Татьяна Герцик - Курортный роман

Наконец-то в корпусе санатория водворилась долгожданная тишина. Расписание, предписывающее отдыхающим ложиться спать в одиннадцать часов, выполнять никто не торопился. Народ успокаивался часам к двенадцати, и то в лучшем случае. Зачастую персоналу приходилось обходить этажи и крайне вежливо, чтобы никого не обидеть, упрашивать шумевших удалиться в свои номера.

Вот и сегодня Даше, дежурившей в ночную смену, пришлось уговаривать шумную компанию на пятом этаже. Вняли они ее словам лишь после того, как к ней присоединился внушительного вида охранник и с намеком спросил, сколько дней у них осталось до конца путевки. Смекнув, что из санатория за дебош могут попросить задолго до окончания срока, ищущие сомнительных развлечений отдыхающие соизволили уйти, пошатываясь и матерясь.

Даша обошла все оставшиеся этажи и вернулась в сестринскую. С облегчением сбросила надоевшие туфли, забралась в мягкое, просиженное за многие годы кресло, стоявшее в углу комнаты, и подогнула ноги калачиком. От потока холодного воздуха из приоткрытого окна слегка знобило.

Чтобы согреться, закуталась в большую серую шаль, укрывшую ее с головы до пят. От нежного кроличьего пуха сразу стало тепло и уютно. Шаль была Марьи Ивановны, ее сменщицы, мастерски связанная ею из пуха выращенных на своем приусадебном участке кроликов во время таких же бесконечных ночных бдений. Даша взяла шаль без спроса, но была уверена, что хозяйка возражать не будет. Этой шалью пользовались все работающие по ночам медсестры. В сестринской всегда царила прохлада, и теплая шаль помогала перенести долгое сидение в кресле без особых последствий.

Огромный санаторий, где она работала, состоял из нескольких корпусов, различающихся степенью комфорта, от которого зависела цена, которую выкладывал тот или иной пациент за проживание и лечение. Летом здесь для приезжих был рай: красивая большая река с благоустроенным пляжем, густой лес с ягодами и грибами.

Зимой чуток похуже, но тоже неплохо – можно было неспешно гулять по сосновому бору, дыша чистым воздухом, пронизанном терпким запахом хвои, любуясь причудливыми деревянными фигурками, вырезанными местными умельцами, кататься на лыжах или бегать на коньках.

Даша служила медсестрой в самом престижном и дорогом номере пятом. Вообще-то у каждого корпуса было свое, достаточно претенциозное, имя, но сотрудники упорно называли их по времени постройки – первый, второй, третий, и так далее.

Штат сотрудников в санатории был большим, но и пациентов хватало. Летом, при полной загруженности, счет шел на тысячи. С одной стороны, работать в таком ухоженном и красивом месте было престижно и довольно денежно, но, с другой, требовалась услужливость до угодливости. Малейшее недовольство какого-нибудь чванливого проживающего, и сотрудник увольнялся без разбирательств, что зачастую оборачивалось настоящей трагедией.

Не особо боялись только те, кого связывали с верхушкой администрации родственные или другие, еще более надежные, отношения, да и то до известных пределов. Недавно за шашни с постояльцем была уволена даже племянница главного бухгалтера, работавшая процедурной сестрой в шестом корпусе. Постаралась ревнивая жена, у которой оказались весьма влиятельные знакомства. А у Даши заступников вовсе не было, поэтому приходилось быть очень исполнительной.

Работу в их маленьком поселке было не найти. Здесь все жили за счет санатория, и даже самый маленький ребенок знал, сколько путевок продано на тот или иной месяц.

Через час у Даши от долгого сидения в кресле затекли ноги, и она резко помахала ими в воздухе, чтобы восстановить кровообращение. Ужасно хотелось лечь на диван, стоящий в холле, и вытянуться во всю длину, но она боялась. Если до главврача, не дай Бог, дойдет, что она спит на дежурстве, вылет без выходного пособия ей обеспечен, прецеденты уже были.

Чтобы стряхнуть дрему, потянулась до хруста в суставах и решила не гневить судьбу. На что ей жаловаться? Это ведь не суматошное дежурство в городской больнице, где медсестры всю ночь бегают по вызовам больных, у которых то давление прыгнет, то приступ начнется, а мирное сидение в удобном кресле. Да и что может случиться в санатории? Дежурство здесь организовано просто для порядка, поскольку так положено, все-таки медучреждение. Она с иронией посмотрела на противоположную стену, называемую персоналом пультом управления. На ней висело табло, как в аэропорту, с указателем всех номеров корпуса. Если в каком-нибудь номере постояльцу станет плохо, он нажмет кнопку вызова дежурной медсестры, прибитую рядом с его кроватью. Тут же над головой дежурной медсестры загорится красным светом номер призывающей ее на помощь комнаты, и тревожно зажужжит зуммер. Пациент будет немедленно спасен!

Даша была глубоко убеждена, что всё это для галочки. За всю ее почти четырехлетнюю работу ни разу не произошло никакого ЧП, да и старшие коллеги, проработавшие здесь по тридцать и более лет, такого не припоминали. Единственное, для чего медсестер вызывали среди ночи принявшие излишнее горячительное пациенты, это по-дурацки пошутить. Но встречались любители не только глупых шуток, но и всего прочего, в связи с чем правилами внутреннего распорядка медперсоналу на ночные вызовы предписывалось ходить исключительно в сопровождении охранника. И эта мера предосторожности была вполне оправдана.

Даша хмуро посмотрела вокруг. Обстановка в сестринской была спартанской: шкаф, стол со стулом. Ни одного яркого цветного пятна. Глаз остановить не на чем. Она с укором взглянула на слепящую глаза люстру, подняла чуть подрагивающую руку и включила желтоватое бра, висящее прямо над креслом. Потом неохотно опустила ноги на зеленоватый, потершийся от времени палас, и, не надевая туфель, на цыпочках дошла до выключателя. Нажала на кнопку и комната погрузилась в приятный сумрак, дававший отдых утомленным глазам.

Снова устроилась в кресле, старательно разгладила складки белого халата и поежилась, зябко закутываясь в шаль. Может, не стоило так упорно проветривать комнату? Уж больно холодно. Но тут же утешила себя: зато не развезет от лишнего тепла. У ее подружки Веры в прошлом месяце произошел досадный прокол: заснула под утро в этом самом кресле и не услышала зуммер, вызывающий в номер к пациенту.

Когда ее разбудил встревоженный охранник, было уже поздно, – в сестринскую влетел разъяренный Пал Палыч, главный кадровик всего их ЗАО. На следующий день Вера с присущей ей бесшабашностью рассказывала коллегам, что от возбуждения тот подпрыгивал на месте, как мячик, и вдобавок шипел, будто его ткнули тупым гвоздем:

– Что вы себе позволяете! Мы гордимся этим комплексом, кричим на каждом шагу, что он безупречен, а вы спите на посту, и хоть все пациенты перемри в своих собственных постелях!

К счастью, на этот раз Вере хватило терпения виновато промолчать на глуповатые попреки негодующего Пал Палыча. Хотя обычно она выдержкой не отличалась и могла с ходу выдать такое, от чего потом сама краснела и бледнела, и истово клялась, что вовсе не то хотела сказать.

В общем, повезло, что Вера оказалась последней в длинной цепочке контролируемых, к тому же единственной проштрафившейся. Отделалась сравнительно легко: выговором и месячной премией. Мелочи жизни, ведь вполне могли и выгнать.

Проникнувшись ответственностью, Даша сильно потрясла головой, разгоняя сонливость, и взяла в руки принесенный с собой детектив Агаты Кристи. Слава Богу, читать во время ночного дежурства не запрещали. Даже у них до такого маразма не додумались. Она погрузилась в провинциальную жизнь Англии начала двадцатого века, с удовольствием читая роман из серии о мисс Марпл. Дойдя до середины, подняла голову и бросила нетерпеливый взгляд на стенные часы. Всего половина второго! Если так читать, то книги до утра не хватит. До чего же медленно тянется время!

Она перевела взгляд на окно и стала лениво планировать завтрашний день. Что же надо сделать в первую очередь? Думалось с трудом. Мозги, уверенные, что в такое время надо спать, а не заставлять их трудиться, впитывали информацию с тихим предостерегающим звоном. Даша чувствовала, как в голове медленно вертятся несмазанные винтики и шурупчики.

Внезапно посреди полной тишины послышался неприятный поскрипывающий звук. Дверь в сестринскую, как обычно, была открыта настежь для своевременного обнаружения очередной проверки. Но на этот раз на начальственную инспекцию было не похоже: поскрипывание приближалось не со стороны вестибюля, а со стороны второй лестницы, считавшейся запасной. Ею почти не пользовались, поскольку постояльцы предпочитали лифт, или, в крайнем случае, главную лестницу, выходящую прямо в вестибюль. По запасной, как правило, ходили лишь посетители ресторана, пристроенного к их корпусу совсем недавно и здорово осложнившего и без того неспокойную жизнь медперсонала.

Вот таинственное поскрипывание оказалось совсем рядом, и она поняла, что это чьи-то легкие шаги, заглушаемые ковровым покрытием. Похоже, кто-то крался на цыпочках, стараясь остаться незамеченным, но его выдали чуть поскрипывающие ботинки. Среди дневного шума этот звук был бы не слышен, но посредине ночного безмолвия звучал явственно и зловеще.

Вряд ли это почтенная дама, спешащая за лекарством для внезапно занемогшего супруга. Уж скорее скучающий бездельник, считающий, что его визит – настоящий подарок для такой обездоленной маленькой медсестрички, как она. Ну конечно, ведь ресторан закрылся, а плотские потребности ищут удовлетворения.

Даша превратилась в соляной столб, пытаясь определить, не свернут ли шаги в сторону вестибюля. Нет, не свернули. Бояться она не боялась – рядом охранники, крепкие тренированные мужчины, но на душе стало противно. Она неприязненно сморщила носик, готовясь к приему непрошеного гостя.

За время работы ей пришлось выслушать немало самых разнообразных предложений, от руки и сердца до откровенных приглашений покувыркаться вдвоем в мяконькой постельке. Предлагали не только ей – всем медсестрам подряд, даже почтенной бабушке Марье Ивановне. Как говорили медички, у мужиков во время отдыха повышается либидо и они начинают бегать за всеми, кто носит юбку. Причем от внешней привлекательности избранницы интенсивность ухаживания никак не зависит. Шансы закрутить короткий курортный романчик равны у всех женщин. Было бы желание. А вот его-то у Даши никогда не бывало.

У дверей шаги замешкались, но это лишь на мгновенье. Под напряженным взглядом медсестры в кабинет по-хозяйски вошел высокий мужчина и плотно прикрыл за собой двери. Даша порадовалась, что на дверях нет замка и закрыться изнутри невозможно. Мудрая, годами проверенная предусмотрительность.

Посетитель повернулся, приветливо сияя белозубой голливудской улыбкой, и она узнала приехавшего вчера пациента. Судорожным движением натянула шаль на плечи и сдержанно попросила:

– Не стоит закрывать дверь, Юрий Николаевич! Будьте так любезны, откройте!

Не сделав ни одного лишнего движения, будто не слыша ее просьбы, мужчина кошачьей походкой подошел поближе, взял стул, поставил напротив ее кресла и сел, всё так же обаятельно улыбаясь. Даше показалось, что улыбка намертво приклеилась к его лицу. Улыбались, открывая безупречные зубы, только четко очерченные губы, а серые глаза рассматривали ее с холодным оценивающим любопытством.

Даша давно заметила, что подобной белозубой улыбкой могли похвастаться далеко не все проживающие в их корпусе. Эта улыбочка стоила столь значительных усилий дантиста, что позволить ее себе могли немногие.

Она приняла вызов и тоже принялась пристально изучать визави. Стройный, высокий, с правильными чертами аристократического лица, с небрежно взъерошенными, как будто легким ветерком, темно-каштановыми волосами и озорным взглядом серых глаз, он был весьма недурен. Она вспомнила старый фильм с Вивьен Ли в роли леди Гамильтон и решила, что Юрий Николаевич вполне бы подошел на роль британского лорда. Такой же красивый, изящно-небрежный и холодный.

Пока он ее разглядывал, Даша насмешливо отвечала ему тем же. Когда она опустила глаза, обдумывая увиденное, Юрий задал ей провокационный вопрос:

– И каков результат?

Чтобы подчеркнуть важность спрашиваемого, слегка наклонился к ней, предоставив прекрасную возможность рассмотреть его вблизи. Она увидела даже черные точки на радужной оболочке его серых глаз, делающих его взгляд неожиданно глубоким. В его зрачках отражалась лампа, горевшая за ее спиной, отчего они казались горящими глазами дикого зверя, вышедшего на охоту. По ее телу пробежали колючие льдинки, предупреждая об опасности.

– Не понимаю, о чем вы?

Даша прикрыла глаза, чтобы не всматриваться в его ждущее лицо. Зачем ей это? Она не желает играть в его примитивные, используемые всеми ловеласами игры.

– Вы же сделали обо мне свои выводы? Вот и выскажите их, не стесняйтесь! – голос походил на урчание сытого кота.