Ну дура дурой, хочу его до невозможного, а сама в одеяло закуталась словно в кокон. Кто бы знал, как мне сейчас жарко.

— Ну что, на пляж, ребята? — предложил Антон, у которого, кажется, что-то ночью было, судя по его довольному виду.

— Да, погнали, такая жара, хочется немного охладиться, — подметил, кажется, Дима, собирая со стола грязную посуду.

Мужчин было так много, что я имена всех до сих пор не запомнила. Но радовало, что этого придурка Ската нет, да и Женька куда-то запропастился. Два невыносимых кобеля.

— Пойдешь к морю? — голос Макса слегка напугал, потому как буквально секунду назад он сидел вдали от меня.

— Да я даже не знаю. Не особо хочется.

Если честно, очень хотелось поплавать и позагорать, как раз сейчас и солнце было щадящее. Но помня о своих синяках, я понимала, что показываться в купальнике перед Максом мне нельзя. Будет слишком много разговоров.

— Мне твой братец сказал, чтобы ты не забывала отдыхать. А то после своего серого Лондона забыла, что такое солнце.

— Макс, — я склонилась к его уху и тихо прошептала: — я не очень хочу идти на пляж, потому что там парни. Они и так проходу мне не дают, а тут еще и в купальнике.

— Хм… надень какое-то легкое платье или футболку наверх, чтобы можно было покупаться.

— Думаешь? — неуверенно спросила я, прикидывая получится ли таким образом скрыть синяки.

— Я буду рядом. Тебя никто не тронет, можешь не сомневаться.

— Ладно, — все же согласилась я, — пойду поищу что-нибудь прикрытое.

И вправду, поплавать очень хотелось, а потому поищу свою тунику, купленную для пляжа, и пойду с ребятами. В конце концов, Макс прав, он рядом, и мне нечего бояться.

Так как помогать парням я начну с завтрашнего дня, то сегодня могу немного понаглеть и оставить грязную посуду им. И поэтому поднялась с лавки и пошла разгребать чемодан.

Мое внимание привлек Барбоскин. Он лежал мордочкой на передних лапках и так жалобно смотрел на меня, и я подумала: было бы не плохо взять его с собой на пляж. Решено!

В доме было куда прохладнее. Макс оставил включенным кондиционер, и он понемногу распространял свою прохладу. Добравшись до комнаты, открыла чемодан, извлекая оттуда все вещи, и, наконец-то, нашла купальник с туникой. Надеюсь, все прокатит.

Сбросив с себя шорты и майку, переодела белье, надеясь на то, что ко мне никто не заглянет. Вроде все были на улице, и я успею надеть купальник вовремя.

Может, еще сегодня удастся отоспаться, пока все гулять будут. Потому что вчера ночью я еле уснула от близости Кукурузника. Мне все время казалось, что он сейчас набросится на меня и завладеет. Но это скорее от того, что подсознательно желала, чтобы он, наконец-то, завладел моим телом. Но нет! Этот гад просто спал… оборзевшая скотина. Хоть бы поприставал для приличия.

Надев тунику поверх купальника, я сложила остальные вещи обратно в чемодан, так как некуда было их не то, что развешать, а просто разложить. Взялась за расческу, решив заплести косу, как в комнату влетел озверевший Оболонский. Пожалуй, я видела его таким впервые.

— Что у тебя с губой? — заметила кровь в уголке его рта.

— Что у меня с губой? — заорал он, смотря на меня яростным взглядом. Что-то мне страшно становится. — Раздевайся!

— Что? Ты с ума сошел? — в дверях заметила Жеку и Гриню. — Что происходит?

— Снимай, я сказал!

— Я не буду ничего снимать! Выйди из моей комнаты!

— Ты сейчас же снимешь эту херь, либо я тебе помогу! Я долго ждать не буду!

— Да у тебя сейчас кровь из глаз пойдет, орешь как ненормальный. Мне что, перед мужиками раздеться?

Макс обратил внимание, что в дверях стоят его работники, а потому взяв меня за руку, повел в свою комнату.

— Разбежались все нахрен, — гаркнул на Гриню и Жеку, таща меня словно на буксире.

— Макс, ты осторожнее, — крикнул нам вслед Женька, а я только подумала о том, что Кукурузник узнал о синяках. Но как?

Заведя меня в комнату, Максим закрыл двери и, повернувшись ко мне, посмотрел диким взглядом.

— Эм… надеюсь, парни там недалеко ушли…

— Они тебе не понадобятся, а теперь показывай.

— Да что я тебе должна показывать? Что ты ко мне прицепился?

— Уверена, что нечего?

Я сглотнула, а Макс начал на меня надвигаться.

— Я буду кричать…

— Это я сейчас буду кричать, — и резко рванул на мне ткань туники, вырывая из петел канатик и разрывая по шву.

— Что ты…

— Что это твою мать? — взревел он, заметив на мне синяки. — Кто это сделал?

— Макс, послушай.

— Вот именно, я слушаю, а ты говори, какая мразь посмела тебя тронуть! — он нависал надо мною угрожающе, и хоть я знала, что Оболонский мне ничего не сделает, но его вид пугал.

Я никогда не видела в его взгляде столько ярости.

— Это ты меня ночью пинал, спать не давал, — попыталась я пошутить, за что получила еще более угрожающий взгляд.

— Это твой пидорас сделал? Виталина, говори немедленно! Или к херам сейчас тут все разнесу! Но я добьюсь своего!

— Максим, у меня никого нет. Я пошутила вчера.

— Кто посмел тебя избить? — прошипел каждое слово по слогам, и я поняла, не отстанет. Прости, Дилан, ты сам виноват.

— Это был Дилан. Он в Лондоне.

— За что?!

— Я ему нравилась, — призналась я, дрожащими пальцами кутаясь в рванную тунику.

— И?

— А он мне нет. Я отказала ему. Отказывала все эти годы. Не знаю, зачем я ему нужна была, ведь у него были женщины. Он не сидел и не горевал без меня.

— Избил за что? За то, что отказала?

— Да, — пискнула я, зажмурилась, вспоминая ситуацию, которая случилась три дня назад. — Я сообщила о том, что возвращаюсь в Украину, и он разозлился очень.

Макс крепко сжал кулаки, смотря на меня по-прежнему разъяренным взглядом. Мне это не нравилось. В чем моя вина, что он посвящает мне свои злые взгляды?

— Какого черта ты молчала? Ты понимаешь, что о таких вещах надо сразу говорить?!

— Хватит на меня кричать! Мне тоже не просто это переживать. А зная тебя и брата, так еще стоит пожалеть этого придурка.

— Вот именно что придурка. Ты должна была сразу обо всем рассказать!

— Чтобы вы его убили? Я что, больная по-твоему?

— Хотя бы, Виталина, с ним должна разобраться полиция.

— Да я не вернусь туда больше, Макс.

— Плевать. Такие уроды должны быть наказаны. Ты что, не понимаешь, что никто не имеет права бить женщин? Не понимаешь? — орал этот ненормальный так, что, кажется, я к вечеру оглохну, если он продолжит в том же духе.

— Я боялась сказать, — честно призналась я, опустив глаза в пол.

— Бояться надо того, что происходит. А если случилось с тобой такое, надо говорить! Нельзя оставлять безнаказанным. Не думаешь о себе, подумай, что в следующий раз его жертвой можешь стать не ты! А другая женщина.

— Только ты сейчас думаешь не о их безопасности.

— Да, черт возьми! Не о их безопасности! Тронули мое! А я никому не позволю обижать тебя. Поняла меня?

— Я не твоя! Но поняла!

— Глубоко сомневаюсь в этом, — яростно добавил он и, обернувшись, взял на столе листок и ручку и со стуком положил последнюю на край столешницы. — Пиши!

— Что писать? — удивленно спросила я, обнимая себя руками.

— Имя, фамилию, адрес, место работы! Все, что знаешь об этом уроде.

— Зачем?

— Виталина, не зли меня.

— Да ты и так в бешенстве. Хоть слюной не брызжешь на меня.

— Виталина, — начал на меня надвигаться, но я вовремя опомнилась.

— Ладно-ладно, только я ничего, кроме имени, не знаю.

— Напиши хоть что-то, — уже устало выдохнул Макс, смотря на меня уже без злобы. — Я все равно его найду.

Я подошла к столу. Дрожащими пальцами взялась за ручку и написала имя с фамилией и место, где он учился. А вот домашнего адреса и работы у меня не было. Мне не было интересно о нем абсолютно ничего. Потому я и не знала подробностей.

— Макс, пожалуйста… — я отложила ручку и обернулась к Оболонскому, на лице которого неожиданно для меня в эту секунду читалась боль. — Не делай глупостей. Я знаю, что ты все равно расскажешь Никите и вы накажите Дилана. Только прошу, не бери грех на душу.

Макс подошел ко мне и пальцами заправил выбившиеся волосы за уши. Ладонями погладил мое лицо, спустился на плечи, прошелся по рукам и замер…

Такого Кукурузника я никогда не видела. Он смотрел на меня с… как это называется? Заботой? Волнением?

— Никогда не скрывай от меня ничего. Никогда. — он опустился передо мной на колени, распахнул остатки туники и руками бережно коснулся моего тела.

Он принялся целовать ушибленные места и нежно ласкать их пальцами. Каждому синячку и ранке уделил особое внимание, взывая в моем теле дрожь. Я искренне не понимала, что происходит. Я не знала такого Макса и просто была шокирована его поведением.

— Никто и никогда не смеет бить тебя. Только полное ничтожество в силах поднять руку на женщину. И он ответит за это. Я проучу его. Больше никто и никогда….

Глава 10 (Макс)

Целуя каждый синяк, каждый отек на ее теле, я понимал, что не оставлю безнаказанным этого подонка. Моя Лина, моя миниатюрная девочка была избита козлом, которому она отказала. Как такое вообще было возможно? Как этот урод посмел ее тронуть? Избить! Да к ней и так страшно прикасаться, потому что Лина по структуре своего тела была маленькой, кажется, пальцем толкни — уже упадет.

Я глубоко вдохнул при очередном поцелуе, стараясь держать себя в руках. Во мне сейчас бушевала и злость, и страсть, и я пока не мог понять, что перевешивает чашу весов. Дико хотелось раздробить челюсть этому недоумку, посмевшему тронуть мое. И необузданно хотелось завладеть желанным телом.

Черт! Мелкая второй день здесь, а я готов на стену лезть, чтобы доказать и ей, и парням, что она только моя. Понимаю, она сейчас может мне не поверить, но я докажу ей это… докажу, что хочу быть рядом с ней.

— Ты из-за этого не хотела на пляж, да? — хрипло прошептал ей в пупок, продолжая осыпать поцелуями нежное тело.

Сука, внутри все горело огнем.

— Конечно, из-за этого. Я не хотела, чтобы ты знал.

— Глупая, я должен знать. Отныне ты под моей защитой.

— Макс, я же знаю ваши с Никитой методы…

— Наши методы не хуже, чем у этого козла, — прорычал я и поднялся на ноги, тут же прижимая малышку к себе. Близко, но так, чтобы ей не было больно.

— Откуда ты узнал? — тихо спросила Лина, не смотря мне в глаза, чего-то стесняясь.

— Как ты красиво губу прикусила. Посмотри на меня.

— Макс, ты не ответил.

— Отвечу, только посмотри.

И она сдалась, несмело подняла на меня взгляд, по-прежнему кусая губу. Ее руки легли мне на грудь, и она могла почувствовать, как сильно стучит мое сердце.

— Ты красивая, очень…

- А ты лгун, — призналась она, отчего я удивленно приподнял брови вверх. — Ты будешь говорить или нет?

— Вот пристала. Ладно. Вот видишь кровь у меня на лице.

— Да, откуда она? — в голосе волнение, или мне показалось?

— Жека мне зарядил по морде. А хочешь знать почему?

— Ага, — энергично закивала она и пальчиками сжала футболку на моей груди.

— Этот баран подумал, что я тебя избиваю.

— Что? То есть, это как? Нет, я понимаю, что именно он подумал. Откуда он узнал про синяки? — удивленно спросила Виталина, хлопая своими длинными ресницами.

— Как? Хм, хороший вопрос. Напомни мне, чтобы за подглядывания я ему морду начистил.

— О Боже, он видел меня голой? Час от часу не легче.

— Я проучу его за это, веришь?

— Не надо никому ничего делать. Просто давай забудем обо всем этом.

Я понимал ее, но и Жеке не собирался спускать это дело с рук. Хотя… стоит ему еще спасибо сказать, так бы Лина мне нихрена не поведала об этом происшествии. А я не могу оставить этого англичанина без наказания. Пусть отвечает за свои поступки.

— Очень болит? — шепотом спросил я, намекая на ссадины на ребрах.

— Наклоняться и поворачиваться больно. Но я справлюсь.

— Справишься, с моей помощью так тем более.

— Макс…

— Лина, у тебя точно никого нет? И тогда, по вайберу, с сестрой ты говорила обо мне? — с какой-то дурацкой надеждой спросил я, желая, чтобы я все же оказался ей не безразличен.

Может, я и эгоист, но внутри меня словно что-то оживало.

— Тебе есть до этого дело? Зачем?

— Скажи правду. Я прав? Хотя бы где-то там на окраине твоего сердца я все еще есть?

— Кукурузник, что за сопливые расспросы. Зачем тебе это?