— Да много ты пальцев назагибала…

— Мне хватит. Ой, извини, — услышав шипение и стрекотание, я понеслась на кухню. Успела вовремя, ещё бы чуть-чуть и отбивные подгорели. А он, вновь откинувшись на подушки, закрыл глаза.

Покончив с готовкой, поспешила назад. Мысль о том, что тянуло, со рвением откидывала. В прошлое ни-ни.

— Успела? — улыбнулся при моём возвращении подзаборник.

— Всё путём. А ты чего лыбишся полегчало? На чём мы остановились?

— На твоём житие- бытие, — напомнил он.

— Разве? Нормально живу. Не пойму тебя что смущает-то. — Разозлилась я на такую настырливость.

Но он мало того, что наседал, ещё и норовил поддеть. Вот тебе и мужская благодарность.

— Меня? Ничего. Просто любопытно, вроде всё при тебе, с чего же одна? Не клюнул что ли никто? Мало вероятно…

Я тут же взвилась и отрезала:

— Я рыбной ловлей не занималась. Не к чему мне, понятно? И с чего ты допрос мне устроил.

— Пар выпустила… Отлично. А теперь посмотри на часы. Там не пора укол колоть и таблетки глотать? — напомнил он.

Я как-то засовестилась и остыла. "С чего правда завелась!" Сказала спокойно:

— В самый раз, но после еды. Поешь и полечишься.

— Ты не задумывалась, почему я именно твой забор облюбовал?

— Тут и думать нечего. Невезучая я.

— Что совсем, никогда, никогда? — опять улыбнулся он, подтягивая под подбородок одеяло.

Сама не зная зачем я разоткровенничалась.

— Пожалуй, раз было… После сплошного невезения. Так бывает. Перебивает на всю жизнь. Одно крупное везение и всё, амба.

— Крупное же, — закашлялся опять он, сделав попытку улыбнуться. — Лежу вот и думаю, насколько ничтожны люди перед судьбой…

— С чего это тебя в такой лес повело?

— Да… так, — затрясся от кашля он.

Я взяла горчицы насыпала в найденные у бабки ещё одни носки и одела на него, отправив снятые на просушку.

— Зачем ты возишься со мной?

— Ты ж больной, — удивилась я.

— У тебя мужчины были?

Я взбрыкнулась. "Ему- то зачем?"

— А что я какая-то особенная?

— Сколько? — настаивал он.

Это меня смутило. Ни врать на себя, ни правды говорить не хотелось.

— Неважно.

А он прилип. Как будто для него то вопрос жизни и смерти.

— Много?

— Один. — Я хотела нахамить, отболтаться, но почему-то сказала правду.

Он недоверчиво протянул:

— Что, всего один?

Моя ладонь чиркнула по горлу:

— Мне хватило за глаза.

— Давай тащи обед и займёмся неприятными процедурами. Блин, кто придумал только эти уколы. Я сесть потом не смогу. Задница превратиться в решето.

— Не превратится, я капустных листов наложу.

— Салат на попе — это что — то новенькое.

Я принесла поднос с едой и, покормив подзаборника, вколола не малую порцию уколов и насыпала в ладонь таблеток. — Глотай.

Он раскапризничался.

— Налей запить?

Я подала стакан с компотом. Он проворчал.

— Уж и не знаю что лучше. Уколы или эти пилюли. Такое чувство, словно приклеились по всей гортани.


Она встала, постояла, села опять и рассказ продолжился.


К вечеру принялась расти температура, он горел, а потом вдруг мужика враз, начало морозить. Я металась, не зная чем помочь. Наверное, я до смерти надоела Юльке своими звонками. Потому что она прогавкала в трубку: "Доживите оба до утра, и я обещаю, что первый визит сделаю к вам". Выполняя её инструкции, я обтирала его уксусом или набрасывала на него кучу одеял. В общем, замоталась в доску. А в конечном итоге, опять разделась донога и легла рядом, прижав его дрожащее тело к себе. Справедливо решив, что помогло раз, поможет и ещё. За маленьким перекошённым от времени оконцем сыпал снег, и косые тени скользили по комнате. Постепенно мне заморочил голову сон. Утром разбудил Риччи. Скребясь в дверь и гавкая, он требовал еды и внимания. Объятия и сверлящие глаза принёс мне рассвет. Только меня трудно смутить. Я отлепилась от мужика, и скоренько завернувшись в халат, убежала в другую комнату одеваться. Выглянув в окно улыбнулась. С неба кружили причудливыми крошечными зонтиками снежинки. Ветра не было и в помине. Чудный день вырисовывается. Жаль вот только, что зима ещё не установилась и снег тот не настоящий, а мокрый и скороспелый, тающий под ногами, превращаясь в серое месиво. Насыпав псу корма и отварных куриных голов, вывела его на прогулку. Долго гулять не получилось. Дома ждал больной и пёс обошёлся скромным променажем. Когда залетела в дом, то сразу пронеслась в спальню и как раз вовремя, парень пытался встать. Я раскричалась и уложила обратно. Помня угрозы подруги, заторопилась с приготовлением еды и процедурами. И была права. Не успела я его обтереть, покормить лёгким завтраком и вколоть уколы, как приехала Юлька. Я пристегнула Риччи и запустила медицину. Та разговорилась с самого порога.

— Ну что подзаборник оклемался. Должна тебе сказать: тебе, соколик, вбухали приличную дозу снотворного. То, что ты остался жив: благодари Господа Бога и ещё мою ротозейку подружку. Это ей пришла на ум идея притащить "алкаша" в дом.

— С чего сразу алкаш? — уставился на неё мужик.

— А как ты, милый, думал, под заборами только такой контингент и валяется. Ксюха, где ты там бегаешь, откинь с него одеяло. Слово, видишь ли, ему не нравится. Назовём по — другому — обормот. Так больше подходит? Что морщишься? — это уже мне. — Может, я недостойна стоять с ним рядом? Что скажешь, Ксан?

Это было сказано уже саркастически.

Я подскочила. Поняв, что она не только измывается, но на всякий пожарный страхуется, боясь прикасаться к нему, чтоб не поймать заразу, откинула одеяло и развернула простыню. "Надо же, Юлька какая осторожная, а я дурища, даже не подумав об этом, телом своим грела" Я решила отыграться. Пусть знает, что я тоже бываю коварной. Наклоняясь к самому её уху, прошипела:

— Скажу, что ты злишься от того, что он попал в мой дом, а не в твои руки.

Юлька, не поддаваясь на провокацию, прослушала грудь и велела постанывающему пациенту повернуться спиной. Мужик заартачился. Велев мне выйти. Я открыла было рот с возражениями, но Юлька меня поторопила и я ушла. А любопытство давило: "Интересно с чего это он вдруг задумал прятать спину? Что у него там за татуировка?" Я вошла, обиженно сопя, только тогда, когда меня позвала сама подруга.

— Ксанка, где ты там, шагай сюда. — Я вошла на тот вопль. Она, глядя на меня, продолжила:- Ты колешь то, что я прописала?

— Конечно. — Её вопрос вызвал у меня немалое удивление. Для чего же я притащила к себе, вызвала её, если не лечить его…

Она помолчала. Поморгала. Развернув и кинув конфету в рот, продолжила:

— Вот и давай продолжай. Хрипы мне его не нравятся. Через неделю надо просветить твоего пациента. Мужики несите штатив, капельницу покапаем. А я пока кофе себя побалую. Любить надо себя любимую.

Мы перешли в маленькую кухоньку со старым навесным фанерным шкафчиком с шишечками по углам и уединились там.

— Давайте капайте, да перенести поможете его в новый дом. — Попросила я, пододвигая ей чашку и угощая пиццей.

— Неужели?! Ушам не верю. Решилась…

— Необходимость заставила. Больному требуются удобства в тепле.

— Я угораю. Свою задницу морозить не жалко было, а его добро пожалела.

— Не лезь в бутылку. Больной же, — оправдывалась я.

Пытаясь прогнать раздражение, она попросила коньяк. Я налила. Она почти залпом выпила его. Потом допила кофе и потребовала ещё. Коньяк не помог, подруга злилась. Мне хорошо было знакомо это её состояние, которое у неё самой вызывало тоску, а всем вокруг действовало на нервы. В такие минуты она была агрессивной. Понимая, что воздействовать на меня она в этот раз не в силах, Юлька кипишевала, ей хотелось царапаться и кусаться.

— У тебя никогда не было мозгов. Я считаю, что тебе до сих пор везло…

— Да перестань ругаться и жевать хоть на минутку и выслушай меня. Капельница, ты про капельницу забыла? — беспокоилась я, неотрывно смотря ей в глаза.

— Капает. Не прыгай, там два санитара. Значит, решила внести его в дом хозяином. Для подзаборного не много чести? — жёстко поджала губы она.

Меня это заело и я, надменно выставив вперёд подбородок, заносчиво произнесла:

— А хоть бы и так! — и зло с насмешкой добавила, — а что, нельзя?

Юлька с ходу ничего не ответила. Поморгала, похлебала.

— Ты хорошо подумала о последствиях? — кинула она в свой перекривившийся рот сразу две конфеты, причём с разной начинкой. "Надо же, как злость подслащивает круто. Барышня почти лютует"

Тёплая волна обдала меня с головы до ног. Я смотрела на неё в упор, раздумывая… И тут, после слетевшей с меня спеси, я призналась честно.

— Нет. Но менять ничего не буду. Пусть всё идёт так, как идёт. И не отговаривай.

Мы с подругой совершенно разные. Ну точно, как плюс и минус. Поэтому, наверное, так долго и не рассорились. Вернее, мы ссоримся часто, но потом притягиваясь друг к другу опять миримся. И края ссор срастаясь исчезают. Но Юлька, как она считала себя, от корней волос правильная, взяла, на мою беду с некоторых пор моду меня учить. А именно с тех самых, когда я вернулась с "заработков". Суть сводилась к подробным рассказам, как мне жить. Как работать и где отдыхать. Я выслушивала, отмалчивалась и делала своё дело. Сама она была влюбчивой и импульсивной, одним словом, бросалась в омут с головой. А ещё её любимым занятием было выдавать меня замуж. Она с настырной последовательностью, пыталась всучить мне то одного, то другого. Это были родственники и друзья её мужа, медики и вообще чёрт те кто. Я терпеливо отговаривалась, доказывая ей и себе, что мне так лучше. Ведь человек рождается и умирает одиноким. Бабы так точно. Последняя моя фраза её, не иначе, как придавила. Она разозлилась, крутя пальцем у виска. Мол, не рано про смерть то думать. Пожить ещё не успели.

— Ладно, пошли, посмотрим, как там дела. — Объявила Юлька, отставив, наконец, чашку.

Я зря боялась. Ребята докапывали и, перекрыв сворачивались, так что её вмешательство не потребовалось. Доведя процедуру до логического конца, переложили подзаборника, на носилки и, укрыв одеялами, понесли в дом.

— Ну гляди, подруга, не пожалей. Ты даже не представляешь, какие могут быть последствия, упрямая барашка. — Прошипела Юлька, всё же забегая вперёд и открывая двери. — Куда определять?

— В комнату для гостей. Там все удобства.

— Понятно, пошевеливайтесь, топайте за мной, если я ничего не забыла, приведу точно по адресу. — Важно рассуждала Юлька, стараясь быть всё время впереди.

Врачи дотащили клиента до кровати, вытряхнули с носилок и, поохав на то, как живут некоторые люди, то бишь я… Стащили за услуги с меня магарыч и, помахав найдёнышу, отчалили. Я притащила пакет с приобретённой мной одеждой в комнату и разложила всё по местам, чтоб было всё у него перед глазами. Тапочки перед кроватью, спортивные брюки с футболкой на стул. Носки и бельё в комод, а халат и зубную щётку в ванную.

— Это что? — наблюдая, за моими военными действиями, спросил он.

— Обновки. Должен же ты как-то существовать. А ты подумал что?

— Что тебя с рельсов сорвало. Где моя одежда?

— Сейчас принесу и повешу в шкаф. — Пожала я плечами.

— Объяснить можешь?

— Что именно? — уточнила я.

А он рассердился:

— Для чего имея такие апартаменты ютиться в замшелом домишке?

— Моё дело. А тебе моё это объяснение ни к чему, — буркнула я.

Его хозяйский тон к моей персоне немного смущал, но, не заводясь с немощным, я убежала перетаскивать одежду и продукты. Если жить тут, то за каждым чихом в старый дом не набегаешься. Но сразу собраться не заладилось. Тянули прожитые годы. Посидев, привалившись спиной к старому холодильнику. Допив вторую кружку кофе. Я достала коробки и принялась в них аккуратно складывать необходимые вещи. Вроде не собиралась много брать, но протаскалась до вечера. Когда заглянула в комнату, мужик спал. "Бог с ним. Сон лечит. А я пока приготовлю ужин". Подруге она всю правду о нём не рассказала. Почему? если б знать! В калитку позвонили. Пошла открывать. Пришёл Петрович, поговорили о деле. Потом Лариска принесла грязный пакет с вещами и документами подзаборника.

— Чистого пакета трудно было найти, — попеняла я тут же ей, — кинь на стул. И возьми на столе пятьдесят долларов.

— Зачем?

— Благодарность.

— Ксюха ты святая. — Разомлела она.

— Топай, некогда мне. Завязывала бы ты с весельем, плохо кончишь, и малец опять же растёт, что он видит около тебя.


Я проводила её до калитки и спустила пса. Как никак, а вечер вплывал во двор. "Пропадёт баба ни за грош и ребёнка сгубит". Вернувшись, заглянула в комнату, парень лежал уже на боку и смотрел на дверь.