— Это будет… — уже вовсю хохотал Ольгерд, — это будет похлеще немой сцены из «Ревизора». Да, кстати, они, по-моему, разбились на пары, — между прочим заметил он.

— То есть? — глядя на него во все глаза, спросила Ильховская.

— Ванышева с Чегодаевым, Свергина со Строгулиным, Шуркина с Мельгуновым. Во всяком случае, именно в таком составе, попарно, они покинули ресторан.

Лора помолчала, потом нервно усмехнулась и спросила:

— Ты за кем-нибудь последовал?

— Мне приглянулась Шуркина, — признался он, виновато опустив голову.

— А Мельгунов? Ты же сказал, что он… — в голосе Ильховской послышался серебристый перелив надежды.

— А?.. Ну так он с ней, само собой. Вообще, я переел. Не мог же я сидеть и ничего не есть в ресторане.

— И куда они поехали?

— В клуб!

— И?..

— И я опять потратился. Правда, пришлось пить только безалкогольные напитки.

— К черту, что ты там пил! О чем они говорили?

Ольгерд вдруг посерьезнел.

— О многом. Мне показалось, что Мельгунов верно определил последующие действия твоих так называемых друзей.

— Какие действия?

— На которые ты спровоцировала их своей припиской к завещанию. Мельгунов сказал, я это точно расслышал, что тот, кто не захочет участвовать в затеянной тобой игре, обречен на участь жертвы.

— Бред! — вскочила с дивана Ильховская. — Бред!

— Не стоит вдаваться в уточнения. Но если ты хочешь, чтобы они остались живы, явись к ним завтра же.

— Ты с ума сошел! Ни за что не поверю, что они способны на убийство.

— Хочешь убедиться? Твое право. Только потом тошно будет. Выдержишь?

— Выдержу! Если они такие твари, то их нужно отстреливать. Пусть уничтожают друг друга. Даже хорошо. Чище станет в Москве. Но… — ее ярость несколько поутихла. — Но я, правда, не верю, что кто-то из них пойдет на убийство. Это невероятно! Невозможно! А я… я объявлюсь, — голос ее обрел уверенность и злость, — когда сочту нужным.

ГЛАВА 28

В день похорон Лора поняла, что переоценила себя. Она была одна в огромном доме и смотрела телевизор. В новостях прошло сообщение о похоронах известной предпринимательницы Лоры Ильховской. На экране появилась ее фотография и диктор прискорбным голосом кратко поведал историю ее гибели.

Жутко было смотреть на свою фотографию в траурной рамке. Рука Лоры потянулась к валокордину. Тело охватил озноб, а душу — безотчетный страх. Она с нетерпением ждала возвращения Ольгерда.

Он появился со словами:

— Ну, слава богу! Наконец твои бренные останки предали земле. Похороны прошли по высшему разряду. Тебе не в чем упрекнуть твоих друзей. Были скорбные лица, речи, слезы, вздохи, цветы. На траурный банкет тоже не поскупились. Я наслушался о тебе столько хорошего, что сам чуть не всплакнул.

Лора с крепко сжатыми губами внимательно слушала его, не перебивая.

— Мне пришлось проявить немало находчивости, чтобы, не вызывая подозрений, остаться после банкета. Ни с того ни с сего Мельгунов попросил твоих друзей задержаться. Я преобразился в официанта, и мне удалось несколько раз пройти мимо дверей, за которыми они скрылись. Из обрывков фраз, услышанных мною, я понял, что сегодня утром на голову Мельгунова едва не упал кирпич. Мельгунов подозревает наследников.

— Кирпич? — удивленно переспросила Ильховская. — Но это смешно, — секунду подумав, заметила она.

— Вот и все так считают. Находят слишком тривиальным. Все, кроме чрезвычайно озабоченного Мельгунова. Я решил проследить за ним. Он вместе с Витой, — с едкой усмешкой уточнил Ольгерд, — зашел после банкета в кафе. У Шуркиной, как я понял, постоянная жажда. К сожалению, не то что записать, но даже подслушать их содержательную беседу мне не удалось. В кафе было много посетителей, и все соседние столики были заняты. Но по тому, как беседа окончилась, я догадался, что Шуркина не довольна Мельгуновым, она назвала его рухлядью. Может, он слаб, как мужчина? — язвительно улыбаясь, высказал свое предположение Жилёнис.

Лора промолчала.

— Короче, то, что ты задумала, мы сделали. Ты можешь объявиться, когда пожелаешь, — заключил Ольгерд.

— Хотелось бы объявиться в самый последний момент, когда они уже протянут руки, чтобы получить свою долю «пирога», но… — со вздохом протянула Лора, — шесть месяцев я здесь не выдержу. Даже с тобой, — глянула она на Ольгерда и удивленно проговорила: — А ты и в самом деле расстроился из-за моих мнимых похорон? Ты выглядишь очень усталым, — она потянулась рукой к его волосам, он поймал ее руку и прижал к губам.

— Признаться, было неприятно… хоть я и знал, что в гробу не ты…

— Милый, — обращаясь к нему, начала Лора, — ты у меня единственный. Боже, как страшно! Никому не верю, кроме тебя…

— Я поднимусь наверх, отдохну немного, — сказал Ольгерд.

Лора проводила его до комнаты:

— Отдыхай! Сегодня у нас торжественный ужин по случаю завершения первой самой сложной части моего плана. Я заглянула в щелку и увидела, кто чего стоит. Я довольна. Теперь я знаю истину.

— Стоит ли так дорого платить за истину, не нужную человеку? Ведь жаль пусть иллюзорной дружбы, пусть иллюзорной уверенности в порядочности других и своей собственной…

Лора подняла на Ольгерда насмешливый взгляд.

— Вначале было немного жаль, а сейчас — нет. Истина стоит того, чтобы расстаться с иллюзиями.

— Расстаться-то можно, но вот как без них жить?

— Просто! — почти весело ответила Лора и поспешила вниз. — Я теперь стала смотреть сериалы, — на ходу бросила она.

Ольгерд разделся и лег в кровать. Но сон не преуспел в своем желании убаюкать его. Мысли, которые уже стали истончаться и были готовы вот-вот покинуть его, вдруг сгруппировались и вступили в битву со сном…

* * *

С саркастической полуулыбкой, которую он то и дело сгонял с лица, Ольгерд наблюдал за главными действующими лицами во время скорбной церемонии. Но когда его взгляд случайно упал на гроб, он вздрогнул и почувствовал, как похолодели и повлажнели его ладони. Кровь отхлынула от головы, и противная сиреневатая дымка начала заволакивать все вокруг.

«Господи, только в обморок не хватает грохнуться», — успел подумать Ольгерд и постарался взять себя в руки. На всякий случай он прислонился к соседней ограде и опустил голову, чтобы прилила кровь.

И она вдруг хлынула с таким напором, что в глазах зарябило, как от солнца, а в ушах послышался шум волн…


Ольгерд шел на пляж с тяжелым сердцем. План Лоры находился под угрозой срыва. Язык не поворачивался сказать негру, служащему в местном морге: «Будь другом, продай мне женский труп лет тридцати, и обязательно со светлыми длинными волосами».

«Это, конечно, не убийство, — размышлял Ольгерд, расстилая полотенце на песке. — Но кто его знает, как отреагирует этот чернокожий? Еще донесет в полицию. Арестуют, как психически больного, депортируют в Россию, и окажусь я в Кащенко. И буду рассказывать про бредовые выдумки госпожи Ильховской. О том, как ей захотелось узнать, что будет, когда за ней, образно выражаясь, опустится занавес. Если обратятся с вопросом к Лоре, действительно ли это так, она, не будь дурой, от всего отопрется. Хорошо, если меня выпустят, не применяя медикаментозного лечения, но пятно останется на всю жизнь. Тогда прощай даже слабая надежда на карьеру. Клеймо придурка выбьет меня из профессии…»

Ольгерд почувствовал, что неподалеку от него кто-то расстелил полотенце и лег. Он нехотя приоткрыл один глаз, затем второй. И залюбовался, лежащим рядом с ним… «трупом». Его точно током ударило от столь неожиданного сравнения, возникшего у него при виде красивого женского тела.

«С этой Лорой я скоро с ума сойду. Надо кончать! Ну ее к черту! Отдохну здесь пару дней, и прощай! Не смог, так и скажу. Не смог достать этот чертов труп! — задыхаясь от подавляемых слов, принялся он мысленно убеждать Ильховскую. — Морг — это не магазин».

Решив таким образом покончить с делом, он приободрился. И словно в ответ ярче засияло солнце, море заиграло бирюзой. Мир обрел цвет. Проснулся интерес. Он стал поглядывать на незнакомку.

«Славная девушка! С такой можно погулять, — он улыбнулся и собрался заговорить с ней, но тут, будто вьюга налетела… и предстала перед его мысленным взором московская зима. Серая, нудная, нескончаемая… и в тон ей его жизнь, серая, нудная, но имеющая свой конец. Опять прозябание в конторе. Нищенские гонорары. Старые «Жигули» соседки и отработки за право воспользоваться ими. — Ох и тоска!.. Ильховская, конечно, выразит мне все свое презрение. Уточнит, кто я есть… и отправится в свою жизнь. А я?.. Больше никогда не лежать мне на морском побережье Франции, не есть устриц, к которым я приохотился, не пить французского вина, слишком дорогого для неудачливого адвокатишки, — он болезненно поморщился. — Но ведь если разобраться, то такое впервые!.. Впервые мне предоставлена возможность реально изменить свою жизнь. Ох, как же это трудно!.. — Ольгерд очнулся от размышлений, и его взгляд уперся в загорелое тело женщины, лежавшей на полотенце в разноцветную полоску. — Пошла бы она сейчас купаться, — невольно понеслись мысли, — заплыла бы далеко, до буйков, и стала тонуть… А тут я поспешил бы ей на помощь, но не успел и вынес бы на берег бездыханное тело… Труп!.. Фу-ты, черт, привязался. Да и на кой леший мне труп на берегу?..»

Ольгерд вздохнул, сел и огляделся по сторонам.

— Пойти искупаться, что ли? — тихо пробормотал он.

— Что? — приподнялась девушка. — Вы это мне?

— Нет. Простите, это я сам с собой. Захотелось по-русски поговорить, — он рассмеялся. — Так вы что, тоже русская?

— Да. Елена, — протянула она руку.

— Очень приятно. Ольгерд.

— Ольгерд? — удивленно переспросила она.

— Да, Ольгерд. Я, как выражается одна моя знакомая, наполовину литвин. Литовец ей не нравится.

— Тогда понятно. Не передумали? — подкалывая волосы, спросила Елена. — Искупаемся?

Они поднялись и пошли к морю.

— Вы заметили, что французы предпочитают барахтаться почти у берега? — обратилась она к Жилёнису. — Плывем на понтон?

— Плывем!

Елена первая подплыла к понтону, поднялась по лесенке и растянулась на его прорезиненной поверхности.

— Хорошо как!

Ольгерд лег рядом.

— Вы верно подметили. Наши люди уже бы на всех буйках висели, понтон облепили бы со всех сторон, а эти у бережка предпочитают. Странно.

— И практически все без головных уборов и очков. Как они так могут?

— Мы более изнеженные, с одной стороны, и более отчаянные, с другой.

— Красивое получилось противоречие.

— Вы здесь надолго обосновались?

— Не-а! Побуду денька два и вернусь, — она махнула рукой, словно отталкивая кого-то, и случайно коснулась Ольгерда. — Простите! Это я в такт своим мыслям.

— Мысли, видно, смутные.

— Да. С мужем разругалась. Побросала в сумку, что попало, и сбежала.

— Бежали издалека? — рассмеялся Ольгерд.

— Представьте. По французским меркам издалека. Из Парижа. Вернее, из одного из его пригородов.

— Ого! Занесло вас. Бедный муж. Он скоро объявит вас в розыск.

— Пусть! Надоел!

— Сколько же лет вы замужем?

— Не поверите! Пять с половиной. Сил уже нет.

— А зачем выходили?

— Париж посмотреть хотелось.

— Посмотрели?

— До тошноты насмотрелась.

— Так, может быть, домой, в Россию?

— А?! — приподнявшись на локте, выдохнула она. — А куда? Назад в Самару-городок? Нет уж, спасибо.

— Как же тогда быть?

— Мужа надо менять, — рассмеялась Елена.

— За чем же дело встало?

— Где его взять? Я не работаю. Общество друзей мужа надоело до омерзения. Да и все они женаты. Вот приехала сюда, думаю, вдруг на пляже с кем познакомлюсь. И познакомилась с русским.

— А что, так уж плохи русские мужчины?

— Что вы! Я так не думаю. Я не за русского не хочу, я в Самару не хочу. Ну что там? Работа в каком-нибудь допотопном офисе. И никаких перспектив.

— А, скажем, в Москву поехали бы?

— В Москву? Еще бы! Правда, выйти замуж за состоятельного москвича так же сложно, как и за парижанина. Разница для меня только в том, что в Париже мне есть где жить, а в Москве — негде. Нет уж, судьба моя оставаться здесь. Да и мужа можно терпеть. Я всеми силами стараюсь научиться не обращать внимания на него, да вот не выдержала. Довел. Нудный такой, однообразный… Ничего, надо взять себя в руки, успокоиться, расслабиться…

— Поплыли к буйкам! — с задором предложил Ольгерд.

— Поплыли! — подхватила Елена и первая бросилась в воду.