Дядя Боря наблюдал за мной с улыбкой, переглядывался с Сонькой и время от времени многозначительно хмыкал.

— Я люблю эту квартиру, — заявила я, обойдя все комнаты. — Люблю! — подошла и дядю обняла. — Спасибо.

— Квартира на самом деле отличная, — заявила Сонька, распахивая дверь на балкон. Я подошла и в который раз порадовалась открывшемуся виду. — Церковь вписывается… какое-то благодушие во мне просыпается.

Дядя Боря насмешливо посмотрел на нас и отвернулся.

Мебели в квартире был минимум, зато коробок с моими вещами уйма. И пока дядя пытался отыскать в одной из них посуду, мы с Сонькой занялись обедом. Точнее, занялась я, а подруга издевалась над огурцом, кромсая его на малюсенькие, ни к чему непригодные кусочки. Сунула в рот ломтик и захрустела.

— Я Вовку выгнала, — вдруг заявила она, а я удивлённо посмотрела.

— Опять? Вы же только недавно помирились.

— Надоело, Жень, сколько можно с ним нянчиться? Он только и делает, что на гитаре своей бренчит. Гений доморощенный.

Я усмехнулась.

— Так ты же его за это и полюбила.

— За гениальность?

— За то, что бренчит.

Сонька удручённо кивнула и отложила нож.

— Дура я, да ещё жалостливая. Но теперь всё.

Я махнула на неё рукой.

— Простишь.

— Ничего подобного, — фыркнула подруга. — Я уже и заявление на развод подала, и гитару его в окно выбросила.

Вот тут я натурально ахнула.

— Разбила?

— Да чёрт с ней.

Я сложила порезанные помидоры в глубокую миску, а на подругу в нерешительности посмотрела.

— Сонь, жалко. Он же без тебя пропадёт.

— А я с ним пропаду. Как вижу его, аж тошнит. Пусть катится к своей мамочке, она его за гениальность очень уважает, вот пусть и кормит. А я буду деньги экономить. В конце концов, я тоже такую квартиру хочу. Только без церкви, а то совсем расклеюсь, буду о грехах своих постоянно вспоминать.

— Он будет к тебе таскаться, и ты его всё равно пожалеешь, — не поверила я в чёрствость подруги. Но та лишь мстительно усмехнулась.

— А я квартиру сменю. Нищему, Женька, собраться — только подпоясаться. Вот я и съеду. Между прочим, утром уже Ленке Архангельской звонила, она мне вариант подберёт, чтобы к работе поближе.

Я покачала головой.

— Что-то ты больно торопишься. Влюбилась, что ли?

Сонька насторожилась.

— С чего ты взяла?

— Суетишься больно. И гитару разбила, не пожалела.

— Далась тебе эта гитара…

— Так что, влюбилась? — не отставала я.

Сонька рассерженно фыркнула.

— Мне вот только этого счастья не хватает. От одного дурака никак не избавлюсь, зачем мне ещё один?

— Так ты найди не дурака.

— Найди! — передразнила меня Сонька. — Словно это так просто.

В холодильнике обнаружилась бутылка вина, как оказалось, это Сонька проявила предусмотрительность несколько дней назад и запаслась на случай праздничного обеда или ужина. Дядя Боря ловко выдернул пробку, разлил вино по бокалам и мы выпили за мою счастливую жизнь в новой квартире.

— К этой квартире ещё жениха хорошего, — не к месту вставил дядя Боря, а мы с Сонькой переглянулись и дружно вздохнули. Дядя растерянно посмотрел на нас. — Что это вы вздыхаете?

— А где их взять, женихов хороших? — нараспев протянула Сонька, отворачиваясь к окну. Дядя Боря задержал на ней взгляд, затем хмыкнул и замолчал.

Я тоже молчала, не хотела поддерживать провокационную тему, зная, что ни чем хорошим подобный разговор закончиться не может.

Сонька заметила, что дядя Боря о чём-то призадумался и посоветовала:

— Вы ешьте, Борис Владимирович, ешьте. Нам ещё на работу надо.

— Надо, да? — "огорчилась" я и сочувственно улыбнулась.

Было немножко стыдно, но мне на самом деле не терпелось остаться одной. Не торопясь осмотреть комнаты, а потом выйти на крышу, поставить мольберт и забыть обо всех на свете. Что может быть лучше тишины и покоя?

Несколько часов пролетели совершенно незаметно, только иногда я отвлекалась на шум машин внизу, поглядывала с крыши на обычную уличную жизнь, на людей, улыбалась неизвестно чему и возвращалась к мольберту. А когда зазвонил телефон, даже расстроилась немного. Солнце как раз затронуло купола церкви, красиво было невероятно, глаз не оторвёшь, а тут звонок, который разрушил очарование. Правда, расстраивалась я недолго. Вернулась с трубкой на крышу и решила похвастаться:

— Дима, ты не представляешь, какая красота!

Лёгкий смешок, а потом самый волнующий голос на свете поинтересовался:

— Ты уже вернулась?

— Вернулась, сегодня. А ты? — вышло более взволнованно, чем было необходимо, но что я могла с собой поделать? — Ты вернулся?

— Приеду через пару дней. Очень по тебе соскучился.

Я закрыла глаза.

— И я по тебе. Две недели не виделись, сумасшествие какое-то.

— Расскажи мне, как у тебя дела.

— Всё хорошо, Димочка, правда. Отдохнула прекрасно, там такая природа, я целыми днями рисовала.

— Прекрасно. Как вернусь, будем открывать новую выставку, надеюсь, ты готова.

— В этот раз готова, — заверила я. — А почему ты не спрашиваешь меня про квартиру?

Дима рассмеялся.

— Спрашиваю. Как твоя квартира?

— Просто замечательно! Сонька постаралась, всё сделали, как я хотела. Кухня большая, три комнаты, а вид… Дима, тут такая крыша, и старый город, как на ладони. Это моя мечта!

— Я очень за тебя рад, — добавил он. — Борис Владимирович наверняка постарался.

— При чём здесь это? — перебила я. — Я хочу, чтобы тебе понравилось.

— Я же знаю твой вкус. Мне обязательно понравится, милая. Не переживай.

Солнечный свет, отливающий от церковных куполов, перестал меня занимать.

— Дима, когда ты вернёшься?

— Через два-три дня. Не грусти, скоро я буду с тобой.

Я разглядывала набросок на мольберте, собираясь с силами. Запретила себе страдать, и бодрым голосом продолжила:

— Это даже хорошо. В квартире совершенно нет мебели, а к твоему приезду я…

В трубке послышался женский голос, Диме снова стало не до меня, а я только бормотала, не желая останавливаться и задумываться о том, что у него есть дела и поважнее моих разговоров. Ему снова не до меня…

— К твоему приезду я обставлю квартиру, и тебе обязательно понравится…

Он не слушал и я замолчала. Отвела трубку от уха и потёрла лоб, болезненно морщась. Глядела вдаль, на неровные, зачастую тусклые крыши частных домов, и только дышала глубоко, пытаясь справиться со слезами. К тому моменту, как он вернётся к разговору, мне надлежало справиться с собой, чтобы в голосе не дрожали невыплаканные слёзы. Устраивать истерики не в моём амплуа, Дима это знал, и когда я порой всё-таки срывалась, он расстраивался. А я потом чувствовала себя виноватой. У него и так проблем много, он старается уделять мне каждую свободную секунду, а я всё равно нахожу к чему придраться.

— Я уже иду, — сказал он в сторону, а потом его вздох в трубку и виноватый тон: — Прости.

— Тебе надо идти?

— Тошка в бассейне купается, его нельзя одного оставлять.

— Да, я понимаю.

— Ну, не злись, Ева…

Он один так меня называл. Сколько лет до знакомства с ним я даже не подозревала, что из моего мальчишеского имени может получиться такая красота. Ева — первая и единственная женщина.

— Я не злюсь, — заверила я его. — Иди к сыну.

— Я скоро приеду, — добавив в голос волнующей хрипотцы, проговорил он. — А ты обставляй квартиру и жди меня. Я тебя люблю. Слышишь?

Я поневоле улыбнулась.

— Слышу.

— Это не тот ответ, на который я рассчитывал, — рассмеялся Дима. — Порадуй меня. Мне ещё как-то надо прожить эти три дня без тебя.

— Мне тоже…

— Что?

— Я тебя люблю. Возвращайся скорее, я с ума схожу. Правда.

Нужно срочно избавиться от трёх лишних килограммов. Вот о чём я думала, когда блины тётьЛюсины ела?


Помнится, когда я влюбилась в Димку, Соня впервые назвала меня дурой. Прямо в глаза сказала — ты дура.

— Зачем тебе этот потасканный женатик? — удивилась она, а я тогда жутко обиделась. Особенно за эпитет "потасканный". В моих глазах Димка был едва ли не рыцарем, по крайней мере, в моём окружении более интересного мужчины (конечно, не считая дядю!) попросту не было. А так как барышней я была романтичной, то влюбилась в него с первого взгляда. Как увидела статную фигуру, повелительный наклон головы, встретила тёмный, обволакивающий взгляд — так и пропала. Но у меня и мысли не было, что такой мужчина на меня внимание может обратить. Хозяин картинной галереи, который мог говорить о живописи часами, тихим, рокочущим голосом, который сводил с ума всех женщин, до слуха которых доходил этот обворожительный баритон, и я — юная студентка с извечной папкой с набросками на плече. Я сама себе казалась жутко глупой, ходила за ним, как околдованная, хорошо хоть не одна была, а в компании своих однокурсников. Галерея Калинина открывала выставку молодых художников, и нас пригласили для знакомства перед официальным открытием. Димка, хотя тогда для меня он был совсем не Димкой, а Дмитрием Николаевичем, сам лично встретил нас и долго рассказывал о предстоящей экспозиции. Он не любил неожиданностей, тем более неприятных, и поэтому предпочитал всё обсуждать заранее, обговаривать каждую деталь. Он был педантом, но это лишь добавляло ему шарма. Сдержанный, интеллигентный, прекрасно образован, знающий себе цену… Неудивительно, что я влюбилась в него с первого взгляда. Но просто влюбилась: потомилась, наблюдая за ним со стороны, подивилась тому, что мужчина моей мечты всё-таки существует в реальной жизни и ушла, мысленно позавидовав его жене, потому что прекрасно рассмотрела обручальное кольцо на его пальце. Весь день проходила, как пришибленная, всё мечтала о чём-то, улыбалась невпопад, а ночью, когда девичьи мечты стали приобретать глобальный размах и я в голове прокручивала уже третью "историю нашей романтической любви", встала и по памяти нарисовала его портрет. Мне казалось, что я помню его лицо досконально, каждую чёрточку, а поняла, что ошибалась только при следующей нашей встрече.

Мы встретились на выставке, куда я пришла в сопровождении дяди, держалась за его локоть и незаметно поводила плечами, чувствуя себя неуютно в новом платье. Дядя Боря был горд неимоверно, наприглашал на первую выставку племянницы кучу знакомых. Я ещё из-за этого нервничала. В зале всего две моих картины, и те в углу висят, а дядя вёл себя так, словно выставка персональная и я здесь звезда. Выталкивал меня вперёд, заводить нужные знакомства, а я краснела и молчала, как рыба об лёд, не в силах выдавить из себя ни одного подходящего для случая слова. А когда хозяин галереи подошёл нас поприветствовать, чуть в обморок не упала. Он разговаривал с моим дядей, поглядывал на меня с любопытством, а я готова была провалиться сквозь землю от стыда. Чувствовала себя под его взглядом никчёмной дурёхой в дешёвом платье. Кажется, ни одного слова не вымолвила, а когда к нам подошла его жена, решила, что это самый жуткий день в моей жизни. Была мечта, и нет её. Даже маленькой, недавно появившейся, и той лишили.

А на следующий день дядя меня огорошил:

— Калинин звонил, сказал, что твою картину купили.

Я даже со стула привстала и переглянулась с Сонькой.

— Да ладно, — выдохнула та, потому что я только рот смогла открыть, да так и замерла.

Дядя Боря кивнул и озабоченно на меня посмотрел.

— С тобой всё в порядке?

— Правда, купили? — переспросила я. — Он сам позвонил и сказал?

— Что значит, сам? — не понял дядя Боря.

А я уже обнималась с Сонькой и его вопрос попросту проигнорировала.

На следующий день я приехала в галерею, встретилась с Калининым и пропала окончательно. Он снова устроил мне экскурсию, теперь уже лично для меня, рассказывал какие-то невероятные истории, говорил о моём будущем, а я смотрела на него, затаив дыхание, и только кивала в такт его словам, совершенно не вникая в суть. Чувствовала себя рядом с ним девчонкой несмышленой. Пару раз ловила его заинтересованный взгляд и тут же заливалась румянцем и отворачивалась.

Меня мучили угрызения совести, как без них? Постоянно напоминала себе, что у него жена, ребёнок, а я лишь любовница. Разлучница. Но каково это было — влюбиться впервые в жизни. До этого великое чувство как-то обходило меня стороной, выскальзывало из рук, как я не пыталась за него ухватиться, стараясь не прослыть синим чулком и привередой. Но упорно видела в своих поклонниках одни недостатки. Хотя, если на чистоту, толпы поклонников, как например, у Соньки, у меня не было никогда. Под окнами моими не бродили влюблённые, с букетами не поджидали у подъезда, и не убеждали, что жизни без меня не мыслят… У Соньки как-то был такой поклонник, чрезвычайно романтичный молодой человек, она с ним здорово намучилась, даже цветы подаренные в окно выбрасывала ему на голову… Тогда цветы, теперь гитару… странное увлечение.