Джейсон оставил машину в гараже дома и быстро пошел к лифту,  а я семенила за ним. Когда Джейсон открыл дверь пентхауса и вошел, я остановилась в холле, не желая заходить и оставаться с его ненавистью наедине. Он оглянулся и его взгляд был жестким и злым.

 – Если ты сейчас же не зайдешь в дом и не закроешь за собой двери, Мелисса, клянусь, я за себя не отвечаю, – тихо, еле сдерживаясь, произнес он. И мне напомнило это, опасное, предупреждающее рычание. Я сделала как он велел. Мы остались в тишине. Нас было четверо. Я, Джейсон, его боль и моя. Я ощущала ее каждой клеткой моего тела, она отзывалась во мне в каждом стуке сердца, в каждом колыхании пульса. Но, удивляло больше то, что я так же отчетливо чувствовала и его боль. Как он думает, что я предала его, как ему противно от моего поступка. Я все это чувствовала, будто это происходило со мной. Наверное, это высшая степень любви к человеку. Чувствовать то, что должен чувствовать он. Он смотрел на меня и с каждой мыслью, проносящейся в голове, его глаза становились пустыми.

 – Ты сошла с ума. – Тихо шептал он, и покачал головой – зачем?

 – Потому что я чувствовала себя не нужной. Ты все еще любишь Валери. И я поняла это.

Он в неверии смотрел на меня, будто я сказала, что-то дикое. Он был таким подавленным, таким уязвимым  сейчас. И это из-за меня. Это я сделала из этого властного, сильного мужчины, раненого зверя. Я обхватила себя руками, внезапно почувствовав прилив холода, хотя в доме было жарко. Я чувствовала обиду на него и отвращение к себе, и эти эмоции разрывали меня. Я не понимала кто прав, а  кто виноват, потому что мы оба были и теми и другими. Мы оба бросили бочку бензина в горящее здание. И казалось,  выхода не было. Внезапно он вздохнул и медленно выдохнул. Посмотрев на меня с отчаяньем, он тихо шепнул:

 – Что же ты наделала, Мелисса? Что же ты наделала?.. – И вышел из дома, тихо закрыв за собою дверь. В эту секунду по моим щекам скатились две крупные, соленые слезы. Я спустилась по стене, крепче обхватывая себя руками, и в это мгновение мне показалось как что-то огромное, крепкое, сильное, что зародилось между нами, истошно вопя, рухнуло, оглушая своей безысходностью и отчаяньем.

Я встретила рассвет у окна. Всю ночь я то, плакала, то думала, то волновалась. Джейсон не отвечал на мои звонки и вскоре совсем отключил телефон. Я не знала где он, что с ним. А вдруг он поехал к Валери, и забыл обо мне в ее объятиях? А вдруг он напился в каком-то  баре? А может, его задержала полиция за избиение Дэна? Мысли роились в моей голове с завидной реактивностью. Я была истощена, равнодушна к себе. Напившись, я целовалась с другим, а он будучи, трезвым предпочел хранить в своем сердце другую. Но я уверенна, мы сможем пережить это, мы справимся. Не произошло ничего сильнее нашей любви. Вот только вернется Джейсон, и я попытаюсь убедить его начать заново. Забыть всё и попытаться любить друг друга без былых обид. Я услышала как в холле открылся лифт, мое сердце учащенно забилось и я села на диван. Двери распахнулись, и в дом вошел хмурый Джейсон. Он оглянул комнату и, найдя меня на диване, долго смотрел мне в глаза. Я готова уже была начать разговор, но Джейсон пошел в мою сторону. Подойдя ко мне, он кинул что-то на диван, где я сидела и равнодушно произнес:

 – Твой самолет через три часа. На сборы – два. – И пошел наверх.

Я посмотрела на конверт, небрежно брошенный им, и, заглянув во внутрь, вытянула билет Нью-Йорк-Лидс в один конец. Закусив губу, я попыталась справиться с мыслью, что он выгоняет меня. С работы, с квартиры, из жизни. Схватив билет, я быстро побежала по ступенькам. Я распахнула дверь в нашу комнату, Джейсон стоял в одних джинсах, снимая с себя футболку, и обернулся ко мне. Я подняла вверх билет:

 – Ты хочешь, чтобы я улетела?

 – Именно об этом свидетельствует билет у тебя в руках, – жестко сказал Джейсон.

 – Джейсон, – мягко начала я – ты не можешь так поступить. Не произошло ничего такого, с чем мы не можем справиться. Давай, простим друг друга и начнем все заново.

Он рассматривал мое лицо без каких-либо эмоций.

 – Ты не права, малышка. Случилось многое, и это дало мне уверенность в том, что мне не нужна такая женщина рядом.

 – А какая тебе нужна? – Сорвалась я на крик – Валери?

Он схватил какую-то статуэтку с тумбы и зашвырнул ее в стену, разбивая вдребезги.

 – Мне нужна была только ты! Но она, мать твою, не давала себя целовать всяким ублюдкам при каждой ссоре! – Заорал Джейсон. – Это ты! Это ты поступила как последняя шлюха! Ты не нужна мне здесь!

Я стояла ошарашенная его словами и действиями. Мы оба тяжело дышали и смотрели друг на друга. Переведя дыхание, Джейсон сказал уже спокойно и отчужденно:

 – Твой самолет через три часа. – И взяв новую одежду, вышел из комнаты.

Я лихорадочно запихивала вещи в чемодан, не заботясь о том, чтобы их не помять. Мне было все равно, я плакала, каждую секунду стирая с лица слезы, которые катились снова и снова. Через полчаса, вещи были собраны, но я была не готова. Я не хотела покидать место, где была счастлива, не хотела покидать страну, где обрела любовь. Как я буду жить, ежедневно не видя Джейсона? Не разговаривая с ним, не смеясь с его шуток. Как такое может быть, что его больше не будет в моих буднях? Всего месяц назад я и не знала его, как же может такое случиться, что за такой короткий срок, человек становиться настолько дорог тебе, что не представляешь дальнейшей жизни без него? И какая это боль, слышать от него, что ты ему не нужна. Я улечу. А он вернется к Валери и будет жить так, будто меня и не было. Я захотела оставить что-то в этом доме, чтоб хотя бы он не забыл меня. Я сняла с шеи кулон с желтым камнем, не ценным, конечно, обычным стеклом, но это было мое любимое украшение, которое подарила мне Рэйчел, в знак вечной дружбы, когда нам было по десять. Теперь я оставляла его здесь, в знак вечной привязанности к этому месту. Я положила его на комод и, прикоснувшись губами к своей ладони, медленно передала поцелуй кулону, чтобы навсегда его оставить здесь. Пусть прошел всего месяц как я знаю этого мужчину, и всего неделя, как я здесь живу, но я никогда не забуду его и его дом. Моя память навсегда сохранит Джейсона.

Убедившись, что я ничего не забыла, я вышла из спальни  и, не оборачиваясь, покатила чемодан к ступенькам. Спустившись, я увидела, что Джейсон сидит в гостиной в кожаном кресле и смотрит прямо перед собой. Его лицо передает боль, а глаза почти не моргают. Он перевел взгляд на меня и на мгновение мне показалось, что он передумает, что обхватит меня руками, поцелует и мы забудем об этом. Но вместо этого, он безжалостно произнес:

 – Если ты готова, я отвезу тебя.

Я долго молчала, смотрела на него, запоминала каждую черточку, и наконец, произнесла:

 – Я готова.

Я села на заднее сидение машины, потому что знала, что буду плакать, и не хотела, чтобы он видел это. Он напряженно сидел, ухватившись за руль, неотрывно смотрел на дорогу. В какой-то момент мне даже захотелось, попасть в аварию и умереть. Чтобы остаться здесь. В той стране, где Джейсон. Машина подъехала к аэропорту и Джей, протянув руку назад, передал мне большой бумажный конверт.

 – Там, все твои документы о пройденной стажировке, рекомендательные письма, характеристики и отзывы.

Я взяла конверт и посмотрела на него в зеркало заднего обзора. Он тоже смотрел на меня, и я каждую секунду молилась, чтобы он передумал, чтобы забрал свои слова обратно, убедил меня, что я ему нужна, но он вышел из машины и пошел к багажнику, вынимать мой чемодан.

Джейсон был рядом со мной на регистрации, на паспортном контроле, помогал снять обувь на контроле безопасности. Когда мне выдали посадочный талон, и нужно было идти к автобусу на самолет, я повернулась к Джейсону. Мы долго смотрели друг на друга, и в этих взглядах было все. Страсть, радость, любовь, предательство, боль. Я даже подумать не могла, что такой спектр эмоций может ощущать всего один человек. Внезапно он подошел ко мне вплотную и взял мое лицо, поглаживая щеку, он запустил руку мне в волосы и крепко сжал их.

 – Прощай, малышка, – шепнул он и нежно коснулся губами. Поцелуй был недолгим, но таким трепетным и ласковым. И горьким. Как само прощание. Он отстранился, и в последний раз заглянув в мои глаза, развернулся и ушел. Я смотрела как он уходит, и моя жизнь переворачивалась. Она растворилась. А я исчезла.


ГЛАВА 7

Рассвет был обычным. Миллионы лет, солнце встает с одной и той же стороны, традиционно освещая планету красными лучами. Это только в жизнях людей что-то меняется. Кто-то умирает, кто-то рождается, кто-то лишается смысла жизни, а солнце все так же встает и заходит. И нет ничего печальнее, когда оно встает для всех людей на Земле, кроме тебя.

Прошло две недели, как я вернулась из Нью-Йорка. Об этом мне сегодня сказала Рейчел, потому что я потеряла счет времени. Меня не волновало, среда сегодня или воскресенье, день или вечер, жива я или нет. По приезду в свою квартиру, я заперла дверь и хотела исчезнуть. Я не ела, почти не пила, и не разговаривала. Рейчел смогла добраться до меня только на третий день моего возвращения. Моя настойчивая подруга, сорок минут барабанила в дверь, орала, что выбьет ее к чертям собачим, если я ей не открою. И мне казалось она так и сделает. Когда я все же еле доплелась до двери, Рейч ворвалась в квартиру, схватила меня за голову и стала всю осматривать. Закатила рукава и проверила запястья на наличие вскрытых вен, и уколов. Я пыталась сопротивляться, но Рейчел – фурия, и отделаться от нее почти не возможно. Когда она убедилась, что я не собираюсь совершать самоказнь, потребовала объяснений.

Допив вторую бутылку виски и закончив рассказ, я была выжата, истощена и подавлена. Я плакала с первого слова и до последней точки. Подруга изредка перебивала, чтобы задать какие-то вопросы, но неотрывно слушала, держа за руку. Мой голос охрип от рыданий, глаза опухли, а руки тряслись от изнеможения. Я ведь не ела четвертые сутки. От всего этого стресса я просто отключилась прямо на диване, едва закончив разговор.

Проснувшись утром, мне в очередной раз пришлось снова все вспоминать. Мозг отказывался принимать отсутствие Нью-Йорка, «Бентли» и Джейсона в моей жизни. Я вновь поморщилась от внутренней боли, которая возникала каждый раз, когда я думала о нем. А значит, постоянно. Я просто лежала, просто смотрела в потолок, просто умирала. Или уже умерла. На этот вопрос мне ответила, вошедшая в комнату Рейчел.

 – Что ты как труп лежишь? – Возмутилась подруга, – и вправду, Мелл, ты похожа на привидение. Такая же бледная, такая же… будто неживая. Мне больно смотреть на тебя, милая. – Я услышала как голос подруги задрожал и, переведя на нее взгляд, я увидела слезы в ее глазах. – Поговори со мной, Мелл.

Я не хотела говорить. Думать. Дышать. После приезда домой, я не любила просыпаться, потому что каждый раз моя печаль тяжелым грузом ложилась мне на сердце. И с каждым днем этот груз становился тяжелее. Больно. Это именно то самое слово, которое могло описать все мои эмоции. Я провела в Нью-Йорке всего месяц, а моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов. Она приобрела счастье, удовольствие, смысл. И за такой же короткий срок все это потеряла. Моя квартира была такой же, как когда я улетала, моя одежда была той, что я одевала три месяца назад. Но было в этой квартире что-то, что изменилось навсегда, что никогда уже не будет прежним. И это была я сама. Впервые в жизни я полюбила так сильно. Нет, конечно, у меня были отношения до Джейсона, и была любовь, как мне казалось. Но чувства, которые я испытала к Джею посеяли в меня глубокое счастье, я чувствовала себя женщиной. Желанной, необходимой, любимой, в конце концов. Но не единственной. Подумав об этом, я крепко зажмурила глаза. Мозг, прошу, пожалей меня! Не думай больше о нем! Я же не выдержу… Но память и сердце неумолимо. В моей голове снова и снова проплывали картинки. Вот он танцует с ней на приеме, она нежно обвивает его шею, ласково улыбается ему, заглядывая в темноту его глаз. Вот она берет его за руку и уводит, а он покорно следует за ней. Вот она звонит ему, а он не берет трубку, при этом хмурясь и напрягаясь. Вот она стоит перед ним, положа руки ему на ногу, а он неотрывно глядит на нее. Он сказал, что она важна для него, дорога. А я ему не нужна. Я не снимала с себя вины, тоже была хороша. На кой черт мне сдался этот Дэн? Зачем я поехала с ним, пила, целовалась?.. Наверное, я сама виновата. Да, он сказал, что не откажет Валери, чего бы она не попросила, но ведь он не целовался с ней. Это не он сидел с ней в машине и раздвигал ей ноги. Это не он обхватывал ладонями ее грудь и совал свой язык в рот. Это я была виновата, сделала ему больно. Проводив Рейчел, я решила попробовать все изменить, побороться за свое счастье, за мужчину, которого я любила. Я взглянула на часы, сейчас семь вечера, значит в Нью-Йорке три часа дня. Набрав номер, я задрожала от страха, прошло две недели, и я не знала как он отреагирует. Длинные гудки царапали мои нервы, с каждой секундой мой страх становился больше и я немного дрожала. Приятный, низкий и родной голос разорвал тишину: