За день добрались до второго брода. Уже не так волновались, знали — он есть. К тому же река была не широкой, и с первого взгляда спокойной. Прикинув, решили без отдыха миновать брод. Привал устроить на той стороне. Шли по — прежнему сценарию. Поиск. Разведка. Сама переправа. До темна осилили. Остановились опять не на берегу, а недалече в лесу на поляне. Так надёжнее, случись появиться лодке на воде, людей с реки не разглядеть. Дежурил у костра Андрей с Петровичем, долго крутился около них Петька. Того путешествие распирало не давая спокойно спать. Мне в глаза бросилась Юлька, опять принялась искать пятый угол, карауля Ивана. "Ну что за паразитка!" Придётся держать на крючке. Холодная вода мало помогла. Кипит, как самовар. Иван нырнул в лес. И эта курица следом. Я, вытащив палку, за ней. Не прошла и десяти шагов, как упёрлась в них. Иван стоял у дерева делая свои дела, а эта больная сверлила своим глазомером его спину. Размахнувшись, я грохнула палкой по её мягкому месту. Она взвилась от неожиданности и заверещала видимо от боли. Иван обернулся и, остолбенев, всё же быстро справился с эмоциями, в своей манере рассмеявшись. Я махнула ему рукой, чтоб шёл отсюда. Юлька уткнувшись в моё плечо расплакалась. — Прости. Всё как — то плохо получилось… Я — свинья и эгоистка, знаю, можешь не говорить. Мне плохо.

— Охотно верю. Заткнуться попробуй.

— Не могу…

От её слов, слёз по мне прошла оттепель, и я примирительно спросила:

— С чего ты завелась?

— Потрясающий мужик. Я как подумаю, разум теряю.

— Ну барышня, если так рассуждать… Мало ли я у кого чего вижу мне приглянувшееся…

— Согласись, что не стоит отказывать себе в удовольствии, тем более у меня есть возможность его получить. Глупо же сидеть и ждать от моря погоды. Радоваться: вот спасибо подвернулось.

— Ах, куда тебя занесло. Размечталась. Нет у тебя той возможности. Во-первых, я на чеку. Во-вторых, ты Ивану на фиг не нужна.

— А ты дай возможность… вот и проверим.

— Я что на ушибленную похожа. Скорее я из твоего филе отбивную сделаю. Тебе барышня тормозить надо учиться. Хитрая какая! Своего Андрея кому-то отдать жалко, а к себе заграбастать чужого святое дело. Впрочем, проповедями тебя не прошибёшь… Ладно тебе, не реви. Что уж теперь-то. На Андрея почаще смотри, уверяю тебя он не хуже.

— Сравнила…

— Поверь подруга. Он ещё тот мужик. Сложен неплохо. Руки золотые. Опять же и портрет не из худшего десятка. Присмотрись и попробуй начать всё сначала. Влюбись в него до безумия.

Я закрыла глаза. Мы очень умны, когда пытаемся всучить советы другим. Меня тоже предупреждали о причуде искать работу за рубежом, но я начхала на все умные речи и советы сделав всё по-своему.

— Прости меня… — Повисла она на моей шее.

— Ты же знаешь, я не умею прощать. Я и себе-то простить многого не могу. Это давит, мешает жить. Ведь понимаю, что ничего не изменишь и от этой чехарды не легче. Но я научилась обманывать себя и обходить характер и острые углы. Просто думаю об неприятных моментах, как о плохом фильме или книге вот и всё.

— Думай, что хочешь, только не сердись.

Мы вышли к костру обнявшись. У Ивана, ожидавшего что угодно, полезли на лоб глаза. После ужина вцепившись в мою ладонь, он повёл меня гулять.

— Малыш, я в нокауте.

— Из-за чего?

— Ты щёлкаешь её по носу, всё время из-за её дури на взводе и в боевой готовности. Вдруг после того, как сломала об её упрямство палку, промокаешь слёзки на ангельском личике с рогами чёрта… Как это понимать?

— Она моя подруга. Какая есть. Жизнь одна и другой не будет, а мы живём словно не понимая этого. Обижаемся. Рвём связи. Наносим душевные травмы… Стоит ли это того…

— Что-то проясняется, но смутно.

— Я всё-таки надеюсь, она перебесится и рассмотрев, как следует, влюбится в Андрея. Любовь редко встречается, но вот влюблённости навалом. Можно быть счастливыми и в таком разрезе.

— Это уже ближе к теме. Ксан, ты почему дёргаешься, не веришь мне?

— Ты тут не причём. Я не хочу, чтоб её дурь насторожила Андрея или попала на глаза кому-то ещё. Когда нас трое всё выглядит несколько иначе.

Он, прижав к себе, чмокнул меня в макушку. Веря и не веря моим правильным речам, всё же пробубнил:

— Не майся, я справлюсь с ней. Боюсь, краса моя, радоваться… Неужели ты меня всё же так любишь, что ревнуешь…

Я, уткнувшись ему в грудь, засопела. Любовь так редка, как всё великое и гениальное на этой земле, не хотелось бы из-за ошибки или ерунды её терять. Ведь жизнь — не магнитофонная плёнка, её не сотрёшь и заново не перепишешь. Он был для меня единственным, и я хотела, чтоб так продолжалось до конца моих дней.

После вечерней прогулки под яркими сибирскими звёздами с застрявшей в паутине луной и в затуманенных мистически лунным светом соснах. Совсем пьяная от чистоты и сказки таёжной ночи. Забравшись в палатку, упала на колени на постель и, раздевшись, нырнула под одеяло. Иван оглянувшись, быстро задвинул полотно входа. Минута и его горячий шёпот обжигал мне щёку.

— Ксюха, Ксюха, — горячими каплями таяли его слова на моих губах, — Ксюшенька…

Я, принимая этот жар, вдыхала сладость его любви и стремилась раствориться в горячем коктейле его чувств. На Северный полюс. В Африку, к крокодилам. Куда угодно, но с ним. Я засыпала в его крепких объятиях, улыбаясь. "Ваня, Ванечка, любовь моя!"

Раннее утро. Открываю глаза, Ивана рядом уже нет. Выползаю из палатки. Только что проснувшийся лес полон птичьего щебета и кажется пахучей свежести, которая скапливается и висит над землёй за ночь, потихоньку оседая в листву, мхи. Наверное, именно утром люди бывают возвышеннее и великодушнее. Ведь всё радуется восходящему солнцу. Началу. Хотя может быть это всё ерунда. Потянулась. Огляделась. Почувствовала, как губы расплылись в улыбке. Рядом с палаткой стояло ведро с водой и на согнутом кусту висело полотенце. "Ванечка!" Он с кружкой дымящегося кофе шагал от костра к палатке и улыбался.

— Встала соня?!

Дальше идти было сложнее. Кое — где пришлось расчищать просеку. Мы поднимались в гору. Гора отлогая, но высокая. Путь получился не скорым. Через полдня подошли к реке Белой. Тайга подступала к крутым берегам такая, что и представить не могли. Непростая река Белая, при виде которой у нас вытянулись лица и сползли улыбки с лица, бежала себе под нами теряясь в скалах. Она словно врезана была в крутые скалистые, кое-где обросшие зеленью до самой воды, берега. Оглянулась назад туда откуда мы пришли: чёрный зубчатый лес стеной стоит вдоль убегающей назад дороги. Он смыкался где-то там, вдали в сплошное вязкое месиво. А мы на вершине этих самых скал. Камушки и земля осыпаются под ногой, можно не чихнув скользнуть в бездну. Над нами много неба. Внизу бурлящая непокорой широкая река. Течение не приведи господь, утащит и не поймаешь. Что же делать? Ведь на карте красным пунктиром нарисован брод. Значит, где-то рядом должен быть в берегах провал, трещина, пологость. В обе стороны ушли по два человека. Нашли Петька с Петровичем, совсем недалеко и как раз там, где пунктир на миллиметр выгнулся влево. Расщелина в скале. Прошли под нависшими валунами. Мы сгрудились на берегу. Мало ли что может случиться с охотником! Надо быть готовыми, чтоб оказать помощь. Собравшись с силами и натянув на ноги резиновые боты химзащиты до паха, Валера, перекрестившись, шагнул в воду. Тыча впереди себя жердиной, он под замирающими взглядами на берегу продвигался вперёд. В одном месте вода дошла ему до подмышек и он затыкал палкой ища дно повыше. Нашёл. Выбрался. Долго отдыхал, лежа на камнях, прежде чем идти назад. Без обсуждения поняли, что переправа будет долгой, опасной и лучше начать её с утра. Причём надо расчистить от поросли спуск к реке и берег. Дорогой, похоже, давно никто не пользовался. Отъехали назад. Пробили просеку и двинули вновь к берегу. Машины спустили вниз и замаскировали срубленными ветками. Я удивлялась выносливости Ивана. Ну понятно Валера — сам бог дал, таёжный охотник. Но Ваня. С рассветом на ногах, последним идёт от костра. Буквально всё: от палаток до упаковки вещей для переправы держит на контроле. Ещё шутит и поёт. У него на всё хватало сил и времени, тогда как я к концу дня уже как выжитый лимон. У меня ни на что не набиралось сил. Впереди был трудный переход. Я волновалась. Разные мысли лезли в голову, им лучше не давать волю, а то потом стыдно будет. Нельзя заранее трусить. Сам себя обречёшь на провал. Надо как-нибудь перетерпеть. Ваня, уловив бряканье моих зубов, шепчет:

— Ксюха, не дрынькай колокольчиком, мы пройдём.

"Ясное дело, что пройдём, иначе просто не может быть, ведь не зря же эта чёртова карта нам попалась на глаза". Ваня нежил меня успокаивая и перемежая поцелуи пересмешками. Я вздыхала, обмирая про себя. "Дай бог, чтобы это было так!" Не смотря на непростые мысли, роем атакующие голову, постарались заснуть, завтра не лёгкий день. Переправа.


Мы поднялись чуть свет. Потому что уже ранним утром, как только первый луч лизнул землю, а на небе заалела ярко розовая полоса, Валера вошёл в быструю воду. Иван же осторожно вырулил машину с исходной за ним. На место въехавшей в воду машины тут же встал, ожидая своей очереди, Андрей. Я прикрыла сердце рукой. Так надёжнее — не выскочит. "Беглец", на переднем сидении не мигая и не пикая, смотрел перед собой. Вода давила на корпус "уаза", стараясь столкнуть препятствие со своего пути. Железо трещало, но не поддавалось. На уши давило буханье волн за окном… Провела ладонью по своему лбу, на нём выскочил пот. Я поняла, что у Ивана наверняка тоже. Достав дрожащей рукой платок, я, торопливо сзади, вытерла ему заливающие глаза едкие ручьи. Иван, не оборачиваясь, вместо благодарности, гаркнул, чтоб села на место и не нарушала баланс салона. Наконец мы выскочили из водной пучины и, пройдя по берегу вправо, пошли по пологому подъёму вверх. Только машина зашла в лес, как Иван тормознул и, выскочив из неё, упал в траву. Следом вывались и мы с Женькой. Я оглядываюсь. Позади нас осталась река, и на том берегу неподвижной точкой стояла машина. Привалилась спиной к сосне, но на дрожащих ногах не устояла и сползла по стволу вниз. Глаза наблюдали, как с машины и прицепа стекала вода. Всё упаковано на такой случай в резиновые мешки и сверху затянуто клеёнкой. Очухавшись, достала бутылку воды и подскочила к Ивану "Пей!" А потом метнулась, забыв, что рядом река, к Валере лежащему на берегу. Там уже колдовала Потаповна. Тот, отлежавшись и сжевав с чаем из термоса бутерброд, поднялся. Ему идти на тот берег и гнать вторую машину обратно. Хотелось бы управиться до темноты. Мать стояла на берегу крестя сына. Я тоже осенила его крестом. Оказывается переход — не лёгкий трюк, а он не трёхжильный. Мы лежали на животах на краю обрыва и наблюдали за переправой. Перейдя реку и отдохнув, охотник отправился в обратный путь. Почти на самой середине Андрей вильнул и машина накренясь нависла над подводной пропастью. Мы вскочили и понеслись на берег. Но Валера, предвидя наш психоз, дал знак не вмешиваться. Было видно, как он напрягает все силы. Не выпуская палку из рук, он отплыл назад. Нащупал ногами брод и показал Андрею на сколько он должен отъехать назад. Теперь над пропастью повисло правое заднее колесо. Из машины послышался опять Юлькин визг. Валера вновь поплыл вперёд. И встав перед капотом, по сантиметру принялся выводить машину на берег. Машина, минуя нас, помчала наверх, а мы, подхватив Валеру под руки, двинулись следом. На верху, белый, как полотно народ, валялся по обе стороны машины в траве. Потаповна увела сына переодеваться. Юлька сев в траве, замолотила кулаками землю, и вызывающе выводя ругательства, заплакала.

— Идиоты, дураки, кретины… Обратно вертолёт вызовите, я этим опасным путём возвращаться не собираюсь.

— Ладно, — усмехнулся Иван, — так и быть уговорила. Будет всё путём, соорудим канатную дорогу, привяжем тебя к плащ-палатке и перекинем на тот берег. Чем не выход, без хлопот.

Неподвижно лежащий Андрей захохотал. Все облегчённо заулыбались, кажется, его отпустило.

— Ты не нормальный… Вы оба с Ксюхой чокнутые, как я дала себя уговорить… — Верещала Юлька.

Я поражалась её артистичности, всё в её росказнях выглядело так, как будто Юльку действительно умоляли поехать, почти таща насильно. Мне даже становится весело.

— Чья бы корова мычала. Кто тебя уговаривал… Сама попёрлась. Наверняка побоялась, что Потаповна Андрея уведёт. Так к кому теперь претензии, карауль. — Беззлобно огрызнулся Иван под скрытый смешок мужиков. Василий и тот улыбнулся придерживая рукой живот. Конечно, болит и он только бодрится.

Отдохнув немного, отъехали вглубь и встали лагерем. Тайга шумит на все голоса. Как будто где-то в чаще бушуют звериные свадьбы. Всё, конечно, ерунда и это только кажется. Просто в тайге, кряхтят ели, завывает в ветвях ветер, трещат ломаясь голые ветви берёз. Всё это и создаёт, разноголосый, пугающий шум. Юлька озирается по сторонам, Галина крестится. А мне ничего, привыкла, даже интересно, впечатление одиночества на планете исчезает. Ведь иногда я, задрав голову к небу, искала белую полосу от самолёта на нём. Это успокаивало и давало надежду, что мы не попали в параллельный мир, а куролесим ещё в нашем. Палатки ставили уже в сумерках. На ужин открыли бутылку коньяка. Пели песни, но не касались завтрашнего дня. Все, кроме "беглеца" понимали, что впереди ждало самое трудное и серьёзное — староверы. У страха глаза велики. Однако, глупо настраивать себя на всякие ужасы. Иван, Андрей и Валера, отправившись к реке за водой, договорились, что пойдут осторожно, с частыми привалами и разведкой. К скиту близко подходить не будут. Придётся обойтись без костра, его разжигать ни в коем случае нельзя, могут унюхать запах дыма. Василий ногами много не потопает. Поэтому сколько можно решили пойти на колёсах. Потом машины замаскируют. Когда все успокоились, я попросила Ивана сходить к реке. Хотелось хоть немного помыться. Вода холодная обжигала ноги, сердце или лопнет или разорвёт грудь, но я всё же лезу повизгивая и заходясь. По валунам прошла к воде. Скинув одежду, устроилась на самом большом гладком с выемке камнем. "Точно кресло"- промелькнуло в голове. Звёзды плескались в моих ногах, подмигивая своим собратьям на небосводе. Луна строгой матроной следила за их шалостями. Иван устроился рядом. Без шалости не обошлось и у нас. Замотав в махровую простыню, Иван сграбастал меня нагую и без лишних слов понёс целуя в лагерь. — Сиди тихо дурёха, никто не заметит. Ощущение того, что я теперь в этой жизни не одинока в войне с проблемами и у меня есть человек, с которым я могу встретить рассвет, делало меня шальной и совершенно ненормальной. Он беспокоился обо мне, заботился, жалел. Я нужна была ему такая какая есть. Кто бы, что там не плёл о самом сильном и непонятном на земле чувстве, но Любовь жертвенна, счастлив тем, что отдаёшь. Если начинаешь требовать и ждать, это иллюзия любви. Любовь только отдаёт. Вот и мы, не ожидая ничего взамен, отдавали друг другу всё, чем располагали сами.