Резко останавливаясь снаружи одного из многочисленных перестроенных амбаров, где находились бесценные машины моего отца, я ввел пин-код на цифровой панели и вошел в безмолвный мир механики.

Я ненавидел эти машины и никогда не пользовался ими. Но я не желал продавать их, потому как полагал, держать их в гараже было еще одним способом подгадить моему отцу. Кроме того, когда ярость одерживала надо мной верх, мне доставляло удовольствие вымещать свой гнев на безупречной обшивке и идеальной обивке салона.

Я направился к дальней части гаража, прямиком к заставленному инструментами помещению, где любой плотник бы буквально обкончался от вида суперсовременных инструментов.

Нагибаясь, я положил покрытый кровью трекер на бетонный пол и направился к сетке, где висели все молотки. Я выбрал самую мощную, тяжелую кувалду с сетки и развернулся к электронному кошмару, который лежал на полу.

Издав неистовый крик, я размахнулся со всей яростью, которая таилась во мне, и обрушил гнев с помощью кувалды по нему.

Он разлетелся на миллионы крошечных кусочков. Затем крошечные кусочки обратились в микроскопическую пыль, но я не верил, что зло было уничтожено.

Я обрушивал мощные удары вновь и вновь. Я размахивался, пока моя спина не раскалывалась от боли, и пот не катился под рубашкой.

Все, что у меня стояло перед глазами, — это Тесс, привязанная к кровати в Рио. Ее покрытая потом, бледная кожа. Ее выпирающие кости и увеличенные зрачки. Ее мучения были вызваны чертовым крохотным электронным устройством.

«Vous avez tout pris de moi (прим.пер.фр Ты отнял все у меня)!»

Я ударял и ударял. Рычал, напрягался, сыпал проклятьями.

Я не прекратил до того момента, пока в бетонном полу не появилось углубление размером с шар для боулинга в том месте, куда я ударял. Тогда я, наконец, осознал, что устройство больше не было в рабочем состоянии.

Тяжело дыша, я уронил кувалду и позволил ей лежать там, куда она упала. Последние две с половиной недели прошли в спешке, и я отшатнулся к стене, моя голова закружилась от усталости; кости неистово вопили, моля о кровати.

«Ты можешь отдохнуть. Тесс в безопасности».

Я, бл*дь, думал так же в последний раз, думал, что она была в безопасности. Но она не была.

«Ты истощен. Тебе необходимо отдохнуть».

Я позволил своему телу рухнуть на пол и склонился над согнутыми коленями.

В первый раз в жизни, я позволил слабости и скорби взять надо мной верх. Я скорбел об утраченном, когда Тесс была похищена. Скорбел о себе и тому, что было украдено у меня.

Потому что она вещь была абсолютно точно ясна мне.

Тесс изменилась.

И я боялся, что никогда не верну ее обратно.

Глава 16

Привяжи меня к стойке или поставь на колени, ты мой господин, и я рада тебе услужить. Владей мной, бери меня, ты никогда не сможешь сломить меня...

Тесс

Первое что я сделала, когда очнулась, закричала.

Сон покинул меня, погружая в мир невыносимой боли. Мой палец, мои ребра, моя... шея. Это было слишком. Слишком!

Затем жуки выползли из своих укрытий, находя пристанище в моей коже, пожирая изнутри. Личинки извивались в волосах, термиты пожирали ноги.

Я закричала с такой отчаянной силой, словно моя душа хотела вырваться наружу. Я кричала от каждой ужасной вещи, которую пережила, когда они настигали меня с силой грузовика.

Неизбежная вина душила меня, оборачиваясь вокруг моего разума и сердца, чертовски сильно сжимая в своих тисках. Эти девушки. Что я натворила. Я не могла жить в мире с самой собой.

— Застрели ее, шлюха.

— Бей ее сильнее. Сильнее!

— Я трахну тебя следующей, мразь. О да, я разорву тебя надвое.

— Видишь, Тесс. Больше никто тебя не хочет. Давай же, сдохни.

— Я всегда здесь для тебя, Тесси. Не сдавайся.

— Ты разрушила жизни всех, Тесс. Ты заслуживаешь смерти за свои прегрешения.

— Ты сильная, любимая, но это ее кровь у тебя под ногтями!

Я не могла дышать. Я не могу сделать вдох!

— Убирайтесь. Пошли прочь! Прочь! — Я подскочила на кровати, затем вновь рухнула на нее. Мои ребра причиняли мне отчаянную боль, и я увидела звезды перед глазами, погружаясь в бессознательное состояние. Влажный кашель неистово стискивал легкие, в то же самое время, как вина погружала меня все глубже в безумное состояние.

Наркотики. Мне необходимы наркотики. Мне было необходимо что-то, чтобы подавить эту эмоциональную пытку. Мне был необходим туман, который бы унес меня далеко, так далеко, чтобы мой разум не разлетелся на куски.

— Я желаю умереть. Заслуживаю смерти. Я причиняю им боль. Всем этим птичкам. Я сделала это. Я выполняла то, что они говорили. Дай же мне что-нибудь. Хоть что-нибудь!

Тяжелое давление опустилось на мои плечи; мои глаза распахнулись.

— Черт побери, Тесс. Успокойся. — Наполненный страданиями взгляд Кью встретился с моим. Его вид только еще больше заставлял меня погружаться в сумасшедшее состояние.

Он нашел меня. Я знала, что он сделает это. Но теперь я была не достойна его. Я убивала. Причиняла боль женщинам вместо того, чтобы спасать их. Я была полной противоположностью Кью, и он бы убил меня, если бы узнал это.

Я начала задыхаться от переизбытка воздуха.

— Не нужно. Пожалуйста. Я не хотела делать это. Я знаю, что ты не можешь простить меня. Но только не убивай. Не делай этого.

Жуки сильнее стали пожирать мою плоть, вырывая из легких еще один крик.

— Тебе нужно умолять, если ты хочешь, чтобы жажда прекратилась, малышка.

Появился Белый Человек, и я знала, что мне необходимо делать.

Я схватилась за Кью, сжимая его своими жаждущими руками, так отчаянно желая спокойствия, что даровал туман. Я сделаю все, что угодно. Буду кем угодно. Буду умолять. Воровать. Лгать. Убивать.

О, господи. Я был готова убить вновь, если бы это помогло мне избежать этого сумасшествия.

— Дайте же мне то, что мне так необходимо.

Кью выругался, усаживая меня своими сильными руками. Жидкость в моих легких, которая пребывала в горизонтальном положении, сменилась на вертикальное, заставляя меня заходиться кашлем еще отчаяннее.

Он сжал мои плечи.

— Не волнуйся. Тесс. Прекрати. Ты в безопасности. Ты в безопасности со мной, mon amour (прим.пер. Моя любовь).

Он лгал. Я никогда не буду в безопасности. Никогда не буду свободна от подлости, что совершила.

«Не смотри на меня. Чтобы не видеть ужаса, что я натворила».

— Тесс. Черт побери, эсклава. — Он тряс меня, отчаянно впиваясь пальцами в плечи. Его прикосновение несло с собой жуков, которые извивались, впиваясь в меня, пожирая заживо.

Если меня не убьет вина, то жуки станут моей погибелью.

— Остановись. Прекрати. Ты причинишь себе вред. — Кью схватил меня за подбородок, заставляя оставаться на месте, и каждое отвратительное действие, что я совершила, душило меня, отправляя в свободное падение.

Я нажала на курок.

Замахнулась бейсбольной битой.

Я оцарапывала.

Пытала.

Я причиняла бесконечные муки тем девушкам.

Мое сердце разрушало себя с каждым воспоминанием, не в силах выдержать боль. Белый Человек ворвался в мои мысли.

— Что я говорил тебе насчет боли? Скрывайся от нее, как хорошая рабыня. Делай все что угодно, чтобы избежать этого. Будь хорошей девочкой. Послушной. Или же я сделаю это в двадцать раз хуже для тебя.

Он отбросил в сторону плоскогубцы, которые держал, и начал размахивать сварочной лампой в непосредственной близости от моего тела.

Я хотела свернуться в клубок и умереть. Я ожидала ожога, что расплавит мою кожу. Я заслуживала, чтобы меня подожгли... сожгли, как ведьму. Я была ведьмой. Проклятой и преисполненной злом.

— Сделай же это! Прикончи меня! Я не заслуживаю жить!

— Бл*дь, Тесс, ты убиваешь меня. Вернись ко мне. Прекрати это сейчас же! — голос Кью сорвался с умоляющего на крик.

Я задрожала, я еще никогда не была так близка к смерти. Чувствовала себя так, словно была в шаге от могилы. Все, что мне предстояло сделать, — это позволить вине всецело поглотить меня, и затем я была бы благословенно свободна. Тарантулы ползали по мне, передвигая своими пушистыми лапками, и я окончательно сдалась. Я утратила всякое благоразумие.

Кью, возможно, и нашел меня, но я потеряла свой рассудок из-за того, что совершила. И никакое количество помощи или лечения не поможет мне исцелиться.

Я позволила себе ослабить крепкую хватку, которой цеплялась за жизнь, и упала. Падая, падая вниз, окруженная смертью.

Но затем что-то произошло.

Внезапно из ниоткуда возникла стена. Возвышаясь в своем строении, быстрее и быстрее. Кирпичик за кирпичиком, скрепляемые мазок за мазком раствором — огромный, несокрушимый барьер, который вырос между мной и всеми отвратительными воспоминаниями. Между мной и той, кем я стала. Между мной и Кью.

Я упала глубоко в самый центр этой, только что воздвигнутой башни. Там было пусто. Темно. Царили отзвуки цепей и оков — место было окружено колючей проволокой и было совершенно непроходимым.

В то мгновение, когда шум прекратился, и башня была полностью воздвигнута, все что я ощутила, было полное облегчение. Ничего не могло затронуть меня. Ни вина. Ни боль. Ни воспоминания того, что я совершила.

Я была свободна.

Открывая глаза, я пристально уставилась, всматриваясь во взгляд Кью, стараясь разобраться в том, что произошло. Он искал мой взгляд, его выражение лица было напряженным и таким невообразимо привлекательным.

— Ты в порядке? — прошептал.

Его ладонь на моем лице ощущалась так знакомо, но его прикосновение не имело ничего общего с лаской. Он причинял мне боль и страдания. А в моей башне такие вещи были непозволительными.

Остатки моей души устремились, чтобы укрыться в глубине башни, вытягивая из меня все до последней эмоции, все до последней капли, что я когда-либо чувствовала

Пустота ширилась, создавая ров между внешним миром и моим непреступно-огороженным разумом. Вина ушла. Боль и воспоминания были скрыты. Как и все остальное.

Я ожидала почувствовать атмосферу дома. Любви, которую я когда-то чувствовала к Кью, или хотя бы чувство страха. Но я не было ничего, кроме огромной глубокой и глухой дыры. Все, что делало меня мной, исчезло глубоко внутри моего безопасного убежища.

Ров заполнился жуткими ползающими жуками, когда вернулся постоянный зуд от нужды кое в чем. Мой разум, может, и был в безопасности, но тело заживо пожиралось насекомыми.

Кью вздохнул, поглаживая щеку. Его бледные глаза никогда не пребывали в покое — одолеваемые таким множеством эмоций.

— Ты в безопасности. Я не позволю, чтобы с тобой вновь что-то произошло.

Обещание источало вину. Он уже давал до этого мне обещание и нарушил его. Мои эмоции больше нельзя было рассмотреть — они были спрятаны за этой толстой стеной, я находилась здесь, не чувствуя ничего

Абсолютно ничего

Мое доверие к Кью было бесповоротно утрачено. Моя в вера в то, что он будет всегда здесь, рядом со мной — мой монстр в темноте — была потеряна.

Но в то же время, я понимала, что это ощущение должно было вырывать мне сердце, но я чувствовала только пустоту, холод, забвение.

Я хотела игнорировать холод, который чувствовала по отношению к нему. Я хотела, чтобы тьма и стена исчезли. Хотела помнить. Но если бы я позволила себе помнить, то умерла бы под гнетом вины. Погибала бы от всего совершенного мной.

Сосредотачиваясь на внутренних эмоциях, я забарабанила по двери недавно воздвигнутой башни, желая найти выход. Но из нее не было выхода. Не было ключа, чтобы выбраться на свободу. Что бы ни сделал мой разум, чтобы защитить меня, он отгородился от всего остального, что окружало меня

Мое сердце было закрыто и лишено чувств. То же самое сердце, которое сходило с ума от любви и отчаянного желания к Кью. Тот же самый орган, который был переполнен безумными ощущениями по отношению к мужчине, который хлестал меня, трахал, желал меня.

Теперь оно было опустошенной, ссохшейся вещью, бесполезно находящейся у меня в груди.

Кью скользнул рукой по моей щеке, избегая прикосновений к повязке на шее. Его подушечки пальцев невесомо скользнули вниз по руке, прежде чем он схватил меня за руку. Он вздрогнул, когда я сжала пальцы, чтобы избежать его прикосновения.

Я не желала, чтобы ко мне прикасались. Я не хотела контакта. Мне было не нужно это. Все, чего я желала, чтобы меня оставили в покое. Навсегда одну в моей башне, полностью лишенной чувств.

Боль отразилась в глазах Кью, когда он тяжело сглотнул. Легкой щетины, что покрывала его подбородок, было больше чем обычно, его волосы были взъерошенными и длинными. Он не сводил глаз с моей руки, прежде чем наклонился, нависая надо мной. Его рука прижалась к моим лопаткам, сжимая меня в сокрушительном объятии.