Галина Полякова - Курортный роман с продолжением

Кучка с ее одеждой лежала у самых ног братьев. Жора что-то говорил Тарасовичу, обняв его за плечи и пытаясь развернуть к себе. Тот, наконец, отвернулся, и Катя, стуча зубами, выбежала из воды. Она одевалась прямо за их спинами, заметив по напрягшейся руке Жоры, каких усилий стоило ему удерживать брата. Она спешила, но на мокрое тело одежда надевалась с трудом. От нижнего белья Катя решила отказаться и торопливо натягивала белую юбку через влажные ноги.

Михаил с силой отпихнул Жору и вырвался из братских объятий…

Она не узнала его лица… судорожно подергиваясь, на нее смотрела омерзительная физиономия монстра. Плотно сомкнутые, растянутые до ушей губы застыли в жуткой гримасе, изображающей улыбку. На месте глаз блестели стекла. О них, словно пытаясь выпрыгнуть, бешено колотились зрачки. Чудовище издавало приглушенные звуки, похожие на сдавленные стоны или утробное урчание. Стеклянные глаза жадно шарили по ее телу…

Катя испытала шок. Спрятаться от возбужденного зверя было некуда. Она предстала перед Тарасовичем в чем была – обнаженная до колен, с прилипшей к ногам, как хвост русалки-альбиноса, белой юбкой. Монстр протянул конечность, и холодные щупальца коснулись ее груди… Она в ужасе отшатнулась, едва не упав из-за скованных юбкой коленей. Но рука продолжала тянуться, перебирая дрожащими пальцами…

Не отдавая себе отчета, во что обойдется ей это в будущем, Катя возненавидела Михаила Тарасовича с этой минуты и до конца жизни. Он перестал существовать для нее в любом качестве – спасителя, спасателя, просто знакомого или совсем постороннего мужчины. Ей никогда не забыть остекленного вожделения, растекающегося по ее телу мутной смолой.

Жора тоже обернулся, но быстро отвел глаза. Но Катя больше не торопилась. Она неспешно натянула узкую юбку, тщательно расправила на груди вишневую кофточку, свернула лифчик и трусики в тугой комочек и зажала его в кулаке. Облизывая пересохшие губы, монстр жадно следил за ее движениями. Старший брат увидел все, что хотел.

– Ну, насмотрелся? Хватит? Или еще показать?

– Катенька, – глухо прорычал Тарасович, – тебе нечего стыдиться. Ты хороша, как морская ундина. Даже дыхание захватило…

– Смотри, не задохнись, Мишенька, – ледяным тоном сказала она, перехватив тревожный взгляд Жоры. – Любоваться женскими прелестями сестры – извращение, почти инцест.

– Ребята, ребята, братья и сестры! Ну, что случилось-то, в самом деле? Из-за чего сыр-бор? Кать, ну, прости его. Ну, не устоял мужик, подумаешь. Любопытство – страшная сила, дети мои. Обернулся, как жена Лота…

– Жаль, в столб соляной не обратился, как она, – презрительно процедила Катя. – Аж засахарился весь…

Михаил возглавил подъем по узкой металлической лестнице, ведущей на набережную. Катю трясло от гадливости, когда взгляд упирался в шевелящиеся под рубашкой лопатки. Она, как малолетняя дурочка, поверила в бескорыстное благородство Тарасовича. Едва знакомый человек в трудную минуту протянул ей руку помощи, повел себя как джентльмен, как настоящий рыцарь. А его отношения с женщинами ее не касались. Кто она, чтобы осуждать поведение взрослого свободного мужчины? Он был старше Жоры, казался серьезней, солидней. Еще и лысина эта, и очки, придающие любой внешности что-то добродетельное, даже интеллигентное… Но сегодня этот «интельмен» еще раз доказал, что бесплатного сыра не бывает, а благородные рыцари существуют только в ее глупой, набитой книжной романтикой голове. Кто бы подумал, что именно Жорик окажется более стойким и праведным товарищем? Сам не стал пялиться на нее и брата пытался удержать.

Девушки ждали их на набережной. До санатория дошли все вместе и остановились у корпуса. Жора незаметно отделился от компании и, заглянув в холл, шепнул Кате, что путь свободен. Она быстро попрощалась и скрылась за стеклянными дверями. Но, поднявшись на свой этаж, в номер не пошла, а проскользнула на темную коридорную лоджию. Отсюда хорошо было видно веселое общество, не спешащее расходиться. Первыми откланялись Тарасович и Марина, растворившись в лабиринте аллей. Оля и Лиля остались с Жорой. Он рассказывал им что-то забавное, гримасничая и жестикулируя, а девушки заливались хохотом. Неожиданно, все пожали друг другу руки и разошлись в противоположные стороны. Подруги двинулись по дорожке вдоль корпуса, а Жора, заложив руки за спину, продефилировал к центральному входу.

Катя устало опустилась на кровать. Пляжную сумку она оставила в домике. Там же и Оля прислонила к стене зачехленную гитару. «Утром она забежит за ней. Сегодня у них не получилось. Неутомимый Мишель первым занял обитель любви. Но младший брат не намерен томиться до утра. Кто-то еще поджидает его этой ночью. Судя по Оле и Лиле, у него полно знакомых женщин за пределами лечебного пляжа…»

В дверь тихо постучали. Тася плескалась в душе, и открывать пошла Катя.

– Кто? – настороженно спросила она.

– Свои. – Голос принадлежал Жоре.

– Что надо? – нахмурилась Екатерина, открыв дверь.

– Просто узнать хотел – добралась нормально?

– Жива, как видишь. А тебе податься некуда? Бункер забаррикадирован? Переночевать-то пустят?

– Хочешь, прогуляемся? – предложил Жора, не ответив на ее вопросы.

– Нагулялась сегодня, да и корпус скоро закроют. В гости не приглашаю.

– Кать, не обижайся на Мишку, – понуро выдавил Жора. – Он немного перебрал, вот и повел себя. Не бери в голову…

Катя промолчала. Уже бесполезно было рассказывать ей о достоинствах старшего брата, окажись он каким угодно замечательным – былинным богатырем, единолично разметавшим легионы врагов отечества, обладателем всех на свете медалей за спасение утопающих или прославленным полководцем всех времен и народов. Над тем, что было когда-то Михаилом Хорунжием, уже был воздвигнут памятник, мемориал, монумент с обелиском. Стоило только вспомнить упорство бесстыдства, с коим доблестный рыцарь вырывался из железных объятий чемпиона по боксу. И все для того, чтобы поглазеть на испуганную обнаженную женщину, доверившуюся ему, как брату, там, на ночном пляже… Пусть это было по-детски глупо и категорично, по-бабьи зло и недальновидно, но подобные выходки Катя прощать не умела. Крест на старшем брате уже был поставлен ею. Жирный черный крест. И хватит об этом!

– Извини, Жорик, засыпаю стоя. Завтра погуляем. На сегодня – достаточно с меня, честное слово.

Тася рассказала, что в корпусе Аркаша не появлялся, зато на пляже безвылазно провел первую половину дня. Вел себя, правда, потише, к отдыхающим не приближался, но неотступно дежурил у лестницы, ведущей к морю, зорко оглядывая женщин. К топчанам не подходил, за волосы никого не хватал, но ни одна дама не избежала его сканирующего взгляда.

Утром за Катей зашел Жорик в парадных бежевых джинсах и новой белоснежной футболке. Выйдя из душа, он заторопил ее, дав понять, что ждет ее что-то необычное. Физиономия при этом была у него тускловатая. Заинтригованная Катя поторопилась, и через пару минут сараюшка-завалюшка предстала пред ними во всей своей гостеприимной красе.

Михаил колдовал над убогим столом, разливая по тарелкам Катин супчик, подогретый на керосинке. В стеклянной вазочке маслянисто поблескивала щедро наваленная икра. В центре стола в окружении трех граненых стаканов возвышалась бутылка с янтарным вином. Мягкий серый хлеб, порезанный толстыми ломтями, дожидался едоков на вчерашней газете.

Михайло суетился, усаживая гостью, не встречаясь с ней глазами. Намазали на хлеб икру, чокнулись доверху налитыми стаканами, отпили по нескольку глотков, закусили бутербродами и принялись за супчик. Михаил ел жадно и смачно, нахваливая и восхищаясь. Жора с аппетитом вкушал молча. Когда тарелки опустели, старший брат поднялся из-за стола и снял очки. Он неторопливо протер их носовым платком и опять надел. Тишину комнатенки нарушило неожиданное восклицание:

– Катя, я делаю тебе предложение! Выходи за меня замуж! – Михаил замолчал, а Жора уставился на свои кроссовки.

– Что?

– Катя, ты ничего не подумай. Это не шутка, не розыгрыш. Это самое настоящее предложение руки и сердца. Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

– Кто? Я? – Катя широко раскрыла глаза. – Михаил Тарасович, вы в своем уме?

Жора поднял голову, внимательно взглянул на нее и снова занялся рассматриванием обуви. Что-то не то было у него с этими кроссовками.

– Катя! Я влюбился в тебя с первого взгляда. Это правда, спроси у брата. Ты прекрасная женщина, Катерина! Серьезная, порядочная, хозяйственная. Вон, какой супец нам наварила из ничего. И ты красивенькая.

– Какая?

– Очень симпатичная! Очень! И фигурка что надо, и ножки, и бюстик!

– Что-что? Что там последнее вы сказали, Михаил Тарасович, не поняла?

– Я сказал бюстик у тебя замечательный. Не очень большой, но очень, очень хорошенький!

– Бюстик? Это вчера удалось рассмотреть? Может, ошиблись? Темно все-таки было.

– Нет, не ошибся. Все рассмотрел! Все увидел! Все у тебя на месте, Катенька!

– Ну, тогда ладно. Главное, чтоб без обмана. Зубы не показать? Нет проблем. – Катя изобразила широкую улыбку-оскал, открывающую ровные белые зубы.

Жорик оторвался от своих кроссовок и с интересом взглянул на нее. Михаил с умилением разглядывал обновленный Катин туалет. К вчерашней белой юбке она надела тонкую изумрудную блузку, привезенную Евгением из последней зарубежной поездки. Прозрачная баска, шаловливо разлетающаяся из-под груди, привлекла особое внимание впечатлительного Тарасовича, но усилием воли он сосредоточился на Катином лице, расплывшись в сладкой улыбке.

– И зубки у тебя один к одному – жемчужинки! Я бы хотел получить от тебя ответ прямо здесь, на юге, а потом уже займемся формальностями. Сообщаю, через три дня у меня юбилей – полтинник! Приглашаю тебя, Екатерина, в ресторан «Лазурит» к восемнадцати ноль-ноль в качестве специальной гостьи, то есть моей дамы!

– Полтинник? Это пятьдесят лет, что ли? – Катя была изумлена. Рослому, подтянутому Михаилу нельзя было дать и сорока. Свежая кожа, упругое тело без малейших признаков старческой дряблости. Правда, такими рельефами, как у брата, он похвастаться не мог, но руки и ноги у него были сильными, стройными, в меру мускулистыми. Вот только лысина… Но мало ли совсем молодых парней ее не имеют? – Вот это да! Ничего себе! Вы молодец, Михайло Тарасович! Завидный жених!

– Катюша, хочу тебя попросить называй меня на «ты», а то ты все путаешься. А жених я действительно завидный. У меня все есть для счастливой семейной жизни! – Михаил гордо вскинул голову. – Трехкомнатная квартира в центре города, новая «Волга». Белая! Прекрасная дача на волжском берегу и собственный катер!

– Да… стоит подумать. – Екатерина сделала серьезную мину. Но от этого монумент Тарасовича не пошатнулся ни на йоту. “А на что жить будем, Миша? У меня сын третьеклассник. Наверное, Жорик уже сообщил об этом?

Жора вновь оторвался от проблемных кроссовок. Лицо его выражало напряженное внимание.

– Катюша, об этом не волнуйся, я детей люблю. Твой сын будет моим сыном. А деньги у меня есть. И будут, и знаем, где взять. Я в городе человек не последний – госинспектор по приему сельхозпродукции у населения. Как думаешь, откуда икра-то черная? Да еще и банками трехлитровыми? То-то же. Эх, жаль, рыбкой не удалось тебя угостить – всю уже слопали под пиво.

– Он еще в сельхозакадемии преподает, и музыкальная аппаратура у него классная, – впервые за время самосватовства брата встрял Жора. – Такой ни у кого нет. Фирменная!

– Это замечательно, – повернулась к нему Катя. – Я музыку хорошую очень люблю. – И вновь обратилась к Михаилу – А с алиментами как? Дожить до пятидесяти лет без детей вряд ли удалось. Я права?

– У меня дочь от первого брака, но она уже взрослая. Я помогаю, конечно, но это ни в коем случае нас не разорит.

– Значит, был брак? И, судя по всему, не один? Сколько же? – строго спросила Екатерина.

– Наш с тобой будет третьим, и, надеюсь, последним. Я никак не ожидал, что встречу на юге такую прекрасную девушку, что жениться захочу, – прочувствованно сказал Тарасович.

– А как же Рая? Марина? О других не говорю, Михаил, но этих двух я лично наблюдала. Если бы они знали, что вы с ними только время проводите, а жениться на мне собираетесь, стали бы они с вами встречаться? Получается, вы их обманывали? Хорошо ли это, Миша? Женщины, наверное, надеялись, планы строили, а вы их так цинично использовали. Да и мне не очень приятно, что вы на глазах у будущей невесты…

– Но ты же сама предложила? – искренне удивился, но отнюдь не смутился Тарасович.

– Мало ли что я предлагала. Вы ведь предложения мне тогда не делали? И я замуж еще не собиралась.

– А сейчас собралась, – ехидно заметил младший брат.

– Во всяком случае, буду думать, Жорик! – оборвала его Катя. – Что толку, что ты при мне романов не крутил? Замуж-то не зовешь меня? А Михаил Тарасович сразу понял, что я за человек и какая я женщина. И бюстик мой ему нравится. А он ни в какое сравнение не идет с Раиным или Марининым. Ты вообще меня не замечал, только еще давно, до Аркаши, какие-то глупые комплименты отпускал. Но кому ты их не отпускал на лечебном пляже? Тебе все подряд женщины нравятся. А Михаил сразу увидел, что я женщина порядочная, и на мне можно жениться! – Катя повернулась к Тарасовичу – Большое спасибо, Михаил, за ваше предложение и за оказанное доверие, я очень польщена и обязательно подумаю. Только вот еще одно у меня сынок в спецшколе учится. Как у вас в городе со спецшколами?