— Нет, не стану, — еще более уверенно повторила она.

— Тогда нам надо исхитриться каким-то образом вычислить нашего потенциального убийцу.

— Вряд ли это осуществимо. Против нас четыре человека, и то при условии, что мы доверяем друг другу.

У Зои возникло подозрение: «Что, если Арсений сам подпилил ножки у стула, чтобы разыграть передо мной сцену неудавшегося покушения. Я ведь предупредила его, что приду. И тем самым вызвать у меня доверие к себе?»

— Ну… — протянул Строгулин. — Здесь остается только положиться на интуицию.

Зоя попросила у него стакан воды и заметила:

— Интуиция срабатывает один раз из ста, а то и из тысячи случаев. Если же учесть закон подлости, то есть думать на того, кто менее всех вызывает подозрение, то на то он и закон подлости — все равно оставит в дураках. Нет, в нашем случае придется играть вслепую.

— Наверное, впервые в жизни не представляю, что делать. Может, уехать на какое-то время из Москвы? Взять отпуск, потом больничный и посмотреть, как будут разворачиваться события.

— А события могут развернуться так, что ты работу потеряешь, не боишься?

— О! Здесь идиотская ситуация. Лорка такое натворила со своим завещанием. Пока объявится новый владелец, фирма может прогореть.

— Значит, он постарается объявиться пораньше.

— Но для него это небезопасно. Фирма — лакомый кусочек. Все дружно устремятся уничтожить его, чтобы разделить фирму на доли. Поэтому я предлагаю нам с тобой действовать сообща. Тем более что все остальные наверняка уже заключили между собой подобные союзы. А в нашу пользу говорит то, что мы стали испытывать симпатию друг к другу еще в безоблачные времена. Короче, сейчас некогда, вот тебе мой адрес. Приходи сегодня в девять вечера. Мы обстоятельно обсудим наше положение. Зоя взяла листок с адресом и вдруг сказала:

— Знаешь, а мне страшно выходить на улицу.

Арсений с сожалением развел руками.

— Страх надо преодолеть, иначе… — он вздохнул, представив, как теперь, садясь за руль, будет поворачивать ключ зажигания. Один поворот и… яркая вспышка, грохот, огонь, дым… Подозрения падут на конкурентов по бизнесу. Тем более что на рассмотрении в суде находится пять дел.

Они помолчали. Арсений прижал Зою к себе и прошептал:

— Надо выстоять! Надо! Иначе всю жизнь будем себя проклинать. Почему тот, кто уже стал действовать, должен оказаться сильнее нас? Одно то, что он начал с предупреждений, говорит о его слабости. Решивший выиграть это дело будет действовать наверняка.

Зоя вышла из офиса, размышляя о словах Строгулина.

«В любом случае пока я могу доверять Арсению. Хм? — задумалась она настолько глубоко, что остановилась у окна кафе. — А зачем ему убивать меня? Между нами симпатия… Мы можем стать отличной парой…» — она прищурилась, вгляделась в окно и быстро отошла.

За столиком она заметила Павла с Витой.

«Арсений прав, наследники разбились на пары».

* * *

— Бедный, я до сих пор не могу прийти в себя от ужаса. Уверена, это сделал Женька. Нет, — через секунду переменила мнение Вита, — Арсений. Он такой расчетливый.

— Гадать можем хоть весь день. Надо выработать стратегию защиты, — сказал Мельгунов.

— И нападения! — вскинув голову, с апломбом заявила Вита.

Павел оглянулся по сторонам.

— Во-первых, потише. А во-вторых, ты соображаешь, что говоришь?

Вита склонила голову набок и вызывающим тоном ответила:

— Да!

— Отлично! Иными словами, ты предлагаешь ликвидировать четырех человек. А потом, когда мы останемся один на один, самый ловкий уничтожит последнего соперника.

— А здесь ты ошибся, — почти легла грудью на стол Вита, и ее крупный кулон на золотой цепочке стукнулся о столешницу. — Когда мы останемся одни, — вкрадчиво продолжала она, — мы займемся кое-чем другим. — Ее нога, выскользнув из туфельки, погладила ногу Павла. — Ты мне давно нравишься. И для тебя это не тайна. Не понимаю, почему ты оставался с Лоркой? Она же была зануда. Обожала рассуждать о высоких материях. Но это только она так думала. А на самом деле у нее была обыкновенная кухонная философия. Начиталась книг, из которых без разбора нахваталась кое-чего и вообразила, что у нее философский образ мышления. Ненавижу! — сузив глаза и забывшись, будто она оказалась в прошлом, говорила, раздражаясь все больше и больше, Вита. — Ненавижу, когда Лорка начинает умничать. Мужчины тщатся спорить с нею, но она же упертая дура. А дуру разве переспоришь? Зато она создала себе имидж женщины, сочетающей редчайшие качества: ум и красоту. Нет, слышишь, а мне доставалось: «Виточка у нас просто прелесть. Она не вступает в споры с мужчинами». Идиоты и подлизы! Я оттого не вступаю, потому что как раз я умная. Тоже мне, общество бизнесменов-философов. Такую чушь несут! Противно! Сами, кроме пары заезженных фраз, ничего не знают. И ты туда же!

— Я не спорил с ней.

— Но слушал! — с упреком бросила Вита.

— Делал вид. Меня раздражали эти ее бесконечные размышления о смысле жизни, о предназначении человека… Действительно чушь! Ну о каком предназначении может идти речь? Одно дело, когда человек талантлив, согласен. Но неужели быть дворником или директором музея — это предназначение? Это обстоятельства!

— Ох! — вздохнула с недовольством Вита. — У нее, у Лорки научился. Да твое предназначение — в твоих руках! Были бы деньги! Вот ты хотел бы стать известным пианистом? Я не понимаю, обладаешь ли ты талантом, но способности у тебя, несомненно, есть. Так вот, если сделать дорогую широкомасштабную рекламу, ты за месяц, максимум за два, превратишься в известного пианиста. Пусть тебя не возведут в гении, но отметят, что так, как Мельгунов исполняет ноктюрны Шопена, еще не удавалось никому. Ты станешь модным, элитарным, эксклюзивным исполнителем.

Павел заслушался. Он уже видел себя на сцене, слегка опирающимся на край рояля и кланяющимся публике. Он слышал грохот аплодисментов, крики «Браво»…

— Что-нибудь еще будете заказывать? — тоненький голосок официантки прервал фантазии Мельгунова.

— Да! Еще по мороженому и по сухому мартини безо льда! — отрывисто проговорила Вита.

— Так ты полагаешь, что ради денег можно пойти на все? — осторожно, будто выведывая величайшую тайну, спросил Павел.

— Деньги бесценны, потому что без них бесценна жизнь.

— Ну знаешь!.. — Павел поднес к губам бокал. — Ну знаешь… — произнес еще раз, покачивая головой, и только после этого выпил.

— Ой, можно подумать, истину тебе открыла, — с издевкой заметила Вита.

— Но убить, — проговорил Павел, — убить — это непросто. Я сам об этом думал вчера.

— Вот именно, думал. А пробовал?

— Нет, конечно!

— Прежде чем что либо утверждать, надо попробовать.

— А ты пробовала? — задал ей контрвопрос Мельгунов.

Вита ответила быстро, но не тотчас, он успел почувствовать заминку.

— Нет. Но, полагаю, стоит. Почти все это делают. Ведь убить человека можно не только физически. Можно доконать морально, а потом он и сам ножки протянет. Я вчера об этом не думала, навеселе была. Но сегодня утром всплыли в памяти твои слова о моем далеко не радужном будущем с Шуркиным. Кстати, вчера ты был, насколько я могу вспомнить, отчаянным парнем. Я даже подумала, ай да Павел! Какой хладнокровный, уверенный. Вот с кем идти по жизни.

— Зато сегодня я парень рассудительный. — Он тихо рассмеялся. — Однако вчера ты больше выглядела пьяной, чем была на самом деле. И своими высказываниями о моральных принципах попросту дразнила меня.

— Нет! Я была искренна. Вчера я верила в незыблемость моральных устоев наших сонаследников. А сегодня кирпич все разрушил.

— В самом деле, как все хрупко и неустойчиво в этом мире, — пряча лукавую улыбку, проговорил Павел. — Один кирпич полностью разрушил твое мировоззрение. Ну, и каким образом ты предлагаешь сократить число наследников? — уже не сдерживая улыбки, спросил он.

— Чегодаева и Строгулина можно взорвать в машинах. У них есть враги, конкуренты. Нами, как наследниками, следственные органы, конечно, заинтересуются, но у нас одна забота — не наследить. А это не так уж трудно. Во всяком случае, с поличным не поймают. Зато так бабахнет!

— Немного тривиально.

— А ты не гонись за умным. Ты по проторенной дорожке. Нам ни к чему порох изобретать.

— А с женщинами как?

— Отравить — сложно. Да и где отраву найдешь? Придется к кому-то обращаться, а невольные сообщники нам ни к чему. У Геленки много недоброжелателей. Можно подкараулить, когда она будет поздно домой возвращаться, и огреть ее битой по голове.

Павел шумно сглотнул.

— С Зойкой затрудняюсь, — войдя в азарт, продолжала Вита. — Я даже не знаю, где она живет, где работает. Опять же можно подкараулить и сбить машиной.

— Но машина — это улика!

— Выехать за город и пустить ее под откос, — слизнула мороженое с нижней губы Вита и устремила на Павла испытующий взгляд: «Мол, как тебе?»

— Вроде бы варианты ничего, — неуверенно проговорил он. — Только Геленку по голове как-то…

Вита смерила его презрительным взглядом и встала из-за столика.

— А ты, оказывается, рухлядь. Ну тогда жди, когда второй кирпич тебя прихлопнет. Вчера я была о тебе другого мнения.

Павел хотел как-то оправдаться, но Вита резко повернулась, и он только посмотрел ей в обнаженную до поясницы спину.

ГЛАВА 9

Зоя решила больше не встречаться со Строгулиным. Она предпочла исчезнуть из поля зрения всех наследников. Никому в голову не придет искать ее в этом районе. В скромном платье в мелкий цветочек и в сером жакете, с затянутыми в хвост волосами, она перестала быть той Зоей, которую знали.

«Пусть они там изничтожают друг друга, сколько влезет. А я потихоньку дождусь указанного дня и вступлю в наследство. Если за это время кого-нибудь убьют, я только в выигрыше».

Ее рабочий день окончился, как всегда, в восемь. По дороге домой она не удержалась и остановилась у витрины мебельного магазина.

«Как получу наследство, первым делом оборудую ванную… Нет, сначала куплю классную квартиру… — она почесала в задумчивости кончик носа, — две надо будет купить… Ой, не знаю, не знаю… Как-то страшно…»

Зоя вздрогнула, бросила взгляд по сторонам, ссутулилась и поспешила в супермаркет. Проходя мимо дорогих продуктов, сглатывала слюну. Раньше она их не замечала, а теперь испытывала страшное желание попробовать, причем немедленно…

Встретив знакомую, несмотря на нестерпимую боль в спине, разговорилась с ней. Выйдя из магазина, направилась к дому, тяжело шагая и постанывая от боли. У подъезда она заметила человека, который смотрел в записную книжку и искал номер дома.

— Женщина, — обратился он к ней сильно простуженным голосом, — помогите, я ищу дом номер семь по улице…

Зоя подошла ближе, чтобы заглянуть в его записную книжку, так как он начал кашлять, отвернувшись в сторону, и вдруг увидела на его руке светлую перчатку. На миг она замерла, затем сделала шаг назад. Незнакомец прекратил кашлять.

— Куда же вы? — схватил он ее за локоть.

— Пустите, — прошептала Зоя внезапно осевшим голосом.

Получив удар кулаком под ребро, она почти лишилась сознания. Незнакомец подхватил ее и поволок в подъезд. Со стороны казалось, будто идет крепко обнявшаяся парочка. Прислонив Зою к стене, он вынул из кармана нож и пырнул ее в живот. Она заорала диким голосом. Послышался шум спускающегося лифта. Убийца мгновенно скрылся.

Сосед, увидев лежавшую на полу Зою, с досадой проговорил:

— Надо же, пьянь! Кодовый замок поставили, а они все равно лезут.

Зоя застонала. Сосед наклонился и в скудном свете лампочки в 40 ватт разглядел Свергину.

— Что с тобой? Плохо? Ой! Да ты в крови!

Он стал звонить в двери жильцов на первом этаже. Никто не открыл. Тогда он бросился к себе. Вызвал «скорую» и довел Зою до ее квартиры.

Врач, осмотрев рану, сказал:

— Ничего страшного. Непроникающее ранение. У вас что-нибудь украли?

— Нет, — ответила Зоя.

— Но в милицию о нападении все равно сообщить надо.

* * *

Арсений, прождав Зою до десяти вечера, позвонил ей на мобильный. Автоответчик сообщил, что абонент отказался от услуг связи.

— Однако! — проговорил Строгулин. — Я даже не знаю, где она живет. А не самая ли она «простая» и ловкая среди нас?..

На следующий день он попытался разыскать Свергину через справочное бюро. Но когда пришел в дом по адресу, который ему дали, Зои там не оказалось. Пришлось вступать в диалог с соседями по лестничной площадке. Самым осведомленным оказался какой-то Боря в застиранной майке и штанах неопределенного цвета. Он курил жуткую папиросу, кашлял, сплевывал и дышал в лицо гнилостным запахом испорченных зубов. Арсений морщился, отворачивался, записывая новый адрес, как выразился Боря, Зойки-зазнайки.