Галина Полякова - Курортный роман с продолжением

– Э, нет, не получится. Туда билеты заказывают заранее. Хочешь, к следующему приезду я специально этим займусь? Боюсь, на сегодня театр отпадает. А что еще, кроме театра?

– Познакомиться с твоими друзьями. Можно к кому-нибудь нагрянуть без приглашения? К Ленке твоей, например?

С моими ребятами такие сюрпризы проходят запросто, а как у вас с этим делом?

– К Ленке так тоже можно, лишь бы дома оказалась.

Они приехали без звонка. Елена была не одна. В старом кресле с бокалом сухого вина утонула Луиза. При виде гостей, она удивленно выпрямилась.

– Боже мой! На ловца и зверь! Мы только что говорили о вас. Вчера не удалось толком познакомиться, забегалась, сразу три банкета. – Луиза виновато улыбнулась. – Ребята, вчера со столом вышло недоразумение, Лена мне все рассказала. Моя официантка накрыла стол по своим понятиям, а не как было велено. Простите, не досмотрела. Надеюсь, по миру мы вас не пустили? Следующий раз все лично проконтролирую. Мир?

– Дао чем речь, Лу? Все остались живы! – засмеялся Георгий. – Папаша Рокфеллер, конечно, мерзкий старикашка. Этот престарелый сатир лишил нас с братом наследства в пользу какой-то профурсетки, но угостить своих девушек мы еще в состоянии.

Оказавшись среди трех интересных молодых женщин, Георгий почувствовал себя в своей тарелке. Коротко стриженный, в темно зеленом джемпере и ладно сидящих джинсах, он и сам выглядел молодым парнем. От черной бородки веяло чем-то туристическим, походно-гитарным. Он улыбался, шутил, успевая ухаживать за всеми дамами сразу – подливал вино, щелкал зажигалкой, раздавал комплименты. Лена и Луиза не сводили глаз с гостя и охотно смеялись каждой шутке. Кате нравилось, как легко и непринужденно Георгий общается с ее приятельницами, с удовольствием ощущая себя центром внимания. Он вовлек дам в общий веселый разговор, незаметно коснувшись и серьезных тем. Кате показалось, что он прощупывает уровень ее общения, и она с улыбкой наблюдала за его разведывательными маневрами.

– Георгий, вы необыкновенно умный человек и обаятельный мужчина! – вдруг воскликнула Луиза. – Как вы отнесетесь к тому, если в ваш следующий приезд я приглашу вас в гости и познакомлю с моим другом? Уверена, вам будет интересно пообщаться. Он тоже много знает, увлекается историей, хотя и не так остроумен.

– Сочту за честь, мэм! Непременно заглянем, – улыбнулся Георгий. – Ты не против, Кэт, крошка? А кто у нас друг?

– Он простой официант, но он диссидент, – с гордой важностью молвила Луиза. – Революционер – подпольщик и самый дорогой мой человек.

– Официант-диссидент? Еще и подпольщик? Это же здорово, Лу! Мы обязательно с ним сойдемся, я уже сейчас чувствую дискуссионный зуд, а мой тонкий слух улавливает сдавленное «Ви-хри вра-жде…». Вы тоже слышите этот гимн революционеров всех времен, девочки?

Девушки рассмеялись. Пора было прощаться, но они еще долго не отпускали гостя, очарованные его шутливыми экспромтами.

Они вышли из подъезда и остановились.

– Ты довольна мной? Не слишком я разошелся? Не перестарался?

– Мне с тобой все годится.

– А мне, чтобы быть в форме, необходимо, чтобы ты сидела рядом, слушала мой бред и так улыбалась, как сегодня.

– Вот и ладно.

Она стояла на перроне Киевского вокзала, глядя вслед удаляющемуся поезду. Он увозил от нее самое дорогое, самое значимое в жизни. Слез не было. В ушах звучали слова «Я скоро приеду. Я приеду, и мы все решим. Помни главное – мы вместе. Ты всегда со мной, что бы ни случилось».

Полетели дни, недели, месяцы встреч и расставаний. Больше с братом Георгий не приезжал. Катя познакомила его с сыном, и Алешка ему очень понравился. Они беседовали на разные мужские темы о прочитанных книгах, о видах холодного оружия, марках пистолетов, приемах рукопашного боя. И потом Георгий удивленно заметил ей, чем очень порадовал «Парень-то у тебя маленький профессор. Даже слишком развитый для своего возраста».

Он часто звонил ей, писал письма и открытки, начинавшиеся со слов «Здравствуй, судьба моя…», и требовал, чтобы она тоже писала ему. Георгий считал, что в письмах Катя такая, какая есть, и, даже слыша по телефону ее живой голос, он хуже чувствует ее. О будущей совместной жизни они говорили только при встречах. Трудности, с которыми пришлось столкнуться, оказались гораздо серьезнее, чем предполагалось вначале. Жить в Москве Георгий не планировал ни при каких обстоятельствах. Он не хотел в свои сорок пять начинать с нуля в городе, где его никто не знал, и где он тоже толком не знал никого, кроме Кати.

– На какие шиши я буду содержать семью в столице, если не найду достойную работу? – угрюмо спрашивал он. – О спорте надо забыть. Кто я для вас, москвичей? Меня и в Киеве-то помнят только ветераны спорта.

– А на тренерскую работу не хочешь устроиться?

– За три копейки в секцию районного дома пионеров или в кружок юных боксеров при ЖЭКе? Нет, Катюша. Там, где все серьезно, где настоящий спорт – своя мафия. Нужна волосатая лапа. Ну-ка, покажи мне свою ладошку. Вот видишь, никакой волосатости, – шутил он, целуя ее в ладонь.

– А что еще ты умеешь и можешь?

– Вообще-то я еще бывший раллист. Классно вожу машину. Как-нибудь прокачу тебя с ветерком на своей тачке.

– Вот видишь!

– А что, «видишь»? Дальнобойщиком заделаться? Или пополнить армию славных московских таксистов?

– А почему нет? Что в этом плохого?

– Здрасьте, пожалуйста. Жена кандидат наук, а благоверный крутит баранку.

– Я не кандидат, я еще только пишу.

– Напишешь рано или поздно. Тебе все удается, удастся и это. Вообрази прихожу на твой послезащитный банкет, и ты представляешь меня своим ученым коллегам «Познакомьтесь, друзья, мой супруг – классный водила, ударник таксопарка номер пять!». Не, Кать, так не пойдет.

– А помнишь, ты говорил, что можешь преподавать.

– А вот об этом давай не будем. Мочь-то я могу, но… – Георгий замкнулся, глядя поверх ее головы. – Не хочу говорить об этом и тебе не советую.

Слово Георгия было для нее законом. Если ему тяжело вспоминать о чем-то, то все, кто угодно, могут игнорировать его желания, только не она. Она чувствовала его, как себя, и знала, как невыносимы порой некоторые воспоминания и как может ранить чужое беспардонное любопытство.

Он редко бывал с ней таким, каким она знала его на юге – беспроблемным весельчаком, шутником и ерником, вечно откалывающим забавные хохмы и розыгрыши. Гораздо чаще он был серьезным и даже грустным. Но ей нравились его грусть и серьезность. Она наслаждалась им любым, а таким – даже еще больше.

Они много гуляли по городу. Бродили по московским улицам, подолгу не разговаривая. Шли, не держась под руку, только касаясь друг друга. Иногда он спрашивал:

– Тебе скучно? У тебя печальное лицо…

– Не пори чепухи. Мне никогда не бывает скучно, когда ты со мной, – отвечала она совершенно искренне, но он плохо верил ей.

– Хочешь, сходим куда-нибудь? В ресторан или кафе, в гости к твоей Ленке? Луиза опять звонила, звала нас.

– Мне никто не нужен. Я ни с кем не хочу делиться тобой. У нас и так мало времени.

Времени у них действительно было немного. Он появлялся в Москве в среднем раз в месяц, иногда реже, иногда чаще, и был с ней от трех до пяти дней. Обычно это были командировки, иногда – отпуск за свой счет или больничный. Порой он приезжал нервным и беспокойным, тревожно всматриваясь в ее лицо.

– Ты не забыла меня? Ты скучала? Я видел плохой сон – ты разлюбила меня и выходишь замуж за какого-то прощелыгу.

Она была счастлива, когда он появлялся неожиданно, не предупредив звонком или телеграммой. Однажды она простудилась и сидела дома. В то утро она собралась в поликлинику и, уже одетая, стояла в прихожей. В дверь позвонили, Катя открыла и чуть не потеряла сознание, столкнувшись с его смеющимися глазами.

– Куда это ты собралась ни свет, ни заря, моя ранняя пташка?

– Господи, Гошка, это ты? Что-то случилось?

– Конечно, случилось! Случилось то, что ненормальный Аркаша очень вовремя пристал к тебе, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни! Да исполнит Аллах его желания, да наполнит радостью каждое мгновение убогой жизни сочинского маньяка!

– Ты ненормальный, – смеялась Катя. – Что это ты так распелся о нем?

– Страшно представить, любовь моя, какая судьба ждала меня, если бы не это южное чмо. Оно придало смысл исковерканной жизни бывшего народного кумира. Неужели не понимаешь, как мы обязаны ему и его традиционной ориентации? Я уже завел гипсовую красавицу кошку с хитрыми развратными глазами и красным бантиком на шее, а тебе подарю глупого розового поросенка со щелочкой на спинке.

– Зачем он мне сдался, Гошка? – непонимающе улыбалась Катя.

– Мы будем копить на памятник нашему благодетелю. Он заслужил его при жизни. Если бы не он, я никогда не познал тебя, о свет моих померкших очей.

Они вместе пошли в поликлинику и заняли длинную очередь к врачу. Он вдруг попросил ее номерок, Катя удивлено протянула его, и Георгий исчез, вскоре вернувшись с ее шубой в руках.

– Они у вас тут совсем с ума посходили, шмыгающая носом, единственная радость моей непростой жизни, – объяснил он, закутывая ее в мех. – Это злыдни, а не медики. Здесь так дует из окон, что даже здоровые граждане, отлынивающие от использования права на труд, могут схватить инфлюэнцу.

Иногда он сам приезжал совсем больным. Его язвы давали обострения в самое непредвиденное время. В такие дни Георгий бывал бледным и молчаливым, мужественно превозмогая боль. Катя варила ему кашки, некрепкие бульоны, делала паровые котлетки и… сама чувствовала непонятно откуда взявшуюся боль в животе.

Баба Зоя с радостью пускала на постой нового жильца. Георгий ночевал у нее в те дни, когда Катя не могла оставить сына у родителей. Проводив постояльца, старушка испытывала жгучее желание погадать любимице и приезжала к ней с гадальной колодой. Карты у бывшей картежницы всегда ложились счастливо для Кати:

– Все у тебя хорошо. Пики и крести в ногах – все слезы и горести ты растоптала. А в головах – сплошные черви и буби. Любовь, свадьба и счастливая жизнь с крестовым королем.

– А напрасные хлопоты справа или слева? – смеялась Катя.

– Все твои хлопоты успешные, а дороги короткие и радостные. Посмотри, одна краснота, одна красота, Катенька!

Крестового короля баба Зоя полюбила не меньше Кати. Ей нравилось толково и обстоятельно беседовать с ним о жизни, сидя на опрятной кухоньке в пять квадратных метров. Георгий смешил ее своими шутками и всегда привозил четвертинку водки, но не разделял с ней скромных застолий, ссылаясь на злополучные язвы. Старушка любила немного выпить и закусить в его компании, а он с удовольствием слушал ее, прихватив щепоть квашеной капусты или с хрустом откусив соленый огурчик.

Евгений по-прежнему забирал сына в конце недели. Однажды он привез его позже обычного и виновато топтался у двери. Он выглядел усталым, и Катя пригласила его войти.

Они сидели на кухне и пили чай. Евгений оглядывался по сторонам, будто был здесь впервые.

– Ты что-то ищешь? Никаких новых прибамбасов я не приобрела.

– А могла бы. Объясни, почему ты отказываешься от денег?

Разве я не могу помочь матери моего ребенка? Насколько я понимаю, замуж ты не вышла и пока не собираешься. А тот, кто сейчас с тобой, видимо, не слишком силен в материальном плане.

– Как тебе известно, я работаю, – вспыхнула Катя, – и в состоянии сама себя содержать.

– Себя – возможно, – усмехнулся Евгений. – Но на нашего сына ты могла бы принимать мою помощь? Я не хочу, чтобы он в чем-то нуждался.

Ей и в самом деле жилось нелегко с тех пор, как она отказалась от его денег. Родители не поддерживали ее решения, считая, что раз уж так нескладно сложилась жизнь единственной дочери, ущемлять интересы любимого внука она не должна. О появлении в ее жизни нового мужчины Катя им не рассказывала, догадываясь, что Баба Зоя давно сделала это за нее. По разумению старушки, то обстоятельство, что Георгий холост, должно было настроить стариков в его пользу.

– Ну, что ты уперлась? Если бы мы были женаты, а потом развелись, разве ты отказалась от алиментов?

– Если бы, да кабы… мы не женились и не разводились, Женя.

Брать деньги у Евгения казалось ей теперь предательством по отношению к Георгию. А он не имел возможности помогать ей, прокатывая все свои доходы между Киевом и Москвой.

– И еще одно. Квартира эта твоя, делай с ней, что пожелаешь, но мой сын может увидеть в твоей постели только официального мужа. Надеюсь, это понятно? Предупреждаю, никаких ночевок посторонних мужчин при Алешке быть не должно!

– Мог бы не предупреждать, – усмехнулась Катя, – сама догадалась.

В гости к Луизе они не торопились, хотя та настойчиво приглашала. Однажды приятельница обиженно заявила, что в день своего рождения отказов не принимает, напомнив о друге, заждавшемся встречи с интересным собеседником. Катя купила симпатичную вазочку, а Георгий – вино и цветы. Луиза искренне обрадовалась им, усадив между собой и диссидентом. А когда гости стали расходиться, уговорила ненадолго остаться и поболтать в узкой компании.