— Чего-нибудь освежающего? — предложила Касс, направляясь к буфету.

— Нет, спасибо, — ответила Габриэль и с трудом удержалась, чтобы не добавить: «И хотелось бы, чтобы ты тоже отказалась».

Габриэль уже вскоре после знакомства догадалась о пристрастии Касс к крепким спиртным напиткам. Но даже намека на необходимость проявить благоразумие и умерить потребление спиртного бывало достаточно, чтобы пробудить в Касс ярость.

Габриэль оставалось только с грустью наблюдать, как она наполняет бокал янтарного цвета жидкостью из бутылки. Ее пальцы обхватили бокал по ободу, не давая перелить жидкость. Габриэль почувствовала сильный неприятный запах очень крепкого алкоголя, скорее всего, дешевого коньяка. Девушка прикусила нижнюю губу, Касс опорожнила огромный бокал, словно это был стакан воды.

— Фу-ф, — выдохнула Касс. — Именно этого мне не хватало, — и вытерла губы тыльной стороной ладони. — Отлично. Начнем, пожалуй, с твоего рассказа о мужчине, которого ты хочешь вызвать из царства мертвых. Рассказывай все.

— Мужчине? — Габриэль вздрогнула. — Откуда ты знаешь, что это мужчина? — озадаченно спросила ими. — Я не говорила этого.

Касс хрипло рассмеялась. Прихватив бутылку и стакан, она преодолела путь до стола и расслабленно повадилась на ближайший стул.

— Ты красивая, умная женщина, волею судеб брошенная на край бездны. Конечно же, должен быть мужчина, с которым это связано. Так кто же он? Некий давно пропавший любовник?

— Нет! — дернулась Габриэль, тут же испугавшись, что ее отрицание прозвучало слишком поспешно. Ведь никогда между нею и Реми не возникало ничего подобного любовным отношениям. По крайней мере с ее стороны. Этот мужчина никогда ничего не имел от нее, кроме одного поцелуя.

Она прошлась по комнатке, стараясь привести в порядок нахлынувшие с новой силой путаные эмоции, связанные с Реми. К тому же ситуация настоятельно требовала точно определить, каковы же были их отношения.

— Он был моим другом, — выдавила наконец Габриэль. — Только другом.

Касс явно скептически приняла ее слова, и ее брови насмешливо поползли вверх, но она не стала никак комментировать услышанное, только, наполнив вновь свой бокал, едко спросила:

— И что за имя носил этот друг?

Габриэль облизала пересохшие губы, прежде чем нашла в себе силы назвать имя, которое она избегала произносить прошедшие три года.

— Реми. Капитан Николя Реми.

Касс выдержала паузу, ставя бутылку коньяка назад на стол.

— Николя Реми. Великий герой гугенотов? Тот, кого они величают Карающим бичом Божьим?

— Да, но ты-то откуда его знаешь?

— Я же не полная отшельница. Для связи с миром у меня есть Финетта. — Касс отпила коньяк, растягивая время, чтобы посмаковать вторую порцию спиртного. — Ты меня заинтриговала, — объяснила она Габриэль. — Твоего отца, шевалье Шене, тоже называли великим героем. Зачем же дочери знаменитого католического рыцаря понадобился протестантский солдат?

— На острове Фэр мы предпочитали игнорировать религиозные войны. Однажды летом Реми прибыл на наш остров беглецом с ужасной раной. Арианн приняла его в нашем доме и выхаживала, пока он не выздоровел. Мы спасли его, скрыли от… Темной Королевы.

Габриэль остановилась, совершенно не имея желания говорить, как и почему Николя Реми оказался среди серьезных врагов Екатерины Медичи, вдовствующей королевы Франции, гораздо лучше известной под другими именами, которыми ее наделяли подданные: Итальянка, Колдунья, Темная Королева. Происходя из Дочерей Земли, Екатерина обладала самым большим опытом в черной магии во всей Франции, а возможно, и во всем мире.

Мудрые женщины в большинстве своем избегали бросать вызов Екатерине и сторонились тех, кто оказывался настолько глуп, чтобы противостоять ей. Габриэль не хотелось пугать Касс рассказом о вражде, существовавшей между женщинами семьи Шене и Темной Королевой, — мрачной истории, начавшейся много раньше, чем они вырвали Реми из рук Екатерины.

Габриэль раздумывала настолько долго, что Кассандра нетерпеливо спросила:

— От кого же вы прятали Реми?

Габриэль сняла плащ и повесила его на деревянный гвоздь у пустого очага. Это дало ей время на размышления.

— От… от католических солдат, что преследовали его.

Касс надолго замерла, и Габриэль не знала, удалось ли ей одурачить подругу своим уклончивым ответом. Девушка с облегчением поняла, что Касс не настаивает на дальнейшим детальном рассказе об отчаянном порыве Реми, который привел его на остров Фэр.

— Выходит, тяжелораненый и истерзанный герой, этот самый Реми, оказался на пороге вашего дома, — проворчала Касс, сделав еще один большой глоток. — Разве можно придумать более романтичную историю?! Однако же ты отрицаешь, что он пленил твое сердце?

— Да, отрицаю, — отрезала Габриэль.

Ну почему Касс упорствует в своей уверенности, будто Габриэль непременно влюбилась в этого мужчину?

— Если бы у меня было сердце, а у меня его попросту нет, — продолжила Габриэль, — я бы никогда не отдала его Николя Реми. По мне, этот капитан был безнадежно угрюм и слишком серьезен, один из тех благородных чурбанов, которые насквозь пропитаны понятиями чести и долга. Солдафон до мозга костей, вообще никаких изысканных манер и… и очень мало опыта общения с женщинами.

— Значит, он, скорее всего, был всецело околдован тобой.

— Может быть, он и был немного влюблен. Но я тут вовсе ни при чем. — У Габриэль горло перехватило при воспоминании. — Я даже обращалась с ним не слишком любезно.

«Не слишком любезно». Какое там! У Габриэль сердце ныло, когда она вспоминала, как вернула Реми его шпагу, похищенную ею, чтобы сразиться с охотниками на ведьм.

— Я даже не попрощалась с ним в то утро, когда он покидал «Приют красавицы», — спотыкаясь на каждом слове, выдавила из себя Габриэль. — И больше никогда его не видела. А он оказался здесь, в Париже, в ту памятную ночь лета тысяча пятьсот семьдесят второго года, накануне Дня святого Варфоломея.

Касс опустила стакан. Ее худое лицо помрачнело при последних словах Габриэль.

— Ночь, когда католики в неистовстве убивали протестантов? Не лучшее место для солдата гугенотов.

— Да, ты права, — согласилась Габриэль. Ее глаза помимо воли наполнились слезами. Она в отчаянии смахнула рукой накатившие слезы. — Реми убили во время резни, но к тому времени, когда я… то есть мы с сестрами узнали о его смерти, нам даже не удалось организовать ему достойные похороны. Его тело уже сбросили в одну из общих могил.

Будь проклята Темная Королева за жестокое убийство, учиненное ею! Будьте прокляты все ее шакалы, погубившие Реми, а затем так опозорившие его тело! Будьте все прокляты!

«И больше всего, — с тоской подумала Габриэль, — будь проклята я сама за неспособность любить Реми, как он того заслуживал».

Она повернулась к Касс и с досадой увидела, как ее слепая подруга наливает себе очередной бокал. Она потеряла счет выпитому Касс коньяку за это короткое время. Но, без сомнения, этого количества хватило бы, чтобы свалить с ног любую другую женщину.

Рука Касс все еще оставалась твердой, но нос и щеки заметно покраснели. Откинувшись на спинку стула, Касс заговорила:

— Согласна, вся эта история, случившаяся с галантным капитаном, весьма и весьма грустная. Но с той кровавой резни прошло уже больше трех лет. Ты утверждаешь, что вовсе не любила капитана Реми. Почему бы тебе просто не забыть этого мужчину и не позволить ему покоиться в мире?

— Потому что это он не оставляет меня в покое! Это полный абсурд. — Габриэль постаралась рассмеяться, но смех получился напряженным и фальшивым. — Я не могу выкинуть Реми из головы, не могу забыть его. Он мне даже снится. Хуже того, последнее время он стал являться мне наяву. — Она провела рукой по волосам. — На днях мне привиделось, что я разглядела его среди толпы. И я выглядела полной идиоткой, преследуя незнакомца. Не далее, как сегодня вечером, мне показалось, что я вижу его во внутреннем дворе, у ворот поместья.

— Ты вызовешь его дух, это понятно, но зачем? — настаивала Касс. — Попросишь его, чтобы он оставил тебя и покое?

— Не знаю, — грустно призналась Габриэль. — Скажу ему, что я пыталась отыскать его тело и устроить ему надлежащие похороны. Попрошу у него прощения. Я могла спасти его, Касс. Я знала, как… как сильно он привязался ко мне. Я могла заманить его в свои объятия и удержать на острове Фэр, живым и здоровым… Но я не сделала этого, — добавила она прерывистым шепотом. — Я лишь позволила ему… уйти.

Касс покачала головой.

— Это никогда ни к чему не приводит, Габриэль.

— Что ни к чему не приводит?

— Это бессмысленное занятие — искать прощения у мертвых, — мрачно пояснила Касс, и Габриэль невольно подумала, не руководствуется ли эта женщина собственным жестоким опытом. — Призраки не так-то легко уходят на покой.

— Но я должна попробовать. Я обязана помириться с Реми. Почему-то мне кажется, что не смогу жить дальше, не сделав этого.

— Ладно. Но мне трудно вызвать дух человека, которого я никогда не встречала. Тебе необходимо описать мне Николя Реми таким образом, чтобы я смогла представить себе образ и запечатлеть его в своем сознании.

— Роста Реми не выше среднего… — Габриэль замерла от болезненной оговорки, — …был. Но на редкость крепко сложен. Широкоплеч. Мускулист, особенно это касается его боевой руки, в которой он держал клинок. И… и у него был шрам в том месте, где его пронзила стрела из арбалета. А бедра… мускулы ног… были тверды как железо.

— Превосходное описание, — заметила Касс тоном, отдававшим сарказмом. — Но скажи мне, ты когда-нибудь, может, как-то случайно не разглядела его лица?

— Конечно, разглядела. Он… он…

Габриэль испытала некоторое замешательство. Возможно, потому, что куда легче было сосредоточиться на описании тела Реми. В любом случае, куда менее болезненно, чем описывать его лицо.

К ее огорчению, лицо Николя в ее воспоминаниях все время расплывалось. Отчетливо она помнила только выражение бесконечного терпения, доброты и неизменной мягкости, но все это казалось странным применительно к мужчине, прослывшему неукротимым воином.

Она сбивчиво продолжила описание:

— У него были… были пшеничные волосы и бородка, которую он коротко стриг.

— Твое описание подходит для миллиона мужчин. А как насчет глаз?

— Они были темно-карими.

— Я не говорю об их цвете, — нетерпеливо оборвала ее Касс. — Что они выражали, какие мысли скрывали?

— Я… я не знаю, — запнулась Габриэль, сжав пальцы от беспомощности. — Я никогда не умела правильно читать по глазам. Но моя младшая сестра Мири как-то заметила, что глаза Реми были слишком старыми для его лица.

— Глаза утомленного рыцаря, вступившего в сражение с вселенским злом, — пробормотала Касс в бокал коньяка. — Никогда не отступай, даже если схватка безнадежна, никогда не убирай свой меч в ножны. Сражайся до конца, каким бы он ни был.

В голосе Касс слышалась нескрываемая насмешка, но Габриэль не могла избавиться от впечатления, что у Касс сформировалось четкое и правильное восприятие Реми.

— Все равно этого недостаточно. — Касс снова опрокинула бокал. — Ты случайно не захватила с собой какой-нибудь мелочи, принадлежавшей ему?

— Захватила.

Габриэль взялась за рукоятку шпаги, висевшей на боку, и медленно обнажила ее. Это было оружие солдата: гладкая рукоятка, лишенная украшений, и лезвие, выполненное из прекрасной каленой стали. Такое же простое, сильное и правдивое, как и тот мужчина, который когда-то владел им.

Габриэль положила шпагу на стол и направляла руку Касс до тех пор, пока длинные тонкие пальцы женщины, стоявшей напротив, не дотронулись до рукоятки. Нащупав рукоять и осознав, что перед ней, Касс от удивления раскрыла рот.

— Шпага капитана Реми? Как она к тебе попала?

— Это длинная история, — ответила Габриэль. — Муж моей сестры, Ренар, был с Реми в Париже в ту ночь, когда его убили. Ренар чудом спасся от толпы, но так случилось, что у него в руках оказалась шпага капитана. Ре… Реми хотел бы, чтобы она осталась у меня.

— И ты бережно хранила ее все это время, — хитро улыбнулась Касс.

— Почему нет? — возмутилась Габриэль. — Я же объясняла тебе! Реми был моим другом, единственным другом, который когда-либо был у меня, не считая сестер.

Касс провела пальцем по рукоятке, погладила головку эфеса, осторожно потрогала острие лезвия. Она с шипящим звуком втянула в себя воздух.

— Этот клинок рассказывает мне… совсем о другой, потаенной части души твоего нежного рыцаря. О мужчине, способном превратиться в безжалостного врага, когда им овладевала дикая ярость, жажда убивать. Жестоком, сильном, даже свирепом и диком.