые стоны. Она сама подалась вперед, выгнулась ему навстречу, призывая не медлить и взять то, что она так откровенно предлагала. И Брендон взял: резко, с рваным стоном, вошел в нее, впиваясь яростным поцелуем в губы. Именно в этот момент Трейси поверила ему: он думал о ней и скучал. А потом всё потеряло смысл: только наслаждение, яркое и чистое, и горячее дыхание на ее макушке. Они долго лежали, обнявшись, слушая тишину. Трейси положила голову ему на грудь и обвила его ногу своей.

– Расскажи мне всё, с самого начала.

Трейси, вздрогнув, села в постели, прикрываясь одеялом. Как рассказать ему о другом мужчине?

– Это не праздное любопытство, – замечая ее смятение, продолжил он, – я волнуюсь. Это всё очень серьезно. Чтобы понять, как действовать дальше, я должен знать, что происходит, а главное, что ты делала для него, в каких делах замешана.

– Нет! – испуганно запротестовала Трейси. – Только не ты. Ты не должен вмешиваться. – Она боялась. За него боялась даже больше, чем за себя. Она помнила угрозу Марко. – Я просто расстанусь с Марко и… и… – Трейси не смогла договорить, потому что одна только мысль об этом заставила сердце упасть куда-то вниз, разбиваясь на осколки. Она, кажется, сошла с ума, запутавшись в лабиринте собственных чувств.

А Брендон смотрел на нее с горькой улыбкой, видя отражение мыслей на красивом лице, а еще он боялся: если бы Трейси была очередной девочкой Мариотти, то никаких проблем. Но, как он успел узнать, она крепко вошла не только в его постель, но и жизнь. Он ведь знал Марко, дружен не был, но пересекался, а его отец – один из клиентов – до сих пор благодарен и постоянно приглашает в Лас-Вегас почетным гостем в свой игровой комплекс. Брендон был уверен: Марко не отпустит Трейси. Ни как адвоката, знающего много, ни как женщину. Особенно, как женщину.

– Не волнуйся за меня, – ободряюще улыбнулся он, – всё будет хорошо. – Брендон протянул ей руку. – Ты мне веришь?

– Верю, – шепотом отозвалась Трейси, вкладывая свою ладонь в его.

Два следующих дня Трейси находилась в каком-то нервозном, лихорадочном ожидании возвращения Марко. Он не звонил – и уже за это она была благодарна. Ей нужно успокоиться и собраться перед этой встречей. Но она до сих пор не знала, что ему сказать, как объяснить их разрыв, а еще – как помочь: как максимально безопасно для Тома предупредить Марко, что против него ведется расследование? Пока у нее не было ответов на эти вопросы, но Трейси надеялась, что слова придут, когда они встретятся. А еще она верила, что он не способен причинить ей вред: ни моральный, ни физический. Брендон ее уверенности не разделял.

Они долго говорили той ночью и, судя по выражению его лица, когда Трейси рассказала, какую роль играла в некоторых криминальных схемах по отмыванию денег, у нее у самой могут быть большие проблемы с законом. С Брендоном они больше не виделись, но расстались на том, что она не должна ничего предпринимать и постараться вести привычный образ жизни, но Трейси решила по-другому. Она не будет сидеть и покорно ждать, что будет. Она обязана взять свою жизнь под контроль и снова стать независимой!

Но пока Марко не вернулся – это должно было произойти со дня на день, – Трейси пыталась жить в обычном ритме, поэтому согласилась на встречу с клиентом, не задумываясь. Она собиралась принять мистера Пола Тэсту в своем кабинете в офисе, но он по приезде посетовал на излишнюю занятость и предложил совместить ланч и беседу. Трейси приняла приглашение.

Водитель серебристого кадиллака вежливо распахнула перед ними заднюю дверь, а мистер Тэста галантно помог Трейси устроиться на сидении. Автомобиль влился в поток и она, дежурно улыбнувшись, принялась ненавязчиво изучать клиента. В возрасте, ближе к семидесяти – глубокие морщины, прорезавшие лоб, подтверждали ее догадку, – но выглядит не старым, а солидным. Дорогой костюм, приятные манеры, располагающая внешность, только пара роскошных перстней выбивались из картины, делая его образ немного кичливым. Трейси бросила взгляд в окно – они выехали на манхэттенский мост.