Глеб встал, развёл руками, — твоё дело. Я следила за ним краем глаза. Двигался он уверенно. Развесил по кустам в ком отжимом скрученное наше бельё и шагнул к хижине. Я криво усмехнулась: «До нашего отъезда высохнет» Стоило отвлечься и просмотрела, как он резко развернулся, подхватил меня на руки и понёс в спальню. Я напряглась: «Что за фокусы!» Но с шумом пока не спешила… Выбить я его ещё успею. Конечно, от мысли, что будет дальше, у меня голова шла кругом, но я надеялась… Так и есть буркнув: — Не будь смешной. Поставил меня у кровати и перешёл на свою сторону. Сбросил полотенце и, забравшись под свою простыню, очень быстро захрапел. Только после этого, я всё время косясь и поглядывая на противоположную половину, последовала его примеру. Легко сказать — спи. Уснуть не просто, напрягала слух. Ловя шорохи. Взмахнула крыльями птица. А это в безмолвии ночи угадывается слабый рокот водопада, приглушённый пышной растительностью и скалами. А это опять птица, только другая, вон как кричит. Хорошо и страшно. Господи, что же всё-таки будет дальше?

А дальше был новый день. Утро я встретила одна. Глеба уже не было. На столике красовался и благоухал букет из безумно ярких цветов. Никогда бы не подумала, что этот избалованный эгоист может быть таким чутким. Я не успела развить ту мысль. Глеб зашёл совершенно голый с плетёным подносом, на нём горкой было насыпано печение и дымилось кофе. Похоже, его променад у водопада был только репетицией. Оказывается, он был большим оригиналом. Я натянула на себя простыню. Обалдел совсем. Что он с меня хочет…

А он заявил весело и как будто так всё оно и надо.

— Проснулась, завтракай и пойдём купаться в море. Здесь чудный песчаный берег и такое же дно.

— А ты? — пропищала я из-под своего укрытия.

— Я перекусил. Ир, вылезай. Хватит тормозить. Ты походишь и тебе понравиться. Правда классно.

Вот это выдумал, я пока ещё с ума не сошла.

— И не думай… Я не собираюсь… Очумел совсем. Принеси мне моё бельё и немедленно.

Во мне прорезался командный голосок. Не зря же год надрывалась в маршировке и изучении уставов.

— Ешь, остынет, — засмеялся он и ушёл.

Я отпыхиваясь высунулась и, поддерживая у подбородка простыню принялась в темпе жевать. Не успела дохлебать последний глоток, как вошёл Глеб. Я, поперхнувшись и проглотив не жёваным печенье, нырнула под своё укрытие. Моментально почувствовала, как внутри меня всё похолодело. Заморозилось не перевариваясь. Раздражённо хмуря брови, я размышляла над предстоящем будущем.

— Принёс?

— А как же…

— Оставь и уйди.

— Уже убежал.

Сдёрнув простыню, он подхватил меня на руки, наверное, надо было пнуть его, а ещё лучше царапаться и кусаться, но я, онемев, зажмурила глаза. Мужское дыхание жгло щёку. На моём теле от его пальцев непременно останутся ожоги. Услышав, как заплескалась под его ногами волна, я облегчённо передохнула — не сгорю. Но глаз не открыла. Расплющила их, когда он меня окунул в воду.

— Видишь, ничего страшного, а ты боялась.

Простонала:

— Что ты творишь?… Я же плавать не умею и… сгорю.

Он спрятал улыбку в уголках губ и нарочито проворчал:

— Не хватай за что попало. Возьмись за шею. Я держу. Вот так! Теперь тебе нравиться?

Мне нравилось всё, и даже его наглые смеющиеся глаза. Никогда не предполагала, что это возможно. Босс брата меня всегда больше раздражал нежели привлекал. А сейчас с ним было легко, казалось, мы знакомы тысячу лет. Нравилось, что моя грудь прилипла к нему. Нравился рассыпанный бисер капелек на его мощном теле. Они висели на кудрявившихся волосиках его широкой груди, как брильянты. Я смотрела через его плечо на синюю гладь моря, потом на скалу, скрывающую наш катер, любовалась девственно чистым утренним солнцем: таким жёлтым и таким ласковым. На побережье, окаймлённое прекрасными песчаными пляжами. Мелкий золотистый песок тянется вдоль аквамариновой воды, перемежаясь с живописными бухтами и скалами. Как смешно махая словно индийское божество руками, покачивались обдуваемые ветерком пальмы. Остров — мечта. Остров-сказка. Остров — головокружений… Разве можно было смотреть на всё это незачаровано… Глеб поняв, что моя шея выворачивается на берег, перевернул меня к себе затылком, а острову лицом. Крепко перехватив под грудью и прижав к себе спиной. Я вспыхнула, но промолчала. Передо мной была сказка, кадры из фильма… Чудо! Я, задохнувшись от красоты, развернулась восторженно к нему. Глеб улыбался.

— А что я говорил! Тут так хорошо. Водичка тёпленькая…

Потом он вынес меня на берег и посадил на песок. Океан сливался на горизонте с лазурным небом. Тёплый ветерок играл с кронами пальм растущих у самой воды. Здорово! Время как будто остановилось и такая балдёжная жизнь может продолжаться бесконечно. Происходит какое-то волшебное единение с природой… Но, спохватившись, я тут же перевернулась на живот и распласталась во всю свою незавидную длину. Глеб же вернулся в воду и нырнул. Я моментом села и принялась наблюдать за ним. Плыл он сильно и красиво. Не хилый малый, к тому же умеет заворожить и потрясти. При его приближении, я опять перевернулась на живот и, согнув руки в локтях прикрыла ими грудь, ткнув нос в песок. Он упал рядом на спину и закрыл глаза.

Наглец! Мне пришлось сидеть носом в песке.

— Хватит тебе краснеть. Анатомию ещё в школе изучали. Ничего на нас лишнего и неопознанного нет. Предавайся беззаботному отдыху.

Понимая, что в чём-то он всё-таки прав, но распираемая негодованием, сквозь зубы процедила:

— Не надо давить на меня проповедями, каждый на своей привязи ходит.

— Я тебя с неё и не срываю.

— Но вталкиваешь в свои рамки…,- ехидно заметила я.

— Неужели… — В этом «неужели» мне показался прямой намёк. И правда, я могу его сейчас одним ударом вырубить на пару дней, а таскаюсь за ним точно овечка. Словно в подтверждении моих слов он не открывая глаз спросил меня:- Ты ж кроха, с чего тебя в дзюдо-то кинуло?

— Потому и кинуло, что кроха. Не хотела, чтоб кто попало руки протягивал. Разве не понятно…,- как можно жёстко ответила я.

Он помолчал, наверное, раздумывая, как будто у него есть чем думать… позлорадствовала я и согласился:

— В принципе можно понять. Но ведь это хоть и увлекающая, но трудоёмкая работа. Я попробовал, ломило всё.

— Что попробовал, заметила, — не вольно улыбнулась я. — Уроки брал у моего тренера?

— Как догадалась?

— Слабые места мои хорошо угадывал. — Тяжело вздохнула сознавая и мирясь с неизбежностью. — Александр продал… Послушай, Глеб…,- начала я пытаясь сдуть с губ прилипшие песчинки. Собралась сказать, что не намерена ему потакать и больше жить по законам дикарей не собирается, но он, не дав договорить, прервал мой пыл:

— Скажи Глебушка… Ну скажи…

— Что? — опешила я.

Глеб приподнялся на локтях и сел, переходя в разговоре на вкрадчивый, убаюкивающий тон:

— Пойдём-ка, смоем песочек и пройдёмся по острову.

Какой остров! Никакой прогулки по острову я в помине не хотела. И песок мне тоже не помеха. Лежу и лежу, какого рожна меня трогать…

— Не надо, я так… Не надо мне никуда идти… Мне и тут в самый раз, хорошо в общем. Не пойду я. — Колеблясь, забормотала я, усердно отнекиваясь. И не потому, что взыграло чувство противоречия, а ясно представив себе ту прогулку… Спасибо, не надо. Куда как лучше смотреть на расплющенный между небом и водой горизонт. Мне уже нравится. Естественно вслух я это не произнесла. Я на животе развернулась как раз удачно в этом направлении и отползла чуть-чуть от него.

Не вняв моим стенаниям и игнорируя манёвры, Глеб встал, перехватил меня за талию и, перекинув через плечо, понёс в воду. Покупав на руках, поставил на ноги, и крепко закрыв замком пальцы, повёл на берег, вглубь острова. Что мне стоит сломать тот замок, одно движение, а нет же, гипноз, иду… Меня бултыхают, по моему телу в воде скользят его руки, мою наготу едят его глаза… Ведь оба раза, по мере того, как вода открывала моё тело, я полыхала так же, как тот куст у водопада. А Глеб не обращая внимания, болтал всякую чепуху. Интересно, какой тренировкой мужчина может вот так себя сдерживать?… И вот мы не просто купаемся нагие, мы гуляем по острову. Почему нельзя было оставить прилипшие песчинки на моём теле, всё-таки какая-то одежда. Ой! Что я несу!.. Лучше крутить головой по сторонам, это отвлекает. Бог мой, сколько различных пальм. Глеб сбивает жёлто-оранжевого цвета плод. Пробивает его и протягивает мне:

— Пей, не бойся, кокосовое молоко.

— Но кокос не такой? — удивляюсь я отступая назад и кося в строну.

— Они разные, но молочко только в этом.

— Смотри, а это растение похоже на фикус, — отвлекаю его внимание, тычу в дерево я.

— Это он и есть, только в своей среде фикус представляет собой огромное растение с приземистой кроной, а дома в цветочном горшке нечто другое.

Мы пробирались между пышной растительностью и невиданными цветами. Причём не заметить я не могла — расцветки цветов сочные. Каждый куст не похож на другой. Жмурюсь от ярких цветов. Никогда бы не подумала, что это может так бить по глазам. Его тело рядом. Касается меня. Это пытка, а ему хоть бы хны или он притворяется… Я, чтоб отвернуться от него, сунула нос в красный граммофончик. Красиво, но запаха никакого. Нежная растительность касаясь ласкает кожу. Он прав. Необычное чувство охватывает тело, душу. Какое-то срастание, объединение с природой. Причастность что ли к ней. Лёгкость не лёгкость, а хочется взлететь. Потребность обнять весь мир плещется у горла и лёгкий ветерок шевелит, словно крылья бабочки, мои волосы за спиной, подталкивая к полёту. Я осмотрелась. Буйные заросли, озеро, порхающие птицы невообразимых форм и расцветок. Рай именно таким он и был. Вот так же бродили Адам с Евой. Только чего так вытаращились на нас эти диковинные пернатые.

— Я знаю, о чём ты думаешь, птенчик, — прервал затянувшееся молчание он.

Откуда, он не может этого знать…

Но он выдаёт:

— Так же гуляли в садах Эдема Адам и Ева, ну? — он смеётся и добавляет. — Здесь нельзя думать о другом, на ум всем приходит именно это.

Кивнув, я отвернулась к цветущей лиане, ползущей по дереву вверх. Ева?! Конечно, я сейчас Ева. Я представляла себя в эту минуту: водопад золотистых волос, загорелое тело с узкими белыми полосочками, зелёные, точно омуты глаза. Наверное, я прекрасна, уж не дурна — это точно. Не хуже Евы положим. На принцессу, конечно, не тяну, но мне и не надо. Подумаешь принцесса. Чтоб спрятать своё смущение, шагнула в гущу пурпурной листвы и наколов ногу вскрикнула:- Ай!

— Что такое? — метнулся он, подхватив на руки.

— Наколола, — прошептала я, пряча лицо за его головой и предпочитая его телу разглядывать фантазии матушки-природы по сторонам.

Но он отвлёк меня вопросом:

— Куда ты хочешь пойти?

Глупый вопрос. Мы нагие. Он держит меня на своём обжигающем теле и задаёт такие идиотские вопросы. Да пока мы говорим, я превращусь в головёшку. Выдыхаю:

— К водопаду.

— Понравилось?

Я кивнула. Взглянуть на мир изнутри водопада, это то, чего мне сейчас хотелось. Его руки хозяйничают на моём теле, правда, по делу и никаких попыток ухаживания. Интересно на сколько его хватит. Горло постоянно перехватывало. Глеб прошёл сквозь переливающийся бриллиантовыми нитями поток, и мы оказались в уединении с собой. Весь этот чудный мир отделяла от нас стена воды и брызг. Безумие. Меня не спускали с рук, капли жемчугом катились по разгорячённым телам. Мы играли в опасные игры. Это была моя ошибка. Не надо было сюда забираться. Думала вода остудит тела и голову, но всё наоборот… Здесь только нас двое, безумных от любви и желания. Надо немедленно бежать отсюда. Поздно, — подумала я, не в силах оттолкнуть горячие губы, собравшие капли с моих зажмуренных ресниц и спешно захватившие сладким поцелуем рот. А руки огнём и страстью пролетевшие по моему телу прижали к себе. В конце концов, психологи со станиц популярных изданий регулярно советуют уступать себе и по возможности баловать…Бог с ними, с принципами… Песня водопада убаюкивала, губы засасывали поцелуем, низ живота ныл, а голова горела. Он отпустил, чтоб набрать побольше воздуха. Какой-то миг, но мне хватило, чтоб опомниться. Вот так и влетают в расставленные обольстителями сети глупые головки. Мужчины профессионалы паутину плести, когда им невтерпёж. Только уши развесь. А я не только развесила, но и лапки сложила. А вдруг всё правда и это одно на двоих счастье? Но как бы там не было, а я воспротивилась:

— Глебушка нет. Нельзя. Я не могу.

— Но почему? Ириш, я ж не делаю ничего плохого. Только целую. Тебе не нравятся мои ласки?

— Нравятся. Господи, Глебушка, дело не в этом… Как сказать не знаю…