Мэг Кэбот - Кумир и поклонницы

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

Дорогая Энни!

Я все рассказываю своей подруге. Даже сны, которые вижу по ночам. Но она сама очень скрытная, и я не знаю о ней ничего. Мне хотелось бы, чтобы она была со мной более откровенна. Что мне для этого сделать?

Та, которая чувствует себя нелюбимой

Дорогая Нелюбимая!

Быть может, твоей подруге и нечем поделиться с тобой. Не каждый как ты, считает свои сны столь интересными. Возможно, она просто не хочет никому надоедать. Почему бы тебе не принять ее такой, какая она есть?

Энни

Мистер Митчелл сказал, что я должна все рассказать своим родителям. Потому что я еще несовершеннолетняя. Но мне не хотелось бы этого, потому что я не собираюсь ходить с Люком НА СВИДАНИЯ. Я просто собираюсь показать ему, где физкультурный зал, и предупредить, чтобы он не брал в кафе глазированную морковку. И что-то тому подобное.

Мистер Митчелл сказал, что сам поговорит с моими родителями, но я ответила, что это мое дело. Я знала, что мои родители могут чересчур увлечься этой чепухой. Это все равно, что рассказать им про «Спросите Энни».

Я выжидала, когда мои братья после обеда уйдут делать домашние задания. У меня два маленьких брата — Кол и Рик, в восьмом и шестом классах. Кол — спортсмен, он играет во все игры, кроме футбола, поскольку мама считает футбол очень опасным видом спорта. Поэтому предполагается, что Кол сделает карьеру в команде «СУОТ» — это группа специального назначения полиции. Рик, наоборот, ненавидит спорт. Он хочет быть ребенком-звездой, каким был когда-то Люк Страйкер, Он не понимает, почему наши родители не нанимают для него агента. Мама с папой пытались объяснить ему, что в Клэйтоне, штат Индиана, нет агентов, но Рик их не слышит. Он говорит, что его время уходит и очень скоро он уже не будет милым ребенком, поэтому нужно, чтобы кто-то скорее его нашел.

Как и я, мои братья уживаются со всеми, даже со мной и друг с другом. Лишь изредка они ссорятся из-за телевизора или из-за последнего куска шоколадного торта.

И все же я решила оставить их в неведении по поводу Люка Страйкера, потому что они могут не удержаться и проболтаться. В конце концов, Люк Страйкер в роли Тарзана оказал большое воздействие на Кола. И Рик, возможно, попробует взять у Люка телефон его агента.

И потому я лишь между прочим сказала:

— Один актер приехал в город, чтобы подготовиться к роли, и администрация просит, чтобы я показала ему школу и отгоняла от него папарацци.

Мои родители, услышав эту новость, лишь пожали плечами. Только папа на минутку встревожился.

— Он остановится у нас? — спросил он, глядя поверх газеты, которую читал, «Газеты Клэйтона», которая приходит посреди дня, а не утром, так что репортерам не нужно ходить на работу слишком рано,

— Нет, папочка, — сказала я. — Он снял дом на озере.

— Слава богу, — сказал папа и снова исчез за газетой, Мой папа не очень гостеприимен.

— Что это за парень? — заинтересовалась мама.

— Люк Страйкер, — сказала я. — Он играл в сериале «Небеса, помогите нам!». У него там роль старшего сына.

Моя мама заулыбалась.

— О, этот миленький блондин?

Интересно, если бы моя мама увидела Люка в сцене на лагуне в «Тарзане», продолжала бы она считать его миленьким? В той сцене, где его набедренная повязка плывет по воде (что заставляет дрожать мелкой дрожью Джейн и Трину).

— Тот самый, — ответила я.

— Что ж, — сказала мама, вернувшись к своему альбому для набросков. — Надеюсь, с тобой все будет в порядке. Потому что, ты же понимаешь, он живет в Голливуде. Я сомневаюсь, что вы будете часто видеться, когда он отсюда уедет.

— Мам, не беспокойся, — сказала я, думая об обручении при помощи татуировки. — Люк Страйкер вовсе не мой тип.

— Ну, не твой, значит Тринин. Ты же знаешь Трину.

— Ага. — Я хорошо знаю Трину. — Но он собирается всегда носить темные очки. Считается, что так никто не сможет его узнать.

— Это просто смешно, — сказала мамочка.

— Не вижу ничего смешного. — Папа перевернул страницу газеты с описанием домов. Он архитектор и ему интересно, какой тип домов продается на этой неделе. — Это сработало с Кларком Кентом.

Я выполнила свой долг и пошла наверх, в мою комнату, делать уроки. Открыла компьютер и нашла кучу е-мейлов, по большей части, от Трины. Несмотря на то что она моя соседка, мы чаще переписываемся по электронной почте, чем разговариваем по телефону… и даже чаще, чем просто разговариваем друг с другом. Не знаю, почему. Может, потому, что проводим много времени дома, В Клэйтоне особенно некуда ходить, кроме школы. Поэтому я обычно читаю, а Трина чаще всего разучивает роль, которую собирается играть в новой пьесе.

В сущности, всегда можно услышать, как она это делает, ведь наши дома находятся на расстоянии сотни футов друг от друга. У Трины, как говорит мистер Холл, очень сильная диафрагма. Это открывает широкие перспективы по части вокала. Она старается участвовать во всех школьных постановках, так что, полагаю, это поможет ее карьере. Она планирует поступить в Драматическую школу Йейла, где училась Мерил Стрип, ее кумир. Затем, говорит Трина, она ворвется на Бродвей. Трину не интересует работа в кино — ей важно взаимодействие артиста и публики во время представления,

Эй, куда ты исчезла с хора? — написала Трина. Ее имя в е-мейле — не удивляйтесь — Королева драмы. — Ла Холла чуть удар не хватил, оттого что тебя не было.

Я уже очень хорошо научилась врать Трине по поводу «Спросите Энни». Правда, однажды она чуть меня не вычислила, когда «Журнал» напечатал чье-то письмо о том, что ребенок не может существовать без шести пакетов диетической колы, а потом должен съесть четыре таблетки снотворного, чтобы заснуть. Мой ответ; «Так перестань пить так много колы» был настолько «классической Джен», как сказала Трина, что меня чуть не раскрыли. Так что мне было нетрудно ей ответить:

Дженниг: Ой, новые глупости Кэйры. А что я пропустила?

Королева драмы: Этой девочке не хватает внимания дома. Почему же еще ей так трудно в школе? Так или иначе, ты все пропустила. Ла Холл показывал нам платья, в которые он хочет нарядить нас на «Люерс», Приготовься. Платье — красное, с блестящими пуговицами сверху донизу.

Ужасно… Если представить это на мне.

Дженниг: Врешь!

Королева драмы: Aucontrairemonfrère,[1] И все из искусственных материалов. И стоит это сто восемьдесят баксов!

Дженниг: Verberat nos et lacerat fortuna!

Королева драмы: Да я не шучу. Парням больше повезло, У них только красный кушак, бабочка, и смокинг. В субботу все будут мыть машины, чтобы образовать фонд для тех девочек, к которым фортуна не так милостива. По крайней мере, хоть загорим, пока будем работать. Хорошо бы не было дождя.

Дженниг: Знаешь, ты забыла упомянуть о том, что когда я записывалась на хор, я не знала, что он будет съедать мое время и мучить меня.

Королева драмы: Ой, будто у тебя есть занятие получше.

Печально, но это так. Мне нечем заняться. Пока.

Дженниг: Сто восемьдесят баксов? За платье, которое я больше никогда не надену? Это просто смешно!

Королева драмы: Это шоу-бизнес.

Дженниг: А я думала, что лифчики с прокладкой были самым тяжелым испытанием…

Королева драмы: Ну да. Эй, знаешь что? Стив пригласил меня на «Весенние танцы».

Стив Маккнайт — парень Трины. Он поет партию баритона в «Трубадурах» и играл Генри с Триной в роли Элеоноры Аквитанской в пьесе «Лев зимой», которую ставили в Театральном клубе школы. Еще он играл с Триной в «Ромео и Джульетте» и так далее. Трина в него не влюблена — она бережет себя для Люка Страйкера, — но поскольку Стив выше ее ростом и ради нее готов ходить на руках, она позволяет ему выводить ее в свет. Так она посмотрела все фильмы, которые шли в городе. Задаром.

Честно сказать, Трина — моральный банкрот, но я все равно ее люблю. Мне не нравится, когда Трина пренебрегает Стивом — это она делает всякий раз, когда кто-нибудь еще пригласит ее на свидание, — потому что он всегда прибегает ко мне узнать, чем он ее рассердил.

Я была счастлива услышать, что они собираются вместе пойти на весенний бал — известный под названием «Весенние танцы». Это очень много значило бы для Стива. И тогда Трина мне все бы об этом рассказала. Поскольку я никогда сама этого не увижу. Меня туда никто не приглашал. И все.

Дженниг: Повезло.

Королева драмы: Почему бы тебе не найти какого-нибудь парня и не пойти с нами, и мы тогда будем — две пары?

Дженниг: О'кей. Дай-ка посмотреть — о, извини, на этой неделе никто в меня не влюбился.

Королева драмы: Это потому, что ты слишком хороша со всеми.

Дженниг: Ага. Потому что большинство парней выискивают самых плохих девочек, с которыми можно выйти.

Королева драмы: Вот-вот. Тебе нравится быть милой со всеми. Тебе все парни хороши. Так как же они могут догадаться, думаешь ли ты о них, как о друзьях или как о потенциальных возлюбленных? Вот почему никто даже не смеет тебя пригласить. Я хочу сказать, что это не потому, что ты безобразна.

Дженниг: Эй, спасибо. Это для меня так много значит.

В сущности, я знаю, что я не безобразна. Я не Карина Ларссен, но и не хуже других. Вы таких знаете: каштановые волосы, ореховые глаза, веснушки — полный набор. Это просто отвратительно. Я даже пыталась отрастить челку.

Королева драмы: Я серьезно. Ты ведь могла бы заполучить Скотта Беннета, но ты его профукала.

Трина почему-то думает, что Скотт Беннет — точно парень для меня. Вероятно, потому, что, когда я вернулась из летнего лагеря, я слишком много о нем говорила. Но на самом деле нам просто было очень весело. Например, по вечерам мы сидели вместе с остальными у костра и спорили с ним о том, был ли фильм «Абсолютное признание» сделан на основе рассказа Филлипа К. Дика, или о том, кто был истинным отцом научной фантастики — Герберт Уэллс или Айзек Азимов.

И я, должно быть, упомянула в этих рассказах о том, как по дороге из лагеря домой, когда автобус остановился на ланч, Скотт все называл официантку по имени. Знаете, по имени на табличке, приколотой к ее блузке. Например: «Что вы порекомендуете, Ронда?», или «Спасибо за добавку, Ронда». Не знаю почему, но я не переставая смеялась. В какой-то момент я так зашлась от смеха, что чуть не поперхнулась, и Куангу пришлось поколотить меня по спине.

Но подозреваю, что именно рассказ о бревне заставил Трину думать, что Скотт — парень для меня. О бревне, которое лежало между двумя деревьями и через которое нам надо было перебраться прежде, чем на нас обрушивался поток арахисового масла. Именно та часть, где я рассказывала, как мы со Скоттом остались последними у бревна и как он поднял меня, чтобы я могла обхватить его — я имею в виду бревно- и перемахнуть через него.

Я, должно быть, упомянула в рассказе, с какой легкость Скотт поднял меня — будто я ничего не вешу — и как я обратила внимание на напрягшиеся бицепсы под рукавами его майки. И на то, как приятно он пахнет. И какие у него были руки…Ну, знаете… Такие большие. И сильные.

Вот именно тогда Трина стала думать, что мне нравится Скотт, и она стала мучить меня, чтобы я его куда-нибудь позвала. В кино или куда-нибудь еще. Трина говорила, что мы предназначены друг для друга, и что если я его не приглашу, то мы никогда не будем вместе, потому что он думает, что нравится мне просто как друг, поскольку я так же веду себя с другими мальчиками и не флиртую с ними, как она.

Это же нелепо думать, будто мы со Скоттом предназначены друг другу, потому что совершенно очевидно, что Скотту и Джери Линн очень хорошо вместе. Посмотрите, как быстро они сошлись. Практически с первого дня школьных занятий. По крайней мере, если верить дневнику Джери.

Хорошо, что Трина планирует быть актрисой, — чтобы стать свахой, ей еще надо подучиться.

Но она постоянно твердит одно и то же и, кажется, не собирается прекращать свои попытки.

Королева драмы: О’кей, может быть, со Скоттом ничего бы и не вышло, но нет причины сдаваться. Ты очень мила. Я уверена, что у Стива есть какой-нибудь баритон, который пригласит тебя. Или кто-нибудь из теноров…