ЧАСТЬ 2.


Пролог.


Буду любить я тебя вечно.

Я говорю это, хоть ты и не слышишь.

Вечною будет любовь и бесконечной,

Новую жизнь нам любовь снова напишет.

Песня.


У каждого человека есть место на Земле, которое он называет своей Родиной. И это не всегда тот край, в котором он родился. Это такой уголок на свете, с которым он породнился каждой клеточкой своего существа, каждой каплей крови, всем своим естеством. Там, где в душе наступает покой и умиротворение, и он чувствует то самое, что называется одним простым словом - счастье.

Я сидела на берегу озера и, затаив дыхание, смотрела на его зеркальную гладь, в которой отражались снежные вершины, черные скалистые пики, стройные кедры и лиственницы, окаймляющие берега. Прозрачная ледяная вода и яркое обжигающее солнце на поразительной голубизне неба. Я вдыхала кристальной чистоты воздух, и мне казалось, что эта живописная величественной красоты природа - лучшее, что сотворил Бог на нашей грешной Земле.

Я прощалась, но смеяла надеяться, что не надолго. Мы вернемся сюда, обязательно вернемся. Только нужно закончить дела в том, другом мире. И если этот мир - рай, то тот, другой - ад. Но мы обязаны туда вернуться. Потому что в этот рай нас пока грехи не пускают. Мы заглянули сюда на минуточку, чтобы возвратиться свободными, искупив прегрешения, раздав долги.

Со вздохом поднявшись, я пошла вниз по тропинке, ступая по стелющемуся под ногами разноцветному ковру из мягчайшего мха, стараясь не оглядываться, чтобы не оставить здесь свое сердце. Но частичку души я уже тут потеряла. Еще долго ночами мне будут сниться горы с ледниками, стремительные реки с грохочущими водопадами и мрачные пещеры с их таинственной тишиной; тысячи лазурных, бирюзовых, синих, стальных озер в межгорных долинах, березовые рощи в предгорье и сказочные таежные леса.


Глава 1.


Добро пожаловать в ад.


Встречусь ли я с тобой - точно не знаю.

Хоть говорит мое сердце, что я с тобой встречусь.

Только разлука она штука такая,

Кого то лечит она, кого то калечит.


Песня.


В аэропорту меня встретил невысокого роста щупленький черноглазый парнишка, представившийся как Ури. Я его про себя тут же окрестила Уриком, впрочем, на этом немного растерялась, вспомнив фильм про Электроника. Урий - тоже неплохо.

Урик все время как-то то ли воровато, то ли опасливо озирался по сторонам, сбивая меня с мыслей о том, как бы его обозвать попроще. И так все дорогу до самой гостиницы. В конце концов, это начинало раздражать.

Мы остановились в еще мало-мальски сохранившей приличный вид части города у небольшого трехэтажного домика. Там знакомый старого адвоката забронировал для меня комнатенку. Обратный билет он протянул мне тут же, предупредив, что на все про все у меня три дня. Если ничего не выйдет, я обязана вернуться. Таков был договор с Зерахом. Три дня в зоне военного конфликта - и так большой срок, который он мне выделил, скрепя сердце. А может и не так уж сильно переживал за мою безопасность, просто не получилось визу на дольше оформить. Насколько я успела его узнать, Зерах Унгольд - довольно циничный, лишенный всякой сентиментальности человек. И абсолютно бесполезно анализировать мотивы его действий и поступков, также как и пытаться объяснить себе, почему он - единственный, кто не считает меня сумасшедшей.


Окинув унылым взором скудную обстановку номера и обшарпанные стены, я плюхнулась в кривоногое кресло, затертая засаленная обивка которого вызывала опасения испачкать брюки.

- Слушай, Урий, - он кинул на меня обиженный пронзительный взгляд, и я поправилась. - Ури. Зерах говорил, что тут обстановочка еще та. Но, вроде, пока все тихо, если не считать полнейшей разрухи, как во время великой отечественной поле бомбежки. Чего ты так кипишишься?

Урик решил спустить мою грешную душу с небес на землю:

- Сейчас действует режим прекращения огня. До трех часов дня по местному времени. Одевайся, - сразу без перехода, протягивая мне некое камуфляжное одеяние, каску и бронежилет, добытые из шкафа.

Видно, заранее подготовился. Понятно было, что ему очень хочется поскорее закончить с этой малоприятной и по всем параметрам нежелательной для него миссией. К экипировке прилагалось журналистское удостоверение и разрешение на въезд. Я задумчиво воззрилась на предложенное.

- Если бы не дядя Зерах, - торопливо пояснял Урик, - Я бы с тобой вообще связываться не стал. Куда ты лезешь? Тут одни бомбежки, смерть, кровь. Власти вообще потребовали не допускать сюда женщин европейского происхождения. Мне с трудом удалось пришвартовать тебя к группе безбашенных репортеров. У них получилось скинуть с хвоста местные службы безопасности. Они арендовали себе микроавтобус, нашли “проводника” из местных, который может послужить им переводчиком в случае необходимости, поможет передвигаться по стране. Переодевайся. Сейчас я вас познакомлю и все: умываю руки. Я на такое подписываться не собираюсь… Ты хоть понимаешь, что тут жизнь твоя ломанного гроша не стоит? Ладно, жизнь, но ты же - женщина.

Вот здесь я немного офигела, но вовремя вспомнила, что у многих национальностей, помимо моей, особенно у южных, поруганная честь женщины - вещь весьма серьезная.

Терпеливо дождавшись, когда я нацеплю обмундирование, повозмущаюсь насчет бронежилета и категорически откажусь от каски в пользу прически, Ури потащил меня в машину. Мы долго петляли по узким улочкам. Полуразрушенные здания зияли темными проемами выбитых окон и снесенных дверей, повсюду валялись обломки кирпича и щебня, горы мусора. Обозреваемая местность выглядела призрачно зловеще. Но особенно леденящей кровь жутью была тишина. Словно все либо вымерли, либо затаились. Все вокруг кaзaлось глухим и безжизненным, кaк после эпидемии чумы.

В одном из переулков стоял старенький видавший и лучшую жизнь фургончик. Припарковавшись прямо за ним, Урик вылез из автомобиля и осторожно постучал в заднее окно автобусика. Его дверца чуть приоткрылась, и Урий скользнул ужом внутрь, втягивая меня на прицепе.

Там теснились четверо молодых мужчин и одна женщина.

- Это Анжелика, - оповестил присутствующих Урик.

- Леля, - поправила его я.

- Я - Георгий, можно просто Гера, - назвался самый старший по возрасту крупный светловолосый мужчина лет тридцати с хвостиком.

“Главный в группе”, - прокомментировала про себя, разглядывая его широкие плечи, мужественные черты лица, иронично изогнутые губы и насмешливые серые глаза.

- Это Митяй, - Георгий указал на высокого худощавого спортивного телосложения парня лет двадцати пяти, с хитроватым взглядом и вороватым выражением физиономии. - А это наша сладкая парочка: Юрик и Юлик. Молодожены.

Совсем юная девушка и парнишка не на много старше нее выглядели, как брат и сестра: оба небольшого роста, рыжевато-каштановые, круглолицые.

- Странное вы место себе выбрали, чтобы провести медовый месяц.., - сказала это вслух?

- Ну, на медовый месяц еще заработать надо, - жизнерадостно сообщил Юрик, - а здесь неплохо платят, да и не скучно. Все веселей, чем несколько недель на пляже обгорать.

- Кому что.., - тихо заметила я, подумав про себя, что адреналин они явно не там ищут.

- А это наш гид - Кифа, - закончил свой перечень Гера, указав на особь арабского происхождения, инертно застывшую в уголке этого катафалка.

- Ну, я пошел, раз вы тут уже познакомились, - пискнул Урик где-то у выхода и выскочил наружу.

- А твой друг не робкого десятка, - со смехом заметил Митяй, - сразу видно, беспокоится за тебя сильно.

- Он мне не друг, - поправила я “коллегу”, - сегодня первый раз встретились. Свою миссию выполнил - и свободен. Я без претензий.

- Он сказал, ты своего любимого разыскиваешь? - прищурившись, спросил старший мужчина.

- Да, - смутилась. - Я должна его найти… Должна! Понимаете?

- Уважаю, - обронил грустно Гера. - Моя меня даже из армии не дождалась.

Вдруг этот лирический момент прервала донесшаяся издалека канонада. Автоматные очереди, взрывы, одиночные выстрелы.

- Понеслось, - радостно прокомментировал Юрик.

А я съежилась, сразу поняв поведение Ури, и осудив себя за нелицеприятные мысли об этом. Как-то не очень хочется погибать молодой, тем более теперь, когда я почти нашла Риза, когда так близка к тому, чтобы вновь обрести утерянное счастье. Оно и понятно: если рискуешь за идею или из-за любви. Но просто так подставляться… Я бросила укаткой взгляд на сладкую парочку. Это уже фанатизм. Что движет этими моими новыми знакомыми? Неужели за деньги нужно так глупо играть со смертью?

- И вы не боитесь? - прошептала едва слышно, - Они же и в нас стрелять будут. Причем и те, и другие. Мы же ничьи.

- Много ты понимаешь, - оборвал меня Митя. - Мы - гражданские европейской наружности. Тут такие - только журналюги. Не тронут. Им-то еще выгодней, чтобы писали. О том: как есть. Мы и поехали снимать репортаж сюда, несмотря на огромный уровень опасности в этом городе. Даже настаивали на необходимости этой поездки, чтобы как можно полнее показать истинную картину происходящих в этой стране драматических событий. Этим принципом нужно руководствоваться всегда. Чтобы снять сложный и интересный репортаж. Иначе не выделиться из толпы. Иначе, ты - общая серая масса, о которой никто не то, что не говорит, даже не помнит.

- Пошли! - скомандовал Гера, направляясь к дверке автобуса, прерывая эти пространственные подробные объяснения.

- Куда? - выдохнула я вслед последнему, покидающему средство передвижения.

Ответом мне была захлопнувшаяся дверь микроавтобуса.

Рядом с машиной прогремел оглушающий взрыв. Отчего ее отнесло к бордюру, и она покачнулась. Я сгруппировалась, предчувствуя крушение. Но его не произошло. Каким-то чудом, покачавшись, эта телега смогла удержать равновесие. На ручник не поставили? Без разницы. Эта консервная банка при обстреле насквозь светиться будет. Сказать, что мне было страшно, не сказать ничего. Мне было очень, очень страшно.

Я не могла больше оставаться тут одна. Хотя меня никто за собой и не звал… Ну, правда, мне то что там надо, в этом адском вареве? Прошмыгнув на улицу, я тут же распласталась на дороге: наверное, не зря по настоянию Шурика посещала тир. Успела привыкнуть к яростным хлопкам выстрелов, обрушившимися на меня вместе с остальными звуками, составляющими шум неистового отчаянного боя, развернувшегося в так внезапно ожившем городишке. Иначе у меня сейчас только от одного этого гула, олицетворявшего собой смерть, уже наступила бы полная необратимая каталепсия.

Периодически выглядывая из-за угла здания, что-то бурно вещая на камеру, на противоположной стороне улицы стоял Георгий, отчаянно жестикулируя и надрываясь перед Димой, который эту камеру держал. “Вот придурки”, - проскрежетала я, ползком, попластунки, на карачках, продвигаясь к ним. - “Тикать отсюда надо. Завалят всех ненароком и похоронят в общей братской могиле…”

Вскочив пружинисто рядом с ребятами, я намертво вцепилась скрюченными пальцами в рубашку Митяя, судорожно хватая воздух пересохшими губами и пытаясь что-то донести до этих отмороженных.

Митя нервно в запале отмахнулся от меня, своей сильной рукой оттолкнув далеко в сторону. Я, скоординировав свою тушку моментально, спасибо вредятине Сане за тренажерный, хотела было броситься обратно в неравный бой за здравомыслие, но тут прогремел оглушительный взрыв, сметая все: голоса, звуки, тела…


Глава 2.


Лишь дьявол в этом месте прав, он будет палачом.


Буду любить я тебя вечно,

В следующей жизни с тобой, может я встречусь.

И говорят, что разлука лечит.

Только разлука сама и есть эта вечность.


Песня.


Сколько я времени была без сознания, точно не знаю: может меньше минуты, а может несколько минут. Потому, что когда я открыла глаза, все оставалось по-прежнему: где-то за углом продолжалась перестрелка. Канонаду прерывали редкие взрывы. Лимонками перекидывались, как снежками.

Затылок был липкий от крови. Им я основательно приложилась к стене, когда меня отбросило взрывной волной. Предплечье правой руки жгло огнем, по пальцам стекала и мерно капала на асфальт теплая красная влага. Скосив глаза, я увидела торчащий из раны осколок, застрявший в кости. Здоровой рукой ощупав себя на предмет прочих повреждений, установила: разбитая голова и раненная конечность - это, пожалуй, все. Пока легко отделалась. Могло быть и хуже. Мысли текли как-то вяло. Голова кружилась, подташнивало.