Почему ЭТО заставило его нахмуриться? Таким образом завязывается общение. Это всем известно. Они просто осмотрели его одежду, чтобы убедиться в том, что она достаточно модная. Таково положение вещей.

В другом случае он, наоборот, развеселился от того, что вовсе не было смешным. Это было на репетиции хора. Люк нашел сногсшибательно забавным ворчание мистера Холла, когда тот требовал, чтобы я «расслабилась» и быстрее бросала Трине ее шляпу в номере «Весь этот джаз».

Хотя мне, честно, непонятно, что его так развеселило. Это вам не шуточки, вовремя попасть сверху на нижние ступеньки, когда сопрано распевают свой канкан или что-то там еще. Я, в конце концов, рассчитала, что если брошу Трине шляпу сверху, она сможет ее поймать как раз, когда ей нужно будет встать в ряд вместе с Карен Сью Уолтерс и всеми остальными.

Я не лучший в мире бросальщик, но Трина великолепный ловец, так что это должно было сработать. По крайней мере, мистер Холл перестанет рычать на меня и станет рычать на баритоны.

Похоже, что после первоначального шока, вызванного варварством, существующем в наши дни в средней школе, Люк слегка смягчился. Его даже ланч не расстроил, поскольку он принес еду с собой. Разумеется, этот поступок чуть не приоткрыл завесу над его тайной — ведь ланч, который он принес, очевидно, прилетел из Индианаполиса. Я хочу сказать, что в Клэйтоне нет места, где делают суши. У нас ведь даже нет компании, которая держала бы лимузины! Так какое же здесь суши?

Но Люк очень спокойно объяснил, что сам сделал суши из консервированного тунца. Я чуть не поперхнулась своей диетической колой. Но Люк сказал это с такой уверенностью, что даже Скотт ему поверил, и дальше они начали рассуждать о разнице между свежим и замороженным тунцом. Мне было неинтересно слушать, о чем они разговаривают, но было приятно, что мои друзья стараются принять нового парня в свою компанию…

До тех пор, пока я не вспомнила, что Люк вовсе не «новый парень». Он — звезда фильма «Небеса, помогите нам!», экс-бойфренд Анжелики Тримэйн, голый Тарзан с набедренной повязкой и трагический герой Ланселот. Полагаю, все это только подтверждало мастерство Люка, потому что даже я начала думать о нем, как о Лукасе Смите, переведенном ученике. И весь следующий день он не выходил из образа Лукаса…

Кроме одного раза. И как раз после первого урока, когда он узнал о похищении Бетти Энн Малвейни.

— Зачем ты учишь латынь? — спросил меня Люк, когда мы после урока пошли в раздевалку. — Ведь это же мертвый язык, на нем никто больше не говорит.

— Этот язык полезно знать, — ответила я. Это был стандартный ответ на подобный вопрос. Потому что правдивое объяснение — для единого госэкзамена — могло показаться довольно странным.

— Тебе это не нужно, — сказал Люк, беспокоясь, как ни странно, за человека, с которым он встретился двадцать четыре часа назад. — Ты работаешь в школьной газете. Ты хорошо владеешь грамматикой и хорошо ладишь с людьми в редакции. Для чего тебе НА САМОМ ДЕЛЕ нужна латынь?

Может быть, потому, что он старше — ему только девятнадцать, но он намного взрослее многих девятнадцатилетних, если принять во внимание то, что у него собственный дом в Голливуде и ему платят около десяти миллионов долларов, чего мой папа не зарабатывает за год, не говоря уж о татуировке и прочем, — я сказала ему правду.

— Я узнала, что миссис Малвейни очень хорошая учительница, — прошептала я ему на ухо, потому что рядом могли быть Кортни Деккард и ее друзья, они бы подслушали. — Так что я записалась в ее класс.

Люк понял все даже лучше — я и не ожидала.

— О, ясно, — сказал он. — Это как у актеров. Если ты хочешь работать с хорошим режиссером, ты берешь роль независимо от того, что это за роль и что это за фильм. Только… не обижайся, но миссис Малвейни не кажется мне такой уж замечательной. Она какая-то… будто ее здесь нет.

— Это только ТЕПЕРЬ, — сказала я. — Она в эти дни немного не в себе из-за Бетти Энн.

Люк спросил, кто такая Бетти Энн, и я ему рассказала. По-видимому, я ему слишком много рассказала — сплетни о том, что у миссис Малвейни не может быть детей и о том, что Бетти Энн будто бы замещала ей ребенка. По правде говоря, я была очень огорчена. Из-за того, что не знала, как Курт Шрэдер и его дружки расправятся с Бетти Энн. Они не понимают, как Бетти Энн важна для миссис Малвейни. Для миссис М, Бетти Энн не просто кукла или талисман. Она своего рода… член семьи.

Не стоило рассказывать Люку об этом.

— Похитили куклу? — он почти зарычал прямо там, в коридоре. — Зачем?

— Это шалость, — объяснила я. — Шалость выпускника,

— О да, очень смешно, — сказал Люк. — Когда они собираются вернуть куклу?

— Ну, полагаю, после окончания школы сказала я. Во всяком случае, я на это надеялась.

Но этот ответ Люка не удовлетворил.

— ПОСЛЕ выпуска? — ужаснулся Люк. Ты знаешь, кто это сделал? У кого она?

— Ну да, — ответила я.

— Так заставь их вернуть ее обратно, — сказал Люк. — Пусть они позабавятся чем-то другим. То, что они сделали, вовсе не смешно.

Я, разумеется, была с ним согласна, но что я могла сделать? Я не управляла Куртом и его дружками.

Только получалось, что Люк не очень-то это понимает.

— Это неправда, — сказал мне Люк. — И ты, Джен, это знаешь.

Я рассказала Люку, что я сказала Курту в тот день — в день, когда он запихивал Бетти Энн в свою сумку. Я рассказал Люку, как я спросила Курта, что он делает. И что Курт сказал мне, чтобы я расслабилась.

Люк, слушая это, только качал головой. Больше он ничего не говорил.

Но я заметила, что он стал особенно милым с миссис Малвейни. Люк был мил со всеми — отчего практически все девочки школы, а не только Трина, еще до уик-энда влюбились в него. Но Люк был больше, чем мил к миссис Малвейни, он каждое утро приносил ей кофе с молоком, открывал перед ней дверь и даже пытался что-то проспрягать.

В сущности, если что-нибудь и могло поднять настроение миссис Малвейни — объявления в «Журнале» было недостаточно, и записка Курта о выкупе, в которой говорилось: ВСЕМ ВЫПУСКНИКАМ ПОСТАВИТЬ ПЯТЕРКИ, была вовсе не смешной, вполне в духе выпускников, — то это был Люк. Миссис М., казалось, была абсолютно им очарована. Как только он входил в комнату, она сразу же начинала улыбаться.

Я заметила, что не только миссис Малвейни не устояла против очарования Люка. Трина с каждым днем влюблялась в него все сильнее и сильнее. Она просто подошла к нему и попросила у него номер его телефона — прямо перед Стивом, которого это убило, но он не сказал ей ни слова, — а потом она жаловалась, что когда звонила Люку, то ей отвечал автоответчик. Одиннадцать раз.

Но, казалось, Трина ничего не подозревает. Недоступность Люка делала его только более желанным.

То же самое было и с Джери Линн. Ей словно не хватало общения с ним. Особенно это было заметно во время ланча и на собраниях в «Журнале». Они все время спорили. Джери Линн продолжала утверждать, что журналисты играют жизненно важную роль для карьеры знаменитости, в то время как Люк не скрывал свое мнение о журналистах, как о грязных убийцах, желающих лишь заработать деньги. Доспорились до того, что Скотт предложил им сделать колонки за и против, и Джери Линн взялась вести колонку за папарацци, а Люк — против.

Должна признать, что колонка Люка была на удивление хорошо написана. Отчего я только еще больше запуталась. Иногда мне казалось, что ему скучно и неинтересно в клэйтонской средней, а иногда (как в деле с Кэйрой) он все так близко принимал к сердцу. Парень он явно очень чувствительный.

Но если я могла простить Трину за то, что она рухнула перед Люком, я не испытывала тех же чувств по отношению к Джери Линн, Джери, несмотря на то, что они не переставая спорили, просто не сводила с него глаз. А ведь она повсюду появлялась со Скоттом Беннеттом… которого, как я знаю, многие считали зубрилой, который к тому же был редактором школьной газеты, да еще любил читать и готовить.

Но эти люди не знали Скотта. Они никогда, как я, с ним не спорили, например, о достоинствах произведений Стивена Кинга.

И они никогда не пробовали его холодного огуречного супа, как я.

Они никогда не слушали, как я, сидя у костра, рассказ о болезненном разводе его родителей; не знали о его решении уехать жить с мамой, а потом о решении вернуться в Клэйтон и попробовать жить с отцом.

Они никогда не замечали, как я, что у Скотта глаза гораздо более ореховые, чем у меня, что иногда они становятся зелеными, а иногда янтарными, точно того же цвета, как рой москитов в «Парке Юрского периода».

Они никогда не следили за сильными руками Скотта над клавиатурой компьютера, когда он правил мою «Спросите Энни», Или поднимал их, чтобы ухватиться за бревно, прежде чем вниз обрушится лавина арахисового масла.

Они никогда не слышали рассказа о супе из авокадо.

Могла ли простая кинозвезда занять место такого парня?

Даже если кинозвезда сбросит покров тайны, и все во всем мире внезапно узнают, что он вовсе не переведенный ученик, и журналы «Развлечение сегодня вечером» и «Люди» начнут стучаться в твои двери?

Даже если эта кинозвезда пригласит тебя на «Весенние танцы»?


Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.


Дорогая Энни!

Я думаю, что мой бой-френд меня обманывает. Как мне узнать, врет он или нет?

Несчастная собака


Дорогая Несчастная!

Если он тебя обманывает, то он будет вести себя следующим образом:

— Он все чаще проводит субботы «с парнями».

— Ему звонят, когда он с тобой, но он не отвечает на звонок, когда узнает, кто звонит.

— Он неожиданно начинает заботиться о своей прическе и одежде.

— Он обвиняет тебя в том, что ты его обманываешь.

— Будто невзначай задает странные вопросы, вроде: «Как ты думаешь, можно ли одновременно любить двух людей?»

— Получает новую работу или должен «работать» все время.

— Проявляет внезапный интерес к музыке или к группам, которые ему прежде не нравились.

— Перестает посылать тебе столько е-мейлов, сколько посылал раньше, но все время остается на линии.

— Меняет свой электронный адрес.

И самое главное, если ты подозреваешь, что он может обманывать, то, он, возможно… просто нутром доверяет тебе. В том случае, если ты не из тех глупых девушек, которые всегда думают, что парни их обманывают, даже когда те не обманывают, — держись.

Энни


Седьмая глава


И вот началось. Как всегда, такое начинается достаточно невинно. В субботу утром мы мыли машины, чтобы заработать деньги на дурацкие платья для дурацкого выступления «Трубадуров» на следующей неделе.

Мыть машины в Индиане весной — занятие достаточно неблагодарное, поскольку погода в это время бывает очень неопределенной. Обычно после первого июня уже тепло, но всегда сохраняется риск попасть в грозу или торнадо. И в основном такая погода держится до конца июня.

И все же вы никогда не угадаете, проснувшись в июньскую субботу, будет ли чудесный весенний день — жарко, чистое голубое небо, нежный ветерок повсюду разносит запах жимолости, на деревьях подрагивают листья — или вы увидите что-то серое и бурное, и ноги ваши будут стыть в сандалиях, в которых вам было так хорошо вчера.

Суббота, когда «Трубадуры» пошли мыть машины, была похожа на летнюю. К десяти часам утра уже стояла жара. Позвонила Трина:

— Я надела купальный костюм и шорты. Ты тоже так оденься.

Я сделала ей одолжение, но только чтобы она не приставала ко мне с Люком. Она уже надоела мне за прошлый вечер с вопросами о том, как я думаю, придет он или не придет мыть машины. По правде, мне хотелось бы денек побыть без Люка. Он, конечно, симпатичный и чрезвычайно привлекательный, но девушки слишком уж его превозносят. К тому времени, когда Стив и Трина довезли меня прошлым вечером до дому, нервы у меня были ни к черту.

Я все пыталась:

а) не дать людям догадаться, что Лукас Смит в действительности Люк Страйкер и вовсе не переведенный ученик;

б) предупредить Люка, чтобы он не думал обо всех в клэйтонской средней, как о дьявольском семени, несмотря на истории с Бетти Энн и Кэйрой;

в) вовремя бросить Трине шляпу во время номера «Весь этот джаз» и подучиться хореографии;