– Как ты, такая хрупкая, утонченная леди – и вдруг обычная японская домохозяйка, да еще такая проворная?

Азэми не просто засмеялась, она захохотала:

– Ты что-то путаешь, мой дорогой, я – не леди, я – разведчица. Я выросла в семье разведчиков. Дед с пяти лет начал таскать меня с собою в горы, в лес, в море. Он учил меня всему, даже как выжить в пустыне. Однажды, мне было лет десять, мы полетели с ним в Дубай, а потом отправились в пустыню, посмотреть восход солнца. Мы заночевали с ним прямо в песках, в дюнах. Утром увидели восходящее солнце над пустыней, это была такая красота, что я и сейчас помню каждое мгновение того восхода. А потом мне дед сказал: «Знаешь, мы заблудились, у нас есть всего две бутылки воды и компас, вот тебе компас, выводи нас, идти нужно все время на север, к морю. Выведешь, останемся живы, нет – умрем здесь. И никто нас даже искать не станет, потому что никто не знает, где мы». Мы шли с дедом два дня. Есть ужасно хотелось, вода заканчивалась. «А не развести ли нам костер и погреться? Собери-ка колючки», – сказал мне дед. Я ползала по песку, собирала колючки и таскала их деду, потом он развел костер: «А не поджарить ли нам чего-нибудь? Смотри, змея ползет, поймай ее. Только хватай сразу за голову, чтобы не успела тебя ужалить». Я, трясясь от страха, хотела поймать змею, но дед опередил меня, он из палки уже успел сделать рогатину: «Смотри, как ловят змей!». И дед прижал голову змеи рогатиной к песку, так сильно, что она стала извиваться и бить хвостом, облако пыли поднималось вверх. Дед повернул рогатину, и она оказалась сразу и на голове, и на шее змеи. И змея затихла. «Все, наша с тобой добыча готова. Сними с нее шкурку и принеси мне тушку, поджарим и съедим». Мне было противно брать в руки змею, но я закрыла глаза, этой же дедовой рогатиной надрезала кожу ей ниже головы, вспорола брюхо и начала тянуть. Дед подошел и сказал: «Смотри, как надо, – он ножом отрезал голову змеи, затем подцепил кожу и легко ее содрал, – поняла, как надо в пустыне добывать себе пищу?». Разрезал змею на четыре части и поджарил ее на костре. И мы поели. На другой день я шла и шла без остановок, только бы выйти, дед спрашивал, не устала ли я. «Нет», – отвечала я и к вечеру вывела нас к морю. Я была такой уставшей, грязной, но довольна собой. «Я справилась, я спасла нас, теперь мы в пустыне не умрем!» – так думала я. Дед вызвал такси и сонную меня внес в отель.

Потом было еще очень много приключений у нас с дедом, но это мое первое испытание я не забуду никогда. Я так гордилась собой – что спасла нас с дедом от смерти – и рассказывала эту историю целый год родителям, друзьям в школе, просто малознакомым людям, и все восхищались мною. И знаешь, мне это очень понравилось. Вот тогда и решила: буду такой же, как мой дед!

– Ну вот, обед готов. Неси чашки, они вон там, на деревьях висят.

И я действительно увидел деревянные чашки на дереве. Принес, Азэми приготовила лапшу с какими-то дивными травами, от которых шел запах, раздражающий всю слизистую оболочку желудка.

– Вот теперь давай обедать, палочки еще возьми.

И Азэми так проворно начала есть лапшу палочками, а у меня ничего не выходило.

– Смотри, вот так бери и наматывай лапшу на палочку, второй – придерживаешь, понятно?

И она начала меня кормить и смеяться:

– Ничего, скоро научишься, обжора, – есть захочешь, не только палочками, голыми руками съешь хоть змею, хоть лягушку.

А я смотрел на нее и удивлялся: она была такой простой, такой домашней, такой ласковой и доброй, совсем не похожа на ту Азэми, какой мне ее обрисовали и какой она казалась мне во Владивостоке.

– Я так люблю тебя, – говорил я ей с полным ртом лапши.

– Ешь уже молча, а то подавишься, – снова засмеялась она, – погоди, вот начнем заниматься – посмотрим, что тогда ты будешь говорить!

Но до занятий у нас с Азэми оставалось еще шесть дней. Она распределила все дни по своему графику.

– Сегодня мы с тобой отсыпаемся здесь, завтра я тебе делаю экскурсию по всему Токио, – лежа в постели, щебетала мне на ухо моя японочка, – послезавтра мы едем в Киото, затем в Нару, Нагасаки и Хиросиму. Чтобы ты не потерялся и не заблудился, я надену тебе особенный браслет.

– Давай спать, я так устал за сегодняшний день: перелет, поездка сюда, завтра ты мне все объяснишь и все покажешь.

Я лег на циновку и моментально заснул. Утром меня растолкала Азэми:

– Вставай, соня, купаться пора, завтракать и вперед в город!

– Где купаться, – удивился я, – ванны же в доме нет?

– Зато есть бочка с водой во дворе, – засмеялась Азэми и потащила меня за собой.

На краю деревянной дубовой бочки висел огромный деревянный ковш.

– Раздевайся, снимай халат! – скомандовала Азэми. – Ты с ума сошла! – закричал я. – На улице не больше десяти градусов, ты хочешь, чтобы я всю неделю провалялся с температурой вместо экскурсий?!

– Ничего с тобой не случится, у меня свои методы помывки таких, как ты, – и она сдернула с меня халат и начала поливать холодной водой, потом накинула на меня халат, – а теперь быстро в дом!

Достала баночку с мазью – пахло приятно – и начала растирать, после растирки вытерла меня махровым полотенцем, и по всему телу пошло очень приятное тепло, такое тепло, что я словами передать не могу, этот огонь будто зажег меня изнутри. И пока Азэми смотрела на мою реакцию, я схватил ее в охапку и понес в спальню, где еще были не убраны наши циновки. Как же мы любили друг друга! И, если бы не программа экскурсий по Японии, я бы никуда не уходил из объятий Азэми и из этого старого японского дома, где все было так просто, так рационально, а главное – очень далеко от нашего бушующего мира.

Собираясь в поездку по Токио, Азэми надела на меня и на себя пластиковые браслеты.

– Вот смотри, на браслете всего три кнопки: если ты отстал от меня или заблудился, ты нажимаешь красную кнопочку, а у меня загорается кнопочка зеленого цвета, если тебе нужно найти дорогу ко мне, ты нажимаешь зеленую, и у тебя на мониторчике включается навигация и показывается дорога, куда идти. Ну а вот эта черная – опасность, если ты нажимаешь ее, то к тебе едет полиция, и будет она рядом с тобой буквально через две минуты. Тебе все понятно? В Японии такие браслетики надевают на руки детям от трех лет и старше. Но ты у меня сейчас хуже ребенка, дети хотя бы язык знают, а ты пока нет, – констатировала Азэми и запихала меня в машину. – Мы не поедем по центральным улицам, где полно машин и людей, мы поедем по старым улочкам, где именно настоящая Япония. Я не люблю небоскребы.

И моя любимая японка уже выезжала на своей машине со двора. Хотя вчера, когда мы приехали в этот дом, этой машины я не заметил.

Мы колесили по городу, Азэми рассказывала мне про храмы и пагоды.

– Видишь, милый, сейчас мы с тобой стоим у древнейшего буддийского храма Японии Асакуса Каннон – он построен в седьмом веке нашей эры. Это самый древний храм Японии. Но внутрь нас с тобой не пустят, потому что сейчас вход туристам туда запрещен. Этот храм еще примечателен тем, что он построен полностью из дерева и сохранился до наших дней.

Она продолжала мне рассказывать про религию японцев, единственную в мире, которая называется синтоизм, и про буддизм, а еще говорила, что многие молодые люди начали увлекаться христианством. Но я уже не воспринимал ее рассказы, я устал.

– Дорогая моя, а может, сходим перекусить куданибудь, а то у меня от всего увиденного голова кругом идет, а в глазах не просто двоится, а троится.

– Мой обжоркин, хорошо, идем обедать, так и быть, угощу тебя нашими блюдами.

Обедали мы в каком-то ресторанчике, где подавали суши. И к вечеру от всего увиденного у меня так кружилась голова, что я взмолился:

– Азэми, может, не поедем в домик, а останемся в отеле в городе? Смотри, как стемнело – еще заблудимся в этих улочках.

Азэми засмеялась.

– Со мной, милый Мамору, ты никогда и нигде не заблудишься, а особенно в Токио, я выросла здесь, я знаю здесь каждый переулочек, каждый дом и почти каждого человека. Ну что же, хочешь остаться в городе, поедем в мою квартиру, хотя я бы предпочла вернуться в наш домик.

Квартира Азэми находилась в обычном жилом доме, была небольшой, всего три комнаты: рабочий кабинет и две спальни.

– Есть хочешь?

– Конечно, хочу.

– Ну ты и обжора, а мне хватает завтрака и обеда, я не ужинаю.

– А я ужинаю!

– Хорошо, что тебе заказать? Еду доставят прямо на дом через пятнадцать минут.

– Закажи обычный европейский ужин, – попросил я.

– Какой страны? – засмеялась она. – Французской, русской или итальянской?

– Давай русской, я к ней более привычен.

– Так что тебе все-таки заказать?

Я подумал и ответил:

– Картошку и пару котлет.

И ровно через пятнадцать минут на кухне на столе стояло картофельное пюре, котлеты, салат и апельсиновый сок.

– Удивлен? В Токио тоже достаточно русских ресторанов. Здесь каждый день проводятся экскурсии с русскими туристами. Но запомни, эта еда не совсем здоровая. Поэтому русские люди так мало живут.

После ужина мы зашли в спальню. Она снова нажала кнопки, и теперь уже не из пола, а из шкафа выдвинулась кровать и постель.

– Все, ложимся спать, завтра с утра на скоростном поезде едем в Киото. Потому разбужу тебя очень рано.

До вокзала мы доехали с Азэми на метро, поезд мчался в Киото со скоростью триста пятьдесят километров в час. Мы выехали в пять часов утра и в десять были уже в городе. Киото совсем не был похож на Токио.

Он словно застыл в восемнадцатом веке. По улицам разгуливали женщины в кимоно, на каждом шагу попадались гейши, и огромное количество храмов. Куда бы ты ни повернул голову, отовсюду были видны храмы. Азэми рассказывала мне историю каждого храма, но я запомнил только одну.

– Этот древнейший буддийский храм Японии, Хорюдзи, по-другому его еще называют Храм Процветания Закона, знает каждый японец и очень многие люди в мире. Он знаменит тем, что внутри территории владений находится Золотой храм с большой двухъярусной крышей, пагода из пяти этажей высотой в тридцать два метра. А внутри стоит главная святая реликвия – изображение Будды. Обычным людям доступ туда закрыт, так что внутрь нас с тобой просто не пустят.

– А можно мы у какого-нибудь храма просто посидим? А то ходим, ходим, смотрим, а в голове моей все твои рассказы смешались. Разве можно за один день увидеть множество храмов и запомнить все их истории?

Азэми посмотрела на меня:

– А ты знаешь, ведь американцы хотели сбросить свои атомные бомбы и на Киото. Но передумали. Слишком много здесь храмов буддистов и синтоистов, их боги, скорее всего, и помогли уцелеть Киото от такого варварства. Ненавижу янки! – закончила она свой рассказ об истории города и храмов.

Остальные дни недели также были посвящены поездкам по городам Японии. В моей голове уже была каша от всего услышанного и увиденного. И я попросил Азэми:

– Давай воскресенье проведем с тобой вдвоем в домике твоего деда. Если честно, то я от этих поездок очень устал. Я хочу побыть только с тобой, мне надоели эти бесконечные толпы людей, поезда, туристы и прочая беготня.

– Хорошо, – ответила Азэми, – проведем день на природе и насладимся друг другом.

И мы вернулись в домик ее деда. Боже, как же там было хорошо!

– Но кто присматривает за твоим домиком, пока тебя нет здесь?

– Никто. Птицы питаются рыбой и тем, что падает с деревьев, а рыбы – тем, что водится в пруду, деревья растут сами по себе, цветы тоже, а все это изредка прополоть и подправить приезжает сюда старый друг отца. Ему тоже нравится здесь бывать. Вот он и занимается моим небольшим хозяйством. Да и я обязательно приезжаю сюда минимум два раза в год, чтобы не забывать своих корней. А теперь займемся созерцанием всего того, что видим сейчас перед собой. Посидим и помолчим, смотри на небо, на птиц, на деревья. Запомни их, память о родном доме очень помогает на чужбине. Можешь считать, что этот дом теперь и твой. Мы еще вернемся с тобой сюда перед нашей дальней дорогой.

Она уже тогда спланировала наш с нею побег от всех и от всего.

В понедельник Азэми привезла меня на базу, где шла подготовка разведчиков для японского государства. Нас там уже ждали. Японец в военной форме, но без всяких знаков отличия, заговорил с Азэми, я очень плохо понимал японский, но два месяца занятий языком все же дали свои результаты, я смог разобрать только то, что Азэми будет моей подготовкой заниматься сама. Нас привели в обычную казарму и выделили две комнаты. Одну комнату для меня, вторую для Азэми.

– Мы что, будем жить отдельно? – спросил я у своей японки.

– Да, – ответила она, – здесь такие правила. Учитель не может жить вместе с учеником. А с сегодняшнего дня ты мой ученик. Распорядок дня я напишу тебе на русском языке. Но японским языком мы будем заниматься с тобой каждый день. Работать нам с тобой предстоит с семи часов утра и до девяти вечера, час на все остальные процедуры и в двадцать два часа отбой.