Моя спина напряглась, каждый мускул мучительно пульсировал предчувствием тревоги. Тесс наивно полагала, что я обладал душой, что, мать его, я был наделен сердцем. Но то, что хранилось в комоде, будет лишний раз служить доказательством, что все ее милые девчачьи мечты — лишь гребаная призрачная иллюзия, которой не суждено воплотиться в реальность.

Не было ни единого сомнения, что я со всей страстью желал Тесс. Не было смысла даже обсуждать, что она заставляла чувствовать меня то, что я никогда не испытывал прежде... но в то же время я не испытывал заблуждений насчет того, что всего этого было недостаточно. Я был слишком испорчен, слишком извращен с раннего возраста, чтобы что-то менять.

Тесс сделала глубокий вдох, открывая дверцу комода. Свой темной душой, я втайне ожидал испуганного вскрика, ожидал, мать вашу, что она задохнется от увиденного... сделает что-то, что могло бы указать на ее понимание, чего она добилась своими поддразниваниями, но комнату словно накрыл непроницаемый купол, погружая нас в мертвую тишину.

Я стиснул зубы, смотря через ее плечо на содержимое комода. Первая часть девайсов была для подчинения, «обучения». Данные покупки возможно было найти в любом секс-шопе или у любой семейной пары, которая обладала определенным уровнем прозорливости.

Три кнута, четыре флоггера разной величины и, следовательно, с различной силой удара, два паддла, три набора зажимов для сосков, анальные пробки и различные разновидности манжетов. Если быть откровенным, от этих предметов веяло покорностью настолько, что все мое внутреннее существо раздражалось при мысли использовать их на Тесс.

Тесс аккуратно прикоснулась к предметам, немного хмуря лицо. Какого хрена она нахмурилась?

— Говори. Почему ты огорчена? Ожидала найти здесь набор насильника? А может, лопату для того, чтобы можно было избавиться от твоего трупа?

Она вздрогнула все телом при упоминании слова «изнасилование», и я выругался себе под нос, посылая себя к черту за использование его. В одно мгновение вспыхнули мой гнев и ненависть по отношению к Лефевру; я хотел скормить его мерзкий труп червям. За то, что гребаный мудак причинил боль тому, что было моим по праву, и что я должен был защищать и оберегать.

Тесс подняла взгляд, вытягивая свою лебединую шею.

— Просто… я ожидала… — Она тяжело сглотнула и не стала продолжать. Вместо этого слегка покачала головой и вернулась к изучению комода.

Доставая черный резиновый фаллоимитатор, она пробормотала:

— Я не желаю никаких фаллоимитаторов, когда я могу наслаждаться твоим членом. Я прекрасно знала, что у тебя, определенно, есть кнуты и флоггеры, но я не знаю... — Ее голос сошел на нет, и пошло все к черту, она заставила меня чувствовать, будто я облажался. Что я был недостаточно развратным и жестким для нее.

Но кому я лгу, я был бы удовлетворен в достаточной степени только тогда, когда она была бы покрыта своей красной кровью и издавала хныкающие стоны в моих руках. Именно таким больным ублюдком я был. По мнению Тесс я стал более сдержанным. Проклятье, это всколыхнуло во мне неистовое желание доказать ей, насколько жестоко я желал, чтобы все было между нами. Я хотел показать ей насколько развратные мысли присутствовали в моей голове.

Я провел ладонью по голове, тихо проклиная ее. Мой внутренний голос продолжал нашептывать мне: «Ты пытаешься соревноваться с самим собой. Ты хоть понимаешь насколько это ненормально?»

Черт.

— Это полочка. Смотри внимательнее. — Мой голос утратил свой привычный тембр. Он был наполнен темным желанием и раздавался слишком грубо.

Ее глаза вспыхнули, смотря в мои, и что-то неведомое проскользнуло между нами. Это были химия и потребность, которые всегда вспыхивали в неконтролируемом пламени. Мое сердце застучало быстрее, моя твердая и возбужденная плоть запульсировала нуждой. Все, о чем я мог думать в данный момент, — сладкий вкус Тесс на моем языке и воспоминания, в которых она отшлепанная изнывала в моем порочном сознании.

Приподнимаясь чуть выше на коленях, Тесс, наконец, отыскала маленькую задвижку на полке и отодвинула ее в сторону

— О, — озадаченно прошептала она

Да, именно «о». Истинная темнота и извращенность предстали ее взору. Я не использовал ни одну из этих игрушек — не то чтобы их можно было назвать игрушками. Это больше напоминало приспособления для пыток. Я даже не знал, почему владею этими девайсами. У меня никогда даже и в мыслях не было использовать их. До настоящего момента.

Тесс вытащила японскую шелковую веревку для бондажа. К слову, она так сильно затягивалась в узлы, что невозможно было ее развязать зубами, даже лезвие было бессильно в борьбе с ней. Она до боли впивалась в кожу, оставляя на ней саднящие следы, когда удерживаемый пленник начинал извиваться, и нужно добавить, что пурпурная веревка очень напоминала кровь, поэтому мой рот наполнился слюной.

В нежном прикосновении Тесс прошлась кончиками пальцев по веревке, прежде чем положила ее на свои обнаженные бедра и потянулась к следующему предмету. Я не желал отводить взгляда от насыщенного цвета веревки, что так контрастировал с ее белоснежной кожей, но мой желудок буквально скрутило в узел от следующего предмета.

Сбруя с фиксацией для рук и тела.

Я был таким же больным извращенцем, как и мой отец, который подвешивал женщин за ноги на цепи, что свисали с потолка таким образом, что их голова находилась внизу. Ноги обездвижены, руки стянуты, даже голова находилась в неподвижном фиксированном состоянии... в этом случае Тесс было бы не сбежать. Не было места на ее теле, которого я бы не смог коснуться.

Я вздрогнул всем телом, потому что кольцо нестерпимой нужды с мучительной болью стянуло мои яйца. Мысль о подвешенной таким образом Тесс, наполнила меня нестерпимым чувством вожделения. Я решительно сделал шаг вперед, готовый накинуться на нее со всей страстью и обездвижить. Заставить ее кричать, нуждающуюся в моем члене

Ее глаза встретились с моими, когда я сделал еще один шаг по направлению к ней, слегка подталкивая ее колено ногой. Она посмотрела на меня снизу вверх из-под трепещущих густых ресниц, в ее глазах кружилось множество сложных чувств, которых я не мог разобрать. Ее грудь приподнялась в резкой и беспокойной манере, когда отчаянное чувство смелости отразилось на ее лице.

— Нравится ли тебе мысль о том, что ты не сможешь никуда от меня сбежать? Не сможешь никуда спрятаться, эсклава?

Медленно, даже очень медленно, она отложила сбрую в сторону. Ее соски превратились в острые пики под материалом моей белой футболки, которую она надела в постель прошлой ночью.

— Я прекрасно знаю, что не смогу сбежать от тебя, Кью. Я бы и не хотела этого. Не по-настоящему.

Ее голос был хриплым, но в то же время напряженным, и вместо того чтобы подстегнуть мое влечение, это его рассеяло. Я замер на месте, когда она потянулась за следующим предметом. Почему я позволил ей увидеть это? Мои руки зудели от желания захлопнуть дверцу и не позволять ей смотреть в комод снова.

Тесс достала оттуда кляп — шар ярко-красного цвета с ремешками для фиксации, виниловый костюм, который покрывал все тело и имел в наличии лишь прорезь для рта и области промежности, регулируемую распорку для запястий и лодыжек.

Каждый предмет, который Тесс клала на пол, наполнял меня все большим и большим отвращением. Все, что лежало у моих ног, было доказательством моей реальной испорченности. Мои нужды вышли за пределы среднестатистических извращений и стали граничить с желаниями, которые были опасны для жизни. Мне не нужны были поддельные слезы и страх. Нет. Я хотел все чувствовать по-настоящему, ощущать каждую эмоцию кожей. Я желал в полной мере обладать, владеть и уничтожать. Я хотел быть воздухом, что наполняет легкие Тесс. Я хотел быть водой, что она пила. Поддерживать в ней жизнь, одновременно с этим желая лишить ее.

Я никогда еще не говорил Тесс более правдивых слов до этого момента. Я был полностью и всецело измучен.

Тесс издала шум, вырывая меня из моих размышлений. Я вздрогнул из-за того предмета, что находился у нее в руках: красная кожаная сумка. Я предпринял попытку выхватить ее из рук Тесс, в тот самый момент, когда она потянула за молнию.

Она стремительно среагировала, убирая сумку от моих рук.

— Дай мне посмотреть. — Ее голос граничил с яростью и мольбой одновременно. Это была настолько приятная смесь звуков.

Я кивнул, отстраняясь от сумки с девайсам. Девайсами, которыми я сейчас очень хотел воспользоваться.

Тесс достала из сумки: серебряные ножницы, маленький нож и три стеклянных сосуда. Она не стала доставать шприцевой насос, служивший для сбора крови, который я точно знал, находился там.

Она отклонилась на пятки, буравя меня своим стальным взглядом.

— Мне всегда было интересно, почему ты испортил так много моей одежды. Ты мог потребовать, чтобы я разделась для тебя, но ты всегда предпочитал разрезать, сжигать, или разрывать одежду на части. Это все, потому что втайне ты мечтаешь сделать то же самое с моим телом? Разорвать меня на части? Содрать кожу? Наблюдать за тем, как моя кровь стремительно течет, словно быстрая река?

Я прикрыл глаза. Я не мог справиться с соблазнительными образами, что она так искусно обрисовывала. Я так хотел эти образы. Очень. Бл*дь. Сильно. Хотел.

Тесс схватила меня за лодыжку, помогая себе подниматься, опираясь на мое почти обнаженное тело, пока не выпрямилась во весь рост передо мной. Тепло ее обнаженного тела проникло в мое, и я гадал про себя, что произойдет, если потянусь и заключу ее в объятия: проявлю свою ласку, обнажу нежные чувства. Смог бы я пережить это, или же я разрушил бы ее, прижать к себе — это то же самое, что зайти слишком далеко, как я делаю это каждый раз, когда нахожусь с ней?

Тесс ответила за меня. Она вложила в руку флоггер.

— Ты очень ошибаешься, если считаешь, что твоя коробка с ужасами может меня испугать. Нисколько.

Мои глаза, в которых таилась вся тяжесть сожаления и ненависти к себе, резко распахнулись, впиваясь в нее. Она была так близко, водовороты голубого и серого цветов в ее зрачках смотрелись, словно бурное море. Я попытался разглядеть в них страх, упрямство и вожделение, что бушевало в ее душе.

Ее голос надломился, превращаясь в шепот:

— Тебе необходимо поговорить со мной. Ты не можешь утаивать все от меня, maître. С этого момента больше нет. Я не позволю тебе этого. — Делая шаг назад, она быстрым движением сорвала с себя мою футболку, стягивая ее через голову, оставаясь стоять передо мной прекрасная в своей наготе. Со смелостью, которая присуща настоящему воину, она с силой шлепнула себя ладонью по бледной коже чувствительного местечка между ног. — Здесь. Я хочу, чтобы ты оставил шрамы здесь. Отметь меня шрамами, если от этого тебе станет лучше. Я желаю, чтобы ты принял то, что я даю тебе. Я хочу, чтобы ты полюбил это.

Я бросил флоггер на пол. Она не просто предлагала мне свое тело, она предлагала мне полнейшее безумие. Я был недостаточно хорошим мужчиной для нее, но, несомненно, внутри меня скрывалась сильная звериная натура. Но как мужчина я был полным трусом. Я не желал разрушать стены, которыми окружил себя, чтобы быть полностью свободным — и неважно, какие обещания ранее Тесс заставила меня дать. Нанести шрамы на ее тело? Она даже не подозревала, что я бы не остановился — не смог бы остановиться — на одном.

Кончиками пальцев я прикоснулся к ее упругому животу. Такая нежная кожа, такая шелковистая, такая женственная. Тесс издала мягкий стон, и ее грудь приподнялась и опустилась, соблазнительно поддразнивая меня, заставляя рушить все запреты, данные самому себе. Только она могла сплести и раскинуть такого рода сеть вокруг меня. Только она могла заставить меня почувствовать себя настолько испорченным и одновременно растерянным.

Заключая ее мягкую грудь в свои ладони, я с силой ущипнул ее за сосок. Никаких ласковых прелюдий, только наполненное порочной властью прикосновение. Она склонила голову вперед, упираясь лбом в мои жесткие мышцы груди. Самой последней каплей в моем разрушении стал ее тонкий соблазнительный аромат орхидеи и мороза.

Я сдался.

Поддался ее власти.

Я так неистово желал этого, и я бы ни за что не остановился.

Я действовал по наитию, позволяя своим мыслям путаться и уплывать далеко вперед, исследуя неведомые горизонты. Теперь я вновь обладал ясным сознанием и испытывал неистовую жажду насладиться ролью причиняющего боль, ненасытного мастера.

Моя рука проследовала вверх по ее груди, устремляясь к изгибу шеи, и обхватила горло. Одним рывком поднимая ее голову, чтобы ее глаза, затянутые дымкой желания, встретились с моим взглядом. Гнев яркой и мощной вспышкой пронзил мое тело.

— Ты не могла просто дать мне время, в котором я так нуждался, не так ли, эсклава? Теперь же я раздражен и зол, и я не знаю, есть ли границы у моего самоконтроля. Я поддался твоей пропитанной ядом власти и сейчас для меня ничего не имеет значения, кроме как желание трахать тебя. — Я встряхнул ее, сдавливая сильнее пальцы вокруг ее шеи.