Сначала я не обратила на это внимания, но, когда он начал плавно покачивать тазом, я ощутила напряжение его пальцев на своем плече и замерла. Осторожно оглянулась вокруг, но никто не обращал на нас внимания. Люди смотрели на сцену, тихо обменивались мнением относительно выступления солиста филармонии и бурно аплодировали, когда тот высоким фальцетом выводил особенно задушевные места.

Я повернулась к Антону лицом, и мы медленно стали выбираться из толпы.

Антошка хотел меня. Не знаю, какие еще чувства испытывал он ко мне, но то, что он желал обладать моим телом, так и сквозило в его взгляде, наполняя его ауру энергетикой страсти.

Дальше мы шли, тесно прижавшись друг к другу. Он то и дело проводил ладонью по моей талии и словно ненароком касался то ягодиц, то груди. Видя, что я не проявляю особого сопротивления, он осмелел и в тихом закуточке, неподалеку от танцевальной площадки, прислонил меня к березовому стволу и поплыл жаркими губами по моему лицу. Над парком неслось пугачевское «Жди и помни меня», я слушала музыку и позволяла Антошке целовать мое тело.

Мне не было противно, но я не скажу, что с первого же момента испытала бурю эмоций, хотя мне нравилось медленно погружаться в опьяняющее чувство сладкого полета, которым судьба не так уж часто баловала меня.

«Милый, нежный мальчик, мне так легко с тобой. Так славно», — думала я и плыла в рассеянные по воздуху желтые и красные пятна осенних крон.

Я закрыла глаза. Мне очень хотелось просто забыться, отдохнуть от потрясений, сменяющих друг друга в моей бестолковой жизни. Антошка, осмелевший с моего молчаливого согласия, стал торопливо расстегивать рубашку у меня на груди. Он был неловок и суетлив, но это скорей от неопытности, чем от эгоистичного желания побыстрей получить удовлетворение.

Я взяла его за руки и некоторое время держала их в своих теплых, спокойных руках. Его дыхание вошло в ритм с моим, и он уже более мягко и осторожно расстегнул последние пуговки.

Тело мое налилось спелым соком струящегося восторга, и, когда ладони его чуть шероховатой и влажной кожей коснулись моих сосков, я задохнулась от накатившего возбуждения.

Вечер обволок нас сиреневым пледом раннего сумрака, и мы медленно осели в траву у высокого кустарника, охраняющего нас от постороннего взгляда.

Я освободилась от стеснявшего меня батника, и Антошка ловко снял его с моих плеч. Прохлада осеннего вечера не казалась мне обжигающей, тело, во власти блаженной истомы, напряглось, словно тетива натянутого лука, губы мои стали непроизвольно искать губы Антона, и, пока рты не слились в умопомрачительном поцелуе, со стороны могло бы показаться, что я хватаю ртом воздух, подобно рыбе, выброшенной на берег беспощадной стихией.

Антошка снял свою одежду и стал подсовывать мне под спину сначала куртку, потом свитер и, наконец, мягкую фланелевую рубашку.

Я обвила ногами его узкие бедра, играя пальцами рук на упругой попке, словно на клавишах пианино. Так и не сняв джинсов, мы волнообразно покачивались, тесно соприкасаясь лобками и жарко прижавшись грудью друг к другу. Я ощутила высокий бугорок под джинсами Антошки и стала расстегивать молнию. Антошка постанывал и терся о мою руку, наконец его разгоряченный член обрел свободу. Он вынырнул из брюк и уперся в мой голый живот.

Я перестала слышать голоса, перестала осознавать реальность происходящего, мои губы в стремительном порыве тянулись к этой твердой, пышущей жаром плоти.

Я коснулась языком нежной складки и ощутила божественный аромат и подрагивание жилочек. Мне хотелось поиграть, заставить этого милого мальчика испытать мучительный беспокойный трепет, но я не удержалась и обволокла его ртом.

Антошка сладострастно простонал, и восторженные струйки хлынули из дрожащего в неимоверном напряжении члена. Антошка несколько раз дернулся всем телом и замер.

Я слегка приподнялась на локте и стала наблюдать за его лицом, освещенным уже вынырнувшей лодочкой полумесяца. Это было потрясающее зрелище: восторг и отчаяние, смех и слезы, безумие и удовлетворенная умудренность… Такой гаммы чувств я не наблюдала ни на одном лице.

Мы шли по ночному парку к выходу, и Антошка нежно гладил мою руку. Он смотрел на меня так, словно хотел попросить прощения за произошедшее. Прирученный за миг, в тот момент он готов был следовать за мной хоть на край света.

Ласковый мальчик, ты помог мне понять, какие чувства мог бы испытывать по отношению ко мне Кирилл в ту первую ночь постижения моего женского, никем не раскрытого доселе естества.

Листья кружились и мягким ковром устилали наш путь. Мы тихо ступали по этому ковру, и Антошка, прильнув к моему плечу, отчаянно мучаясь необходимостью прорывающегося откровения, все же признался мне, что подобное произошло с ним впервые.


Я стояла на углу ресторана «Молдавия» у Преображенской площади и ждала, когда подъедет машина, описанная накануне Андроником. Я внимательно всматривалась во все приближающиеся иномарки цвета слоновой кости, так как название «мицубиси-галант» ни о чем мне не говорило. Издалека я не могла определить машину «в лицо», как выражался Ник, и так внимательно вглядывалась во все номера, что у меня стало рябить в глазах, а голова разболелась.

«Чего это я? — Я потерла веки. — Стоит ли так напрягаться? Они же сказали, что автомобиль остановится напротив входа. Вначале выйдет телок, затем его босс. Босс — это хозяин, а телок, стало быть, телохранитель. Этого мне разъяснять не нужно. Но Ник весело заметил, что телок — он и есть телок. Потому что телохранитель — это умный, подвижный, сообразительный человек. Он должен быть превосходным психологом и обладать способностью еще до начала нападения на хозяина предугадать возможность покушения. Ему нет надобности напрягаться и таскать с собой гору военного арсенала. «Ну, что там говорить, — заключил Ник. — Этого телка ты узнаешь сразу: громада пушечного мяса. Те-лок — и этим все сказано».

Я самонадеянно предположила, что мне придется развлекать босса, оказалось — нет, водителя.

— Водителя? — скривилась я. — И ты не можешь отбить девочку у водителя?

— ЭТУ девочку — нет. Вот если ты водилу-командира утянешь, я мигом, — осклабился в нелиняющей улыбке Ник.

Так вот: вначале выйдет телок, за ним босс и спустя минут десять-пятнадцать — командир. Так что времени у меня уйма. А я тут зенки ломаю.

И только я это подумала, как к бордюру тихо подкатила шикарная в своей великолепной новизне, сверкающая светлым лаком машина. Узкие удлиненные фары над массивным бампером, декоративная отделка, контрастирующая с цветом кузова, слегка тонированные стекла, смазывающие силуэты людей, находящихся в салоне. Блестящая полоса острым лучом рассекала дверцы, придавая машине строгую элегантность, а сверху, на крыше, был чуть приподнят люк, хотя на улице стоял отнюдь не жаркий день.

Дверца отворилась, и из нее вынырнула голова телка. То, что это был он, не оставляло сомнений. Телок, как верно подметил Ник, оказался горой мяса, накачанного анаболиками.

Он обошел машину, выскользнув из нее каким-то непостижимым образом весь одномоментно: огромный, тупоголовый, узкозадый. Мне показалось, что если портновским метром измерить обхваты его шеи, головы и зада, эти размеры вряд ли будут отличаться хотя бы на сантиметр.

Телок склонился у заднего левого колеса, что-то бегло там осмотрел и стремительно выпрямился. Уже более чинно он подошел к дверце со стороны тротуара, открыл ее, и из машины выбрался сам босс.

Я с удивлением заметила, что никакой блондинки в машине не наблюдалось. Хотя с чего бы она была там, если она всего лишь девушка водителя. Вероятней всего, она должна находиться где-нибудь поблизости. Ну, конечно, она где-то рядом, и я непременно должна ее опередить.

Еще раз бросив взгляд на номер машины и убедившись, что это именно то, что мне нужно, я отошла за угол и приготовилась ждать те самые десять-пятнадцать минут, которые отводились на то, чтоб водила покинул салон машины.

Не прошло и пяти минут, как дверца со стороны водителя открылась, и из нее появился незавидный, тощенький мужичок с мальчишески худой шейкой и острым вздернутым подбородком.

«Интересно, что эта блондинка в нем нашла?» Я вошла в роль и, завлекающе покачивая бедрами, плавно поплыла ко входу.

Каким-то чутьем я уловила его масленый взгляд на моей спине. «Эх, слюнтяй ты похотливый, — подумала я. — Да ты мимо кошечки и на паровозе не проедешь». Я внутренне улыбнулась, ведь мне даже не пришлось особо напрягаться, вычисляя варианты знакомства.

Командир оказался у двери практически одновременно со мной и взялся за ручку секундой раньше.

Дверь открылась, освобождая мне проход вовнутрь.

— О, вы так галантны! Нечасто в наше время встретишь интеллигентного мужчину. — Польстив таким образом его самолюбию, я медленно вошла в ресторан.

Он прошел следом, и я поняла, что он непременно пожелает продолжить знакомство. Надо лишь «потравить леску», а крючок уже заглотан.

— Может, вы и раздеться мне подсобите? — кокетливо состроила я ему глазки.

— Как? — расплылся он жировым сгустком. — Совсем?

— Пока только шубу.

— Можете не сомневаться, очаровательная. — Глаза его лоснились, и он шел за мной как привязанный.

Мне даже стало скучно. «Ну, какая же у него может быть пассия, — размышляла я. — Чтоб так нравилась Нику?»

Он отдал мне номерок, и я призывно двинулась к лестнице, ведущей в зал ресторана.

Он торопливо преградил мне путь, как бы случайно опередив меня на полкорпуса.

— Очаровательная, не составите ли компанию в баре?

— В баре? — Я насмешливо посмотрела на него. — А что так низко летаем? Или деньжата в прятки играют?

— Видите ли, служба не велит. — Он нисколько не смутился от моей нахальной бесцеремонности. — А с деньгами полный ажур, — заверил он.

— Ажур, бонжур, абажур… Парле франсе? — Я засмеялась, он тоже широко улыбнулся и в этот момент показался мне даже симпатичным. — Любопытная, однако, у вас служба, что в ресторане обедать не велит.

Я поддержала его заигрывания и, снисходительно кивнув, пошла в сторону бара, слегка обернувшись к нему.

— Позвольте узнать, где штаны протираем?

— То есть? — Он на миг задумался. — А-а-а! Очаровательная… М-м-м-м… Как бы это выразиться, чтоб подоступнее? — Он вращал на указательном пальце руки брелок с ключами и одаривал меня многозначительными интригующими взглядами.

— А вы не стесняйтесь в выражениях.

— Есть такие специфические структуры, о которых не всем можно рассказывать.

— Ну и вид у вас, господин тайный советник. Еще чуть-чуть, и я поверю вам, даже если вы сообщите о Межгалактической Разведывательной Корпорации, внедряющей в российские структуры своих агентов.

— Близко, очаровательная, близко…

Бедняжка, он даже и не подозревал, что я знаю о нем больше, чем ему хотелось бы. Я на мгновение занервничала, но он даже не заметил этого.

— Как вас, кстати, величать? А то я все — очаровательная да очаровательная.

Мимо нас то и дело проходили одинокие девушки, но ни одна из них не бросила на моего собеседника взгляда, сколько-нибудь заинтересованного. Вначале я ждала, что вот-вот на горизонте нарисуется та самая пресловутая блондинка, из-за которой, собственно, и разыгран весь этот спектакль.

Я испытывала волнующий зуд в предвкушении борьбы за этого разговорчивого олуха, но все происходило спокойно, и никто, кроме бармена, даже не кивнул ему.

— Ну, к примеру, Светлана… — протянула я низким голосом, с запозданием отреагировав на его вопрос. — Вам нравится это имя? А еще можно — Лолита…

— Понятно… Лолита — несколько претенциозно, а Светлана — в самый раз. — Он с любопытством еще раз внимательно оглядел меня с ног до головы. — Очень даже… Светлая, светозарная, светящаяся…

— Как лампочка?

Он улыбнулся.

— А что же вы не спрашиваете моего имени?

— Просто боюсь, что вам служба не велит… Или у вас припасена легенда?

— А то!

— Ну так как же вас нарекли ваши тайные братья из космоса?

— Симеон. — Он сделал дурашливо-большие глаза и показал рукой на стульчик перед стойкой бара.

— Благодарю, Сема… Что будем пить?

Я знала, что он за рулем и вряд ли осмелится выпить хоть грамм спиртного, а стало быть, у меня будет замечательный повод последовать его примеру.

За стойкой бара сидели двое влюбленных. Они были счастливы вместе и очень похожи, словно двойняшки — брат и сестра. Погружаясь друг в дружку взглядами, они совершенно не реагировали на окружающих. Парень наклонился к девушке, обнял ее, положил к ней на плечо голову и замер в таком положении. Девушка смежила веки, ее длинная челка упала на глаза, черной чадрой прикрыв пол-лица.