Жасмин Майер - Купи меня

— Неплохая лежанка вышла, да? — погладил его, но он и ухом не повел. — Ну хочешь, кабинет оставлю открытым, будешь тут спать. Ну чего ты к ней ночью перебрался?

Мейн-кун раздраженно качнул хвостом.

— Не мое это дело, конечно, с кем ты спишь, — соглашаюсь. — Но прояви уважение, это я твой хозяин. И я пожалел тебя, взял с собой, а не оставил одного в городской квартире. А ты вместо благодарности сбегаешь в чужую спальню.

Разбуженный кот открывает глаза и садится, нервно обмахиваясь рыжим хвостом. После жестокой попойки на утро я смотрю на мир тем же взглядом, у Чарльза же он постоянно только такой.

Кот награждает меня долгим взглядом — в янтарных глазах ничего, кроме презрения и раздражения, а потом опять устраивается на крышке рояля, на этот раз демонстративно повернувшись ко мне спиной.

Когда-то Аннета говорила, что мой кот ее недолюбливает, а я ей не верил. Теперь мой кот и меня ни во что не ставит.

— Предатель, — вздохнув, ерошу рыжую шерсть.

После, держась за поясницу, по-турецки сажусь прямо на пол. Давай, медитация. Твой ход.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох, а после медленно выдыхаю. Привожу сознание в равновесие.

Нельзя сдаваться ей так быстро.

Да какое быстро, Адам!

Нельзя вообще сдаваться! На кону мое собственное будущее, в которое я планировал войти, освободившись от больной одержимости. Но рядом с ней все идет не так… Как и в первый раз, так и сейчас, рядом с ней я снова ставлю будущее под удар.

Вдох. Выдох.

Игнорировать. Не замечать. Не смотреть.

Не желать.

И не перечислять, что именно не желать!

Ничего не желать.

Аннета прекрасная, удобная, воспитанная, а родство с Томпсонами это лучший вклад в будущее. Шанс перейти на другой уровень. Брак с ней такая же полезная штука, как, например, сельдерей.

И такой же безвкусный. Но раньше меня это устраивало!

Вдох. Выдох.

Раньше я ведь как-то жил без терпко-сладкой черной смородины? Да, думал о ней иногда, а первая встреча всколыхнула забытые воспоминания. Но раньше я мог взять их под контроль? Значит, смогу и сейчас.

Цок. Цок. Цок.

Она обула каблуки? Я же просил все выбросить!

Опасные мысли.

Вдох. Выдох.

Думай о спокойных волнах океана, Адам. Легкий вдох, как прибой, и тихий медленный выдох.

Больше не доносится ни звука. И хорошо. Пусть ведет себя тихо, как мышка. Голая мышка на каблуках. Плевать и на это.

Цок. Цок. Цок.

На кухне гремит посудой. Правильно, тебе тут не ресторан, Жаклин. Если нужна еда, то нужно ее самой приготовить. Все идет так, как я и планировал. Я работаю — она готовит. И спим мы при этом в разных спальнях.

Шорох и прыжок — это Чарльз спрыгнул с рояля. Чертов предатель. Топ, топ, топ мягкими лапами в сторону кухни.

— Привет! Хочешь быть моим помощником?

Сколько тепла в ее голосе, когда она обращается к коту! Ко мне и того меньше.

Вдох. Выдох.

Чарльз суровый мейн-кун, его нежностями не проймешь! Он взирает на мир с таким же саркастическим пренебрежением, как и я. Стоило увидеть этот презрительный взгляд, как я не устоял.

Он что, мяукает?!

— Хочешь кусочек, котик? А тебе можно сырое мясо?

— Мя, мя, мя-у!

Молчаливый рыжий воротник, который за полтора года подал голос лишь однажды, когда я прищепил ему хвост крышкой рояля, теперь выпрашивает еду?!

Он с ней разговаривает!

Цок. Цок. Цок. Шипение сковороды. Писк нагретого гриля. Снова шорох и ритмичный перестук ножа.

К черту океан и его спокойные волны. Голод! Вот почему не могу настроиться на медитации, точно. В этом причина! Свой сэндвич я даже не ел.

Кое-как поднимаюсь на ноги, ковыляю из кабинета, держась за поясницу в сторону кухни.

И едва не падаю от удивления. Шока. Наслаждения. Ярости. Злости. Возбуждения. Коктейль эмоций настолько сложный и опасный, что вычленить какую-то одну невозможно, как и не поддаваться увиденному.

Мой взгляд сначала расплывается, выхватывая детали, а после медленно снизу-вверх ползет все выше, смакуя каждую деталь. Отказаться от рассматривания невозможно, как и отвести взгляд.

Жаклин действительно обута в изящные черные туфли с тонкими, как невидимки, шпильками. Мои глаза скользят выше, по голым, бесконечным ногам, до поясницы, на которой покоится бантика от фартука. Чуть выше ямочек на ягодицах, которые напрягаются от каждого движения у плиты.

Волосы собраны в высокий хвост, который струится черным золотом по голой спине вплоть до лопаток. А в уши вдеты длинные серьги, которые качаются при каждом движении.

На ней только туфли, фартук и сережки. Ведь другой одежды у нее так и нет.

Жаклин оборачивается, в ее руках блюдо с горячим сочным мясом.

— Мистер Грант, — улыбается она ярко-красными губами. — Хотите есть?

Хочу.

Тебя.

Прямо сейчас.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я велел тебе выбросить всю одежду, Жаклин.

Его голосом можно резать камни, а от бури в темно-синих глазах лучше прямо сейчас укрыться в бункере. Но если мистер Грант считает, что ему одному здесь тяжело, то он глубоко ошибается.

— Эти туфли мне подарила тетя на день рождения.

Стоять без одежды перед мужчиной, которого хочешь до дрожи в коленках, равносильно медленной пытке. Я знаю, как играть в игру под названием «Соблазнение», вот только я никогда не проигрывала с таким разгромным счетом, как сейчас.

Это просто химия, обычный голод тела и ничто более.

— Я велел заказать тебе другую одежду, ты не справилась с этим?

— Заказ будет доставлен только завтра, сэр.

Его взгляд в бильярдной ничто по сравнению с тем, с какой потребностью он теперь смотрит на мои ноги и едва прикрытые фартуком бедра. Надеюсь, он сполна успел насладиться тем, как смотрится бантик от его фартука на моей заднице.

Все мужчины патологические лжецы.

Я ведь знала это, слишком хорошо знала. Так почему же так горько теперь? Грант такой же изворотливый мерзавец, как и остальные. Разве честному мужчине могла прийти в голову идея запереться вместе со мной в горах, оставив свою невесту в одиночестве? Нет. И поборник серой морали Грант возмущен тем, что у меня, видите ли, было слишком много мужчин, тогда как он ну святой, не иначе.

Как бы не так.

Познакомьтесь с чистым искушением, мистер Грант, которому невозможно противостоять. И посмотрите наконец-то правде в глаза: нам обоим по непонятной причине очень хочется секса. И почему-то именно друг с другом.

Грант прирос к полу, хотя демоны в его глазах раздувают пламя. На таких неустойчивых шпильках я могу передвигаться только медленно и аккуратно, и это хорошо. Плавные движения бедер гипнотизируют Гранта, как покачивания кобру. Приберегите свой яд для кого-то еще, мистер Грант. Меня вам укусить не удастся. Я выжила после укусов куда опаснее ваших. Просто дайте мне то, что я хочу, а потом идите своей дорогой. Я сделаю то же самое.

Собственное возбуждение растет как ртутный столбик на солнце, пока я медленно курсирую между столовой и кухней, накрывая на стол. Холода я не чувствую. Рядом с ним жарко даже без одежды.

Кожа горит, и хочется стиснуть бедра, но я уверена, он вот-вот сорвется. Набросится, толкнет к столу и возьмет прямо поверх салата и тарелок, которые я даже украсила тканевыми салфетками.

Все готово, стейки и салат ждут на столе. А Грант и ныне там. На пороге. Мне пора покинуть кухню.

Поворачиваюсь к Гранту спиной.

— Не поможете? Кажется, я слишком туго завязала фартук.

Выглядит так, будто Грант не расслышал моей просьбы. Потому что со своего места он не сдвигается.

Мне приходится обернуться.

Его глаза скользят по моей груди, скрытой фартуком. От обжигающего взгляда я дышу так часто, что даже перед глазами темнеет.

Чертова выдержка скорее подведет меня, чем его. Я не знаю, как иначе соблазнить его. Заставить сделать то, ради чего он заплатил еще в бильярдной.

Так может, он просто не знает, что то был не единоразовый платеж, вдруг озаряет меня.

— Вы не должны платить каждый раз за секс, мистер Грант. Вы ведь знали это?

Он впервые смотрит мне в глаза.

Ему явно было сложно найти их, когда его взгляду представлены ямочки на ягодицах, но он справился. Я все также жду, что он поможет мне с фартуком, а Грант все так же ничего не говорит и не сдвигается с места.

Только вскидывает одну бровь и, в целом, его взгляд сейчас как-никогда напоминает злющий взгляд загнанного в угол мейн-куна. Злость, ярость и возбуждение плещутся в одинаковых пропорциях. Как если бы кто-то смешал яд с противоядием, в надежде, что они просто возьмут и каким-то чудом нейтрализуют друг друга без лишних усилий.

Но так не бывает, мистер Грант.

— Ради чего ты пошла в эскорт, Жаклин? — вдруг спрашивает он. — Какие мужчины попадались тебе до этого, если ты решила продавать себя ради секса?

— На личные вопросы я не отвечаю, мистер Грант.

— Точно. Это же твоя чертова коммерческая тайна.

Упрямый кремень. Если сейчас он развернется и уйдет, мою карьеру можно списывать со счетов. Самый вопиющий провал, о котором он не упустит случая рассказать другим моим потенциальным клиентам.

Грант вращается в тех кругах общества, в которые я попадаю лишь в качестве шикарного сопровождения. Элитный «плюс один» в пригласительных, и хотя я знаю каждого и даже знаю их тайны, которые они неминуемо выбалтывают, меня никогда и никто не позовет на такие мероприятия лично. Они только пользуются мной, чтобы я представляла их нужным людям, помогала налаживать контакты. Траты на меня они воспринимают, как вклад в развитие бизнеса.

И никого никогда не интересовало мое прошлое. Не интересовала я сама. И мое удовольствие.

Им хватало покорной куклы.

И только рядом с Грантом мне не нужно изображать бурное удовольствие, но по закону подлости именно он в мою искренность и не верит.

— Подойди ближе, — вдруг говорит он.

Не подходит сам, может быть, потому что старается представить происходящее так, будто это я его и соблазнила. А может быть, из последних сил хватается за остатки слабеющего контроля.

Длинные тяжелые серьги качаются в такт моих шагов. Царапают плечи холодным металлом, когда я подхожу и разворачиваюсь к нему спиной. Встаю так, как он любит. Не смотреть в глаза. Не видеть, с кем спишь. Можете представлять на моем месте свою невесту, мистер Грант. А, может, и она сама не святая?

— Поставь одну ногу на банкетку, Жаклин.

Мои глаза расширяются при виде зеркала прямо напротив скамьи. В отражении я вижу себя и почти не вижу его за своей спиной.

— Что такое? Неужели зеркало тебя смущает? Испытываешь стыд? Неловкость? Но я ведь уже заплатил за это, как ты сама и сказала.

Стиснув зубы, хватаюсь за дверной косяк для равновесия и делаю, как он просит. Ставлю одну ногу на деревянную скамью, стараясь глядеть только в свои глаза в отражении зеркала.

Чего он добивается?

Узел Грант всё-таки развязывает. Фартук летит на пол. Сползает с моего тела, как змеиная сброшенная чешуя, и я остаюсь стоять перед зеркалом голой, да еще и с широко разведенными бёдрами.

Мои зрачки расширены настолько, что глаза кажутся почти черными.

Грант сокращает расстояние между нами.

Одна его рука ложится мне на талию, и я только силой подавляю инстинктивные движения бедер. Хочется прижаться к его телу, выгнуться, максимально облегчить его задачу, но планы Гранта явно отличные от моих.

Или нет?

Второй рукой он ведет вдоль моей спины. От лопаток до ямочек на ягодицах, и я сглатываю. Хочется переступить с ноги на ногу, стиснуть бедра, но ничего из этого сделать не могу. Остается только стоять и смотреть на саму себя.

Гранта встает слева и накрывает ладонью мое выставленное вперед колено. Ведет по внутренней стороне бедра, второй рукой вцепившись в мою талию. По телу прокатывается дрожь от его невесомой, как шелковое перо, ласки.

— Зачем ты соблазняешь меня? — в отражении вижу, как он наклоняется к моему уху. — Ты ведь поняла, что я больше не собираюсь спать с тобой, но что тебе с моего отказа? Тебя оштрафуют? Боишься, что клиент уйдет недовольным? Опасаешься моих жалоб или что я захочу вернуть свои деньги? Ради чего ты делаешь это?

— Я просто… хочу тебя.

Даже полуправда дается тяжело.