Единственное, о чём Солнцева попросила родных — не распространяться о её беременности. Не хотелось снова терпеть чужие взгляды, пересуды за спиной, и без того, возвращение Сергея массу слухов и удивления вызвало. К тому же, Настя с Серёжей на улице почти всегда вместе появлялись, даже в магазин за продуктами вместе ходили, словно пытались привыкнуть друг к другу, надеясь, что от постоянного контакта, правильное решение само придет. Настя приходила к Маркелову домой, точнее, в дом его бабушки, и чувствовала, что Татьяна Михайловна относится к ней с недоверием. Что, в принципе, понятно, её реакции Настя как раз не удивлялась. Они же в одном дворе жили, Татьяна Михайловна про её отношения с Авериным, достаточно длительные, прекрасно знала, а теперь вдруг Настя оказалась беременна от её внука, пусть и двоюродного. Понятно, что Татьяна Михайловна не на шутку обеспокоена была. И чаще чем кто-либо другой, спрашивала у них:

— Что вы решили?

А им ответить было нечего. Переглядывались и отговаривались какой-нибудь ерундой, пряча глаза друг от друга. Но чем ближе был выходной, тем сильнее Настя переживала. За прошедшую неделю ни разу не поговорила с Сашкой, хотя он исправно звонил, но она к телефону не подходила. Решила, что поговорит с ним, когда он вернётся. Хотя, не представляла, что ему скажет. Уверена была только в одном — он не простит. И, наверное, будет прав. Она боялась Сашкиного приезда, но волноваться её заставлял Маркелов, который постоянно был рядом. Он больше не предпринимал попыток затащить её в постель, не лез к ней с поцелуями, даже не обнимал. Всё то время, что они проводили вместе, разговаривали. Но не о будущем, не о ребёнке. Серёжа рассказывал о планах на жизнь, об учёбе, о том, чего следует ждать в ближайшем будущем. Словно готовил её к тому, что не смотря на рождение ребёнка, он не сможет свернуть со своего пути. И ей следует об этом знать.

А потом Сашка приехал. Ещё и день такой неудачный выбрал, Настя утром к врачу ходила, Маркелов зачем-то с ней напросился, хотя дальше коридора его не пустили, и он прождал Настю под дверью кабинета довольно долго. Настя была смущена всем этим, Серёжку постоянно дёргала, когда он пытался к медсестре с глупыми расспросами пристать. А не успели они домой вернуться, как объявился Аверин. Сергей его из кухонного окна приметил, как тот к подъезду решительным шагом направляется, и сразу напрягся, почувствовав жгучее раздражение. Даже попытался Насте запретить с ним разговаривать. Она только прилегла, после прогулки по жаре чувствовала себя не очень хорошо, но приход Аверина заставил её вскочить.

— Тебе не нужно с ним сейчас разговаривать, — пытался настоять на своём Сергей. — Давай я поговорю.

— Да? Ты с ним будешь говорить, а я милицию вызывать?

— Кто же виноват, что ты связалась с этим неандертальцем?

В дверь снова позвонили, и Настя ещё сильнее занервничала.

— Какой ты милый сегодня!

— Насть, я тебе серьёзно говорю! Ты плохо себя чувствуешь.

— Я тебе тоже серьёзно говорю — уйди с дороги. В конце концов, я имею право с ним поговорить!

— Право? — Маркелов упёр руки в бока. — Это какое? Чтобы он на тебя ещё ушат грязи вылил? — А потом в один момент его лицо просветлело. — Подожди, вы помирились, да?

Настя нервно облизала губы, и ещё раз попросила:

— Дай я пройду.

Сергей хмуро сдвинул брови.

— Да иди, — в раздражении бросил он и ушёл в комнату.

Аверин был на взводе. Когда Настя дверь открыла, он её таким взглядом одарил, что Солнцева в душе затосковала. И в квартиру его не впустила. Выскользнула в подъезд и дверь за собой плотно прикрыла.

— Ты приехал…

— Приехал. Если бы ты ответила хотя бы на один мой звонок, то знала бы, что я сегодня приезжаю.

Она не знала, куда от его пытливого взгляда деться.

— Я не могла.

— Правда? Очень занята была, как понимаю?

— Ты уже знаешь, да? — догадалась она по его тону.

Повисла пауза, во время которой Саша её взглядом сверлил.

— Что Маркелов вернулся, и ты к нему со всех ног бросилась? Да, я в курсе. Как и все вокруг.

Настя смотрела в его злое лицо, и в этот момент такую неимоверную горечь почувствовала. Было жалко Сашку, себя, свои чувства к нему, рухнувшие надежды и планы. Свою юность, такую полную и насыщенную из-за любви к этому человеку.

— Прости меня, — совершенно искренне сказала она, а Аверин на глазах побелел, прямо с лица спал. Затем кинул взгляд на закрытую дверь.

— Почему ты не пускаешь меня в квартиру? Он что, там?

Настя молчала, только глаза на него таращила. Сашка ей в лицо смотрел, губы скривились, и он тихо, но отчётливо произнёс:

— Тварь ты.

Настя сильно зажмурилась, словно ждала, что он её ударит. Но Сашка отступил, окинул её презрительным взглядом и кинулся к подъездной двери. Правда, вернулся с полпути. Настя опомниться не успела, а он её за горло схватил, правда, не больно, лишь для того, чтобы к стене её прижать, не давая возможности пошевелиться.

— Ты же говорила мне, что у вас ничего не было, — выдохнул он ей прямо в лицо. — Ты мне это говорила! Врала?

Слёзы потекли по щекам, все силы уходили на то, чтобы сдержать рыдания. Очень боялась, что Серёжа услышит, выйдет, и тогда непременно начнётся драка. Губу закусила до боли, чтобы в себя прийти. Но отвечать ей не пришлось, Сашка и сам всё по её лицу прочитал. Руку от её шеи убрал, и Насте даже показалось, что заметила, как он ладонь о штанину вытер, словно ему противно было к ней прикасаться.

— Тварь, — подтвердил он свой собственный вывод, но голос прозвучал куда увереннее. — Причём корыстная. Оставайся с этим выскочкой, ты его стоишь.

Аверин с такой силой подъездной дверью хлопнул, что стены дома вздрогнули. И Настя вместе с ними. Слёзы вытерла, с опаской поглядела на соседские двери, надеясь, что их никто не подслушивал.

Мало ей было скандала с Сашкой, так и Серёжа, как выяснилось, на неё обиделся. Не разговаривал с ней, расспрашивать ни о чём не стал, а потом и вовсе ушёл, не оставшись на ужин, хотя ему предлагали.

— Вы поругались? — спросила Галина Викторовна и тут же забеспокоилась. — Настя, да вы что? Нашли время!

— Мы не ругались, мам. Просто… Сашка приехал, пришёл отношения выяснять. Серёжа не хотел, чтобы я с ним разговаривала. А как не разговаривать?!

Галина Викторовна на диван рядом с дочерью присела.

— Поговорить, конечно, надо было.

— А я о чём? А он обиделся и ушёл!

— Который?

— Да оба!

— Ох, Настя, Настя. — Мать до её волос дотронулась. — Ты что-нибудь решила?

Настя только головой покачала, тут же расстроившись.

— А пора бы.

— Знаю. — Настя на мать посмотрела. — Помоги мне. Как поступить?

Галина Викторовна помолчала, потом сказала:

— С Серёжей у тебя начнётся совсем другая жизнь, у тебя появится шанс. А что ждёт тебя здесь? Останешься одна с ребёнком, как соломенная вдова, вроде есть у него отец, вроде нет. Все кругом судачить будут, а с твоим характером… Ты долго не выдержишь.

Солнцева сглотнула.

— Мам, если он и женится на мне, то только из-за ребёнка.

— Но женится ведь.

— Я о другом мечтала.

— Все мечтают о другом. А вы ещё слишком молоды, чтобы думать о том, что закончится всё плохо. Не все браки начинаются с безумной любви, важнее, как дальше сложится. А мне почему-то кажется, что у вас с Серёжей всё может получиться. Если вы захотите. Ребёнок вас сблизит.

— А если нет?

Галина Викторовна призадумалась и ладонью по покрывалу поводила.

— Вернуться ты всегда сможешь. А вот шанс создать настоящую семью, возможно, один, вот и не упусти его. Серёжа хороший. И на тебя он смотрит по-особенному.

— Да, это пока я не стану его женой и не растолстею.

Мать её за ухом потрепала.

— Дурочка ты.

Настя голову опустила, прижавшись лбом к своим коленям.

— Это я очень хорошо знаю.

Но решение было принято, пути назад не было. Бесполезно было дальше себя жалеть, изводить одними и теми же вопросами — ответ всё равно находился только один. Мама была права: останься Настя здесь, её ничего не ждёт. Беременной нечего и думать устроиться на работу, значит, будет сидеть дома, родов ждать. Зарплаты не будет, надеяться можно будет только на Серёжкины алименты. И об институте стоит забыть. Родителям в этом году не удалось ей помочь, а уж когда у неё младенец на руках будет… Значит, и о нормальной работе после декрета речи никакой не идет. Она станет одной из тысяч матерей-одиночек из провинциального города, без всяких перспектив, без особых надежд на будущее, с затоптанными амбициями и мечтами. В родном дворе станет объектом сплетен и нравоучений, на неё будут показывать пальцем и на её примере объяснять молодым девицам, в какие ситуации лучше не попадать. А Серёжка будет появляться несколько раз в год, холёный и занятой, и смотреть на неё с жалостью и расстройством, вспоминая, какая она была, что с первого взгляда его сразила. А их ребёнок будет расти без отца, да ещё в кругу «доброжелателей», которые однажды ему объяснят, как его мама когда-то сглупила и обидела дядю Сашу Аверина, поступила неправильно, несправедливо, и испортила многим людям жизнь. Да и от Сашки теперь хорошего не жди, больше он к ней в окно с цветами не полезет, особенно, когда про беременность узнает. Он уже завтра начнёт превращать её жизнь в ад.

— Ты поедешь со мной? — спросил Сергей, придя к ней следующим утром. Собирался уезжать, пришёл попрощаться, но всё ещё сердился, Настя это по его глазам видела. И вопрос свой он особенным тоном задал, было понятно, что повторять его вряд ли станет. Шанс, на самом деле, один. И сомневаться больше нельзя.

Настя глубоко вздохнула, прежде чем ответить.

— Да, Серёж, поеду.

Что-то промелькнуло в его взгляде, Настя не успела понять, что именно. Но он согласно кивнул.

— Тогда собирай вещи. Я вернусь за тобой в понедельник.

6

Настя была уверена, что никогда не забудет тот день, когда из родного дома уезжала. Из дома, из города, из своей жизни. Тех трёх дней, что Серёжа ей дал на сборы, ей не хватило для того, чтобы до конца осознать. А потом он приехал, на машине, и вместе с её отцом выносил её вещи, сумки, какие-то коробки. А Настя стояла рядом, наблюдала за всем этим, понимая, что не хочет, не хочет уезжать. Но у неё выбора нет. Мама рядом стояла, держала её за руку и время от времени принималась какие-то указания и советы давать. Настя кивала, плохо воспринимая то, что она ей говорила.

— Как приедете, позвони, хорошо? А то мы с отцом волноваться будем. А уж когда с днём свадьбы определитесь, мы приедем. Серёжа сказал, что долго ждать не придётся, его отец обещал договориться в загсе. — Галина Викторовна за руку её схватила и потрясла, пытаясь растормошить. — Настя, я понимаю, ты боишься. Но ты обязана попробовать. Ради себя, ради ребёнка.

— Я знаю, мам. Я всё знаю.

Из окон выглядывали любопытные соседи, потом из подъезда Федя Лер вышел и поинтересовался тем, что происходит.

— Уезжаешь, что ли, Насть?

Она ответить не успела, подошёл Маркелов и дружку улыбнулся. Подтвердил.

— Уезжаем, Федь.

Лер глаза вытаращил.

— Вдвоём, что ли? В Москву? Ну, вы даёте. — И всё-таки улыбнулся, пусть и чуть ошарашено. — Горько, что ли?

Настя только головой качнула.

— Дурак ты, Федя.

— А чего, не горько?

Серёжа её за плечи приобнял.

— Горько, горько.

Вот так она и вышла замуж, для соседей. Прежде чем сесть в машину, по сторонам огляделась, Ольгу увидела. Та сидела на качелях на детской площадке и со стороны наблюдала за тем, как они с Серёжкой уезжают. Её взгляд Настю словно ножом по сердцу полоснул. Она даже за руку Маркелова схватила, торопя. Но тот, кажется, не заметил, он разговаривал с её отцом, видимо, тоже инструкции получал. Потом их расцеловали на прощание, а когда машина тронулась, ещё и перекрестили, Настя заметила, как мама проделала это молниеносным движением. К тому моменту рядом с родителями уже небольшая группка любопытствующих собралась, Татьяна Михайловна успела прийти, отпросившись с работы, чтобы их проводить, а соседки без конца к ней и Галине Викторовне с вопросами приставали. Правда ли свадьба и когда.

Настя была уверена, что тот день был самым трудным, самым страшным, самым ужасным. Когда Серёжа привёз её в Москву, и не просто на день, на экскурсию или по магазинам пройтись, а навсегда. К себе домой, с вещами, и было так неловко наблюдать, как он теперь уже со своим отцом их в свою комнату переносит. Настя чувствовала себя, как в кино, бедной провинциалкой, которой удалось женить на себе москвича. Стояла в сторонке, чувствуя на себе оценивающие взгляды Серёжкиных родственников. И украдкой глазами вокруг стреляла. Сказать, что она пребывала в шоке, значит ничего не сказать. Ни разу в своей жизни Настя не бывала в таких огромных квартирах. Не то чтобы квартира была шикарная, забита дорогой мебелью и с евроремонтом, как сейчас говорят, нет, мебель была обыкновенная, никакой вычурности и бросающегося в глаза шика, но в этой квартире было столько пространства, столько света, а ещё невероятное количество дверей и комнат. Потом Настя выяснила, что комнат пять, а квартира такая большая, потому что в ней академик Маркелов проживает, а он, ни много ни мало, светило. И его семья здесь живёт уже много лет, даже Борис Иванович когда-то свою молодую жену сюда привёл, к родителям, и Серёжку из роддома именно сюда принесли, и ходил он в садик за углом и учился в школе через дорогу. А Настю тогда посетила странная мысль: у неё так же будет? В этой квартире, с этими людьми?