— То есть?

— Телевизор смотреть, на диване лежать, блины на завтрак кушать. Это же нормально.

Ей хотелось разговорить его. Что она и делала. Только в его планы это по — видимому не входило.

— Не болтай, твоя комната прямо. Моя направо. Кухня по коридорчику за углом. Удобства налево. Кофе с печеньем должно быть. Про ужин не мечтай. Собственно мы уже, как бы и ужинали.

Квартира по её меркам была неплохой, но не уютной. Такая себе холостяцкая берлога, набитая техникой и аппаратурой.

Он провёл Марину в комнату с креслами, посудной стенкой и диваном.

— Вот располагайся. Одеяло и подушка за крайними дверцами, постельные принадлежности сейчас принесу. Диван раздвигать или так уместишься?

— Так. Спасибо.

Богуш принёс набор голубого цвета в цветочек. Марина попросила разрешение принять душ и футболку.

— Футболку-то зачем?

— Вместо ночнушки. Вы ж не сказали куда мы катим…

— Я понял, поищу новую.

— Можно любую, — спешно добавила она.

Пока он искал, она послонялась по квартире: кругом пыль, окна в разводах, немытая посуда. Здесь нужен генеральный шмон.

— Как вы тут живёте…

— Я появляюсь, чтоб поспать. Матушка иногда приходит, убирает. Мне некогда. Кофе будешь?

— Нет, я в душ пойду и спать. Не день, а нервотрёпка.

— Кто тебе лекарь. Глазками надо меньше стрелять.

— Что?

— Ничего, топай в душ. Голова у меня от тебя болит.

Маринка сильнее чем бы хотелось хлопнула дверью. Он пробурчал:

— Остынь, дом развалишь.

Но когда вышла, окликнул:

— Иди, я тебе с мятой пакетик нашёл, попей, говорят успокаивает.

Отказываться неудобно. Выказать обиду и проявить неблагодарность в высшей степени не прилично. Пришлось завернуть. Огляделась: приличная кухня даже с посудомоечной машиной. Только вот кто мешает ему туда закладывать посуду. Дорогой холодильник, но как выяснилось пустой. Маленький телевизор на стене. Этого добра в каждой комнате по штуке. Интересно зачем, если он не вылезает из института. На столе среди чашек пачка печенья. Взяла одно. Ничего есть можно. Пила стараясь не смотреть на его накаченное тело обтянутое майкой тельняшкой. Сильные руки ловко управляющиеся с чашками, мощные ноги затянутые камуфляжем: всё равно мелькали перед глазами. Он был сейчас полураздетый и босой, не официальный, а полудомашний. Пили молчком. Поблагодарив, попробовала пройти к раковине и помыть чашку за собой. Богуш вырос тут же за спиной.

— Ты у меня в гостях. Кидай в раковину, я сам. Иди, отдыхай.

Она так и сделала, но уснуть не могла. Хватая каждый шорох, вслушивалась в ночь. Слышала, как он прошёл в спальню. Заскрипела кровать, значит лёг. Мысли взрывали мозги. «Неужели, я ему нисколько не нравлюсь? Неужели ж, он не видит, что я с ума схожу по нему?» Ей вдруг захотелось все рассказать о себе ему, почувствовать на себе его сильные руки и притулиться к надёжной груди. Почему-то была уверена, что он поймёт. Помучившись и решив, что не уснёт, села. Но и сидеть не смогла, встала. Постояла у окна. За стеклом тоска. Тускло горели уличные фонари и кое — где светились поздним светом окна. «Одним словом, я пропала. Не я ж первая». Приняв решение, пошла в спальню к Богушу. Тот спал, обняв подушку, посреди широкой кровати. Из-под одеяла, торчала его голая нога. Она присела на краешек и потрепала за плечо.

— Алёша, Алёша! Проснись!

Тот сел, в подушки, плохо соображая и тяжело приходя в себя.

— Что, что такое?

— Алёша, я хочу быть по-настоящему с тобой.

Тот, поглаживая мощную грудь пятернёй, бестолково таращился.

— Чёрт! Абракадабра какая-то, не понял ничего.

— Я твоей хочу быть. — Повторила она дрожащим голосом.

О! До него дошло чего от него хотят.

— Что, что… Девчонка, дура. Какой я тебе Алёша. Товарищ майор, Понятно. А ну марш на диван. Поняла?

От неожиданной агрессивности его тона Маринка смущается, но миг сомнений и она решает не отступать. Упираясь, она делает попытку забраться под одеяло и лечь рядом.

Обрадовавшись было её робости, но тут же испытав разочарование, он пытается принять меры.

— Так, что за дела, — вскочил он, больно схватив её за руку, поволок в комнату с диваном. Толкнув на который, пробурчал:

— Чего ты добиваешься, а? От тебя одни неприятности. Поменьше бы хвостом крутила, всем вокруг легче бы жилось. Понятно чего они из-за тебя рога себе ломают. Голову смотри свернёшь всем за раз мозги пудрить.

Его так разбирали эмоции, что он с большим бы удовольствием отшлёпал девчонку.

«Сложен как бог. А ума курам нечего поклевать. Ничего себе устроил бурю в стакане воды», — с тоской думала она посматривая на взбешённого майора. По её щекам текли слёзы. Дело не в том, что он отверг её и сюда притащил, а в том, что он говорил. А он словно для того, чтоб обозлить бил и бил её словами по лицу. Наконец он выдохся, выключил свет и ушёл к себе. Какое-то время она посидела ледяной глыбой. Больно, обидно, но не делать же себе харакири. Время остудит, рассудит. Надо же так до безумия влюбиться в бесчувственного чурбана. Она готова идти до последнего, умолять, просить и не посчитает это унижением: ведь любовь выше всего. Но ему это не надо. Зачем же усложнять дорогому человеку жизнь. Только она не может уже без него во сне, в розовых мечтах плавающих в голове вместо лекций и реально тоже не может. Что же ей убогой делать? Как жить дальше? Ведь ей казалось, что он по — особому смотрит на неё. Святая простота! Понимает опять же с полувзгляда. Ошибка. Её выдумка. Ненормальная, бросилась в омут с головой. А он по должности уделял ей внимание. Для него она курсант. Не включая свет, принялась одеваться в свою одежду. Тихонько пройдя по прихожей, аккуратно открыла замок и, защёлкнув за собой дверь, сбежала по ступеням вниз. Пусть спит. Распахнув в холодную ночь дверь, заторопилась прочь.

Морозный ветерок с маленьким снежком обдул разгорячённое лицо. Жар потихоньку отходил. В голове запрыгали трезвые мысли. Куда рванула в ночь. Что теперь делать. Но остаться и смотреть утром ему в глаза… выше её сил. Словив новый удар ветра поёжилась, вздохнула, почти всхлипывая, но возвращаться не стала. Ну, уж раз сорвалась, то не паниковать. Она выскочила на дорогу и направилась к женщине регулировщице, что маячила на площади. Та козырнула:

— Чем могу?

— Можете, помогите добраться до общежития. Приняла неверное решение. Выскочила на эмоциях.

— Могу вызвать такси. — Сжалилась она.

— Хорошо.

Сажая Марину к таксисту, гаишница записала номер и предупредила водителя об ответственности. Всё обошлось, и её благополучно доставили на место. Придя в свою комнату, Марина сразу плюхнулась на кровать, забралась под одеяло и измотанная тут же уснула.

Услышав хлопок двери. Богуш какое-то время не связывал это с Мариной. Он злился, голову жгло: «С какой стати она была так уверена, что он ей уступит?» Потом сорвался и, включив свет, уставился на пустой диван. Оббежал квартиру и прорычав своё:

— Ё, п, р, с, т, — оделся и рванул следом. Но двор и дорога были пусты. Он почти проехал, а потом тормознув, вернулся к девушке постовому на площади.

— Извините, вы девушку в розовой курточке с капюшоном не видели?

Та неопределённо пожала плечами. Но, сообразив о ком речь и шмыгнув носом, пропела:- Нет проблем. Рассказала. Ввела, так сказать, в курс дела. Богуш чертыхаясь, покатил в общежитие. Приоткрыв дверь комнаты, и найдя потерянный объект на месте, передохнул. «Олух царя небесного. Чтоб я ещё раз…» Прикрыв дверь, спустился к дежурному. Взяв там ключи от жилплощади взводного, завалился на диван. «Дурдом! Кто б сказал зачем мне то кино надо».

24

Пробуждение для Маринки было не лёгким. В общежитие она вчера вернулась в самом подавленном состоянии. Голова услужливо преподнесла на блюдечке все ночные события. «Не понимаю, как я не взвыла от боли и не грохнулась в обморок от собственной лажи». — Вздыхала она.

— О, барышня, — выразила общее удивление Лена, — ты как здесь оказалась?

— На машине. — Отбурчалась Марина, ей не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Она натянуто улыбалась, но в глазах её метались тоскливые тучки. Ещё напор и хлынет дождь.

Настроение в пору утопиться. Взяв полотенце, отправилась умыться и нос к носу столкнулась с курсовым. Вскрикнув от неожиданности, отвела глаза и обошла его, как столб или любое другое препятствие. Богуш улыбнулся, но внимание заострять не стал.

«Что он здесь делает, похоже, прискакал следом. Боится за свою карьеру, карьерист. Вон как мечется. Между любовью и карьерой, естественно, выбрал последнее. Бог с ним больше я не трону его, пусть себе растёт по служебной лестнице дальше. День потерплю, а завтра каникулы. Глаза мои две недели этого солдафона видеть не будут». Так и есть, курс, получив отпускные, привет войскам, разъехался на каникулы. Остались подпирать тумбочки и драить полы только те у кого «хвосты». Ириша, прикинув в головке что и как ещё можно соврать, рассказала дома сказочку, мол, едет с подругами за счёт какого-то фонда в Альпы. Она действительно отправилась туда, только с Глебом. Глеб взял десять дней отпуска и был несказанно счастлив. Саша вообще сломал себе голову, не узнавая последнее время шефа. Вопрос, что за метаморфоза произошла с Морозовым? Не сходила у него с повестки дня. Всегда время проводили вместе, а это завелись у Глеба секреты. К тому же к развлечениям шеф потерял всякий интерес. Ясно, как божий день, что появилась какая-то птичка. Он бы тоже с удовольствием подцепив Вику скатал куда-нибудь, но эта ненормальная, двинув ему по скуле надула губы. А что сделал-то? Да ничего сверх естественного. Предложил перейти с конфетно-букетного общения на более близкие. Что тут такого, она взрослая девочка. Сейчас в школах все при сексе, а тут вроде, как и не малолетка. Объяснял же на пальцах, что нравится. Нет, съездила по физиономии и привет. Тугодумный экземпляр попался. Блин, что с неё взять, провинция. На поклон не пойду, ещё чего не хватало. Рассчитывал Иришка хоть додумается привести ночевать на выходные, не тут-то было. Исчезает сама по знакомым и привет. Подумаешь принцесса в камуфляже, думает, страдать буду. Да у меня таких пруд пруди. И всё-таки, как подкатиться к сестре, чтоб привела. Неделю назад опять же что-то непонятное сочинила. Догоняет сзади и нежно закрывает ему ладонью глаза. И весело так интересуется: «Угадай зайчик, кто?». Откуда ж я знаю. Глаз на спине нет. Поворачиваюсь… А эта зараза начинает извиняться и объяснять, что у неё есть хороший знакомый, который ну очень, очень похож на меня… Вруха. И обрадоваться не дала, как придумала ту вредность на ходу. Рассчитывал на зимние каникулы и сестру, а она взяла и в Альпы укатила. Интересно с кем, может с ней? Кстати Глеб тоже там, надо позвонить. Пусть найдёт их и просигнализирует. Тогда я тоже махану на пару дней. Он так и сделал, но Глеб заверил, что Ириша катается совершенно с другими девушками, и интересующего Александра объекта рядом с ней нет. Саше оставалось только сожалеть об этом.

Алексей Богуш с друзьями и подругами тоже отправились на недельку покататься на лыжах в Карпаты. Какого же было его удивление, когда он въехал в прямом смысле там в Марину. Она была с отцом, тот был любитель и, выкроив несколько дней, учил дочь кататься на лыжах. Карпаты были его особой любовью. Место вполне подходяще для начала и он привёз туда дочь. Ей не очень нравилось подниматься долго в гору и спускаться минут за пять, десять. Правда, это было такое удовольствие, такое море восторга! Браун узнав Богуша поздоровался, а Маринка отвернулась. «Надо же, какие люди! Давненько не виделись». — Сощурила она заблестевшие глазки. К тому же к майору тут же подкатила девица и щедро начала демонстрировать права на него. Такой пилюли она не ожидала. Когда взгляд упирался в эту парочку, её глаза метали гнев и молнии. Торопилась убраться от них подальше, чтоб не соблазниться и не столкнуть ту счастливицу ударом головы в живот с горы. Вот будет номер. Покувыркается. Лыбиться так точно внизу не будет. Хотелось также страшно разозлиться за компанию с его подружкой и на остолопа курсового, но мешала любовь. Безответная любовь уничтожает злость и порождает жалость к себе. Ей вообще не понятно, как люди ведут речь о том, что любовь была и ушла. Такого не бывает никогда, такого просто не может быть, если любовь настоящая. Беда в том, что люди влюблённость принимают за любовь. Это их ошибка. Ведь настоящая любовь очень редка. Ей непонятно и неприемлимо, когда начинают позорить друг друга, мстить, делить… И при этом рассказывать, что была любовь. Неужели не понятно, если возможны подобные вещи, значит, была лишь иллюзия любви. У Марины настоящее чувство. Ей хочется делать ему только добро. Не смотря на его отказ разделить с ней её чувство, она хочет, чтоб его по жизни осыпали только цветы роз и манны небесной. Конечно же, ей больно, а причинять неприятности ему или желать того же, она, упаси бог, не хочет. Только жизнь разворачивает свой сценарий по — своему. Этой встречи ей совсем не хотелось. Мешать его жизни она не собирается. И пока отец был занят беседой, Марина потихоньку отправилась к отелю. Надо срочно найти чем запить эту горькую пилюлю. Пушистые сосны. Остроконечные ели. Лапушка снег. Безумно красиво. Побродить бы здесь вдвоём с любимым, купаясь в сугробах. Она остановилась передохнуть и посмотрела вверх на горы, где копошились маленькие цветные точки — лыжники. Где-то там бежит и он… Пусть себе бегает у них разные судьбы и дороги. Отец догнал через десять минут и сходу полез с упрёками.