— Моя матушка всегда говорила мне, что юность бывает лишь раз в жизни — а уж вашу-то юность я никому обеспокоить не дам, ваше королевское высочество!

— Я верю тебе, милая Мария. И, дабы подкрепить свои слова, Тина подарила горничной одно из своих платьев, которым та давно восхищалась, — и договор был окончательно закреплен, результатом чего явилось то, что Мария, конечно, уложила секретный чемодан гораздо более аккуратно и тщательно, чем это сделала бы сама принцесса. Кроме того, горничная настояла, чтобы ее хозяйка взяла с собой и две шляпные коробки, в одной из которых уместились все самые изысканные шляпки, которые Тина носила только по торжественным случаям.

Вернувшись со своей фальшивой прогулки в купе, Кендрик осторожно

подмигнул сестре, из чего она заключила, что предприятие увенчалось успехом и брат сменил не только ярлыки на багаже, но и дал охраняющему вагон служащему такую сумму, что тот без промедления согласился перенести их вещи на парижский экспресс.

Увы, когда их поезд остановился на узловой, никаких признаков парижского поезда не было и в помине. По перрону разгуливало множество народа, и Кендрик даже открыл окно, чтобы высунуться подальше и как следует разглядеть их всех.

Тина же уже начинала побаиваться, что весь так хорошо продуманный план рухнет в последний момент из-за какой-нибудь мелочи.

Но еще через минуту она увидела, как тревожно Кендрик подался вперед всем телом, и объяснять, что он увидел, девушке уже не понадобилось.

К узловой подходил парижский экспресс.

Носильщики забегали по платформе, занимая места, ибо поезд останавливался здесь всего лишь на пару минут.

Неожиданно для всех Кендрик широко и явно зевнул.

— Как меня утомило это ожидание! — обратился он, словно сам к себе. — Не пойти ли мне в книжный киоск да не купить ли каких-нибудь газет посвежей?

— Могу ли для вашего высочества это сделать я? — вновь осведомился барон.

— Нет, благодарю, я лучше выберу газеты сам, — равнодушным и вялым голосом ответил принц и, открыв дверь купе, вышел на платформу, не забыв, однако, оставить дверь приоткрытой.

К этому моменту должна была собраться и Тина.

Через пару секунд она тоже встала и точно так же, как брат, подошла к окну для того, чтобы якобы поинтересоваться гуляющей публикой.

Еще через несколько мгновений девушка увидела брата, делающего ей знак рукой, и сообщила сопровождающим как можно безразличней:

— Его высочество хочет, чтобы я тоже вышла. Я вернусь буквально через минуту. — Говоря это, девушка незаметным движением положила письмо, уже давно зажатое в руке, на свое пустое сиденье — и выпрыгнула на платформу.

Вслед ей раздалось какое-то напутствие графини, но, уже не разбирая слов. Тина метнулась к брату и, взявшись за руки, они побежали к экспрессу.

Проводники уже закрывали двери, а кондуктор приготовился дать последний свисток.

Кендрик рванул дверь купе первого класса и втолкнул туда Тину. Сам он вскочил на подножку уже на ходу, сопровождаемый бормотанием проводника о том, что в экспрессы в последний момент не садятся.

Брат и сестра рухнули на сиденья, едва переводя дыхание, и некоторое время молчали. Затем, когда поезд пошел уже на полной скорости, они наконец-то осознали, что план их практически выполнен — они сбежали, и на настоящий момент их сопровождающие сделать ничего не в силах.

Купе оказалось пустым, и только теперь Тина поняла, что брат немного задержался лишь из-за того, что подыскивал подходящее место.

Они поглядели друг на друга и одновременно разразились бурным хохотом.

— Теперь попробуй скажи мне, что я не гений! — веселился Кендрик. — Все было сделано — комар носа не подточит! Багаж перенесен, я сам видел, как его укладывали, и мы тоже здесь! Наше великое приключение, о котором мы станем рассказывать внукам, начинается!

— Ну, насчет внуков — не знаю, но папе и маме…

— Об этом не беспокойся, — успокоил брат, — когда барон прочитает написанное мной письмо, он не осмелится и словом заикнуться отцу. Будет слишком бояться потерять свое место.

— Что же такого ты написал? — полюбопытствовала Тина.

— Я написал, что мы решили погостить у одного из моих друзей недельку перед началом занятий. Находиться мы будем в полной безопасности, и потому ни ему, ни графине нет причин беспокоиться.

— И ты думаешь, это их остановит.

— Кроме того, , я пояснил, что ежели они расскажут все это отцу, то его гнев обрушится не только на нас, но и в первую очередь на них за то, что не сумели доставить нас в целости и сохранности туда, куда им было приказано.

— Бедняги! У них действительно нет выхода.

— Вот именно. Уж мы то знаем, как отреагирует на это отец, не говоря уже о маме! Словом, я совершенно уверен, что они будут молчать, как рыбы.

— Честно говоря, я тоже, — все-таки немного нервничая, согласилась и Тина.

— Ну а кроме всего прочего, даже вернись они во дворец и сообщи все родителям, — нас-то им уже никак не достать! Барону придется отыскивать нас в Париже, а это напоминает поиски иголки в стоге сена, — победно закончил Кендрик.

— А теперь больше всего на свете я хочу узнать, кто мы отныне такие и как нас зовут. — С этими словами девушка вынула из ридикюля маленькую баночку. — Наверное, стоит начать изменять наружность прямо сейчас, как ты полагаешь?

— Давай, — разрешил брат.

— Кстати, мама весьма удивилась, когда увидела, в каком парадном платье я собираюсь ехать в поезде, — вздохнула Тина и рассмеялась. — Она в очередной раз упрекнула меня в экстравагантности и заявила, что это платье и накидка предназначались для визита герцога Фэйверстоунского. — Конец фразы прозвучал в устах девушки уже печально и горько.

— Забудь о нем, по крайней мере на неделю, — поспешил ободрить ее брат. — Помни, теперь ты моя возлюбленная и помышлять не можешь о браке ни с кем иным!

— Ах, как я завидую твоим настоящим возлюбленным, — пробормотала Тина себе под нос и повернулась к маленькому зеркалу, висевшему в простенке между сиденьями. Глядя в него, она осторожно развязала под подбородком ленты изящной шляпки. Волосы под ней оказались уложены немного модней, чем это делалось обычно; локоны падали назад, можно сказать, по самой последней моде.

Виденштайн всегда гордился тем, что находится недалеко от Парижа, и благодаря тому, что большинство его жителей предпочитали французские моды, местные модистки всегда слепо копировали последние парижские костюмы, а парикмахеры всегда причесывали своих клиенток в лучшем столичном вкусе.

Старый парикмахер двора, занимавшийся прическами всех его дам не менее двадцати лет. недавно умер, и место занял его сын, который со всем пылом молодости решил, что именно прически принцессы Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.

Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.

Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:

— Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.

Говоря это. Тина прекрасно знала, что даже ее строгие родители находят свои и без того нечастые визиты ко двору старшей дочери чрезвычайно утомительными и скучными, а эрцгерцог даже как-то раз высказался в своей откровенной манере:

— Боже правый, да если бы я мог только подумать, что наш двор походит на эту могилу, я бы просто отрекся от престола!

Эрцгерцогиня, всегда относившаяся к вольному языку мужа весьма негативно, на этот раз промолчала, и вскоре вопрос о прическах принцессы был закрыт раз и навсегда.

И теперь, глядя на сестру, Кендрик думал, что в ее шелковом платье. собранном сзади пышными сборками и турнюром, украшенным оборками и плиссе, она вполне подходит для избранной себе роли.

Словно догадываясь о чем он думает. Тина обернулась, и брат увидел, что губы ее расцвели алой помадой, а и без того жемчужно-белая кожа густо припудрена.

— Ну, как я выгляжу?

— Сенсационно! — искренне ответил Кендрик. — На самом деле, ты выглядишь не то что соответственно роли, но просто бесподобно!

— Спасибо, — пропела девушка. — А когда мы доберемся до Парижа, я еще подкрашу и ресницы. В поезде это сделать просто невозможно, потому что рука может сорваться и тушь попадет в глаза. — Она уселась напротив брата. — А теперь расскажи мне подробно, куда мы направимся в Париже и что будем там делать.

— Первым делом, — с пафосом начал Кендрик, — позволь мне представить тебе виконта Вийерни…

Девушка удивленно посмотрела на брата.

— Но ведь… он реально существующий человек!

— Знаю. И тем умней с моей стороны будет представиться именно им.

— Ах да, настоящий виконт сейчас пребывает где-то на Востоке, — вспомнила Тина. — Но вдруг кто-нибудь в Париже знает, как он выглядит?

— Вряд ли. К тому же, как нам известно, французы — страшные снобы и даже спят с «Готским альманахом» под подушкой, а потому, возьми я фальшивое имя, как намеревался сначала, меня быстро разоблачат как самозванца.

— Понимаю, — согласилась Тина. Старый же виконт де Вийерни являлся другом их отца и был человеком крайне утонченным, впрочем на свой лад, и занимался собиранием всевозможных раковин, о которых писал книги, читаемые, разумеется, только моллюсковедами. Коллекция его была всемирно известна, и детям герцога позволялось приходить для ее осмотра.

По обстоятельство, радовавшее наследников куда больше, чем сами раковины, заключалось в том, что виконт был еще и страстный гурман, подававший на стол нежнейшие пирожные. Он даже настаивал на том, чтобы им, несмотря на юный возраст, наливали по бокалу отличного вина. И когда два года назад виконт умер. Тина была опечалена совершенно искренне.

Сын его унаследовал и титул, и коллекцию, но предпочитал жить не на родине, а на Востоке, где, как шепотом передавали друг другу в Виденштайне, у него были весьма странные и туманные интересы.

Вспомнив все эти обстоятельства, Тина поняла, что Кендрик абсолютно прав, присваивая себе титул, который не вызовет никаких вопросов, и что действительно вряд ли в Париже им встретится человек, знающий последнего виконта де Вийерни.

— А кто же я? — поинтересовалась она.

— Ты, конечно, не имеешь в реальности никакого двойника, — заявил брат. — Хотя, без сомнения, очень много мужчин хотели бы лицезреть такого двойника снова и снова. — Па ярких губах сестры мелькнула быстрая улыбка, и Кендрик продолжил уже более конкретно: — Теперь слишком многое зависит только от тебя. Тина. Мы оба прекрасно знаем, что у меня не было ни малейшего права вовлекать тебя в эту авантюру, а если ты попадешь из-за нее в какую-нибудь неприятность, то одному Богу известно, что сделает за это со мной отец.

— Но с какой стати мне попадать в неприятные истории? Я буду вести себя совершенно так, как нужно. А хочу я совсем немногого — посмотреть Париж и чуть-чуть поразвлечься.

Представив возможные последствия этих развлечений, Кендрик вздрогнул, но мосты были уже сожжены, да и ему самому никак не хотелось бросать сестру в скучном Эттингене, наслаждаясь в это время всеми удовольствиями парижской жизни.

— Я подумал о твоем имени и решил, что оно должно звучать немного театрально…

— Б таком случае я просто могу воспользоваться своим домашним именем.

— Отлично! Тина — звучит очень соблазнительно, и, по крайней мере, я могу не опасаться, что когда я позову тебя, ты не ответишь.

— Хорошо. А как быть с фамилией?

— Я подумывал о Бошамп, — ответил Кендрик.

Тина склонила голову набок, словно взвешивая эту новость.

— Мило, мило, — протянула она наконец, — звучит вполне вдохновенно, но я предпочла бы что-нибудь вроде Бельфлер.

— Разумеется, ты права!

Девушка откашлялась, прежде чем шутливо представиться по-французски:

— Мадмуазель Тина Бельфлер к вашим услугам, мсье.

Она выглядела настолько хорошенькой и невинной, что Кендрик в очередной раз устыдился той роли, которую отвел ей в своем путешествии по Парижу. По затем, вспомнив, что там живут самые блестящие, знаменитые и роскошные куртизанки мира, подумал, что в таком обществе Тина вполне может остаться практически незамеченной.

Экспресс шел до Парижа всего два часа, и, вступая под крытый навес огромного вокзала. Тина почувствовала, что начинается новая жизнь. Возбуждение, испытанное ею при этом, крайне понравилось девушке; она в жизни не знала ничего подобного.

Они забрали свой багаж, на котором четко было выведено СОБСТВЕННОСТЬ ВИКОНТА ДЕ ВИЙЕРНИ, а носильщик быстро погрузил его на тележку.

Выйдя на мощенную булыжником мостовую. Тина увидела множество огромных серых домов с деревянными ставнями и кафе на бульварах, с их завсегдатаями, сидящими за столиками прямо на тротуарах, — ей показалась, что поднялся занавес и она присутствует при начале упоительного спектакля.