- Замри! - он взял фотоаппарат, сделал несколько снимков. - А теперь перекинь волосы на одно плечо.

Ксения беспрекословно повиновалась, чувствуя себя Афродитой, вышедшей из морской пены. Она меняла позы, призывно улыбалась, ощущая себя всесильной, чувствуя на себе восхищенный мужской взгляд, который хочет забрать с собой эти мгновения краткого счастья с помощью фотопленки. Вадим положил фотоаппарат рядом с одеждой, направился к девушке, подхватил ее на руки и вошел в море.

Теплая вода обволакивала, ласкала, просачивалась под тонкий купальник, обостряя ощущения, даря новую порцию возбуждения. Метлицкий медленно, с неспешной чувственностью целовал Ксению, а она таяла, как мороженое на солнце, медленно плавилась под натиском его требовательного рта. Выхватив мгновение у беспощадного времени, девушка заметила, как последний луч багряного солнца скользнул по лицу Вадима, он с улыбкой посмотрел на нее, нежно, бережно провел рукой по её припухшим соленым губам.

- Спасибо, Ксюха, - тихо пробормотал он.

- За что? - ошеломленно спросила она.

- Тшш, - прошептал Вадим, вновь приникая к ее рту нетерпеливым и жадным поцелуем, увлекая ее за собой туда, где стираются границы дозволенного, настоящего, земного.

Ночь раскинулась над морем пологом из черного бархата, на котором был вышит узор из сверкающего бисера. Неведомая швея нерадиво исполняла свои обязанности и на некоторых бисеринках оборвались нитки. Недаром август зовется месяцем падающих звезд.

Ксения смотрела в черное небо, считала сгорающие метеориты, но не загадывала желания. Она знала, что ни одна сила в мире не способна исполнить его - Вадим никогда не будет принадлежать ей одной. Но сейчас он бережно прижимал ее к себе, и девушке не верилось, что скоро блаженству придет конец, им предстоит вернуться в столицу к повседневным заботам и делам. Ксения вспоминала каждое мгновение пролетевшего года, с момента встречи с Вадимом. Взглядов, прикосновений, улыбок, споров, ссор и чувственных ласк было много, даже слишком много, чтобы их никогда не забыть, и в тоже время, так мало - не насытиться.

- Всё будет хорошо, правда? - тихо спросила она в наивной надежде, что Вадим уберет все ее тревоги.

- Учитывая, что ты связалась с женатым мужиком, у которого есть проблемы с алкоголем, ему не дают спокойно жить так, как хочется, то... Если я скажу, что будет, ты поверишь? - он хмыкнул, тем самым заставляя сердце Ксении кровоточить в груди.

- Нет, не поверю.

- Тогда у тебя есть шанс сделать всё хорошо, Ксеня.

- А я хочу, чтобы мне было хорошо, но рядом с тобой, - упрямо повторила она, понимая, что сладкий сон закончился, пора возвращаться к серым и унылым будням, которые у нее были до встречи с Вадимом.

- Ну тогда всё будет очень плохо, - Метлицкий щелкнул зажигалкой, разгоняя летнюю ночь на пару секунд. Пламя погасло, и рдяный огонек тлеющей сигареты теперь стал единственным светом на ночном пляже, кроме звезд-иголок, искрящихся в вышине.

- Я ж не светлый принц, Ксюха, и ты это знаешь. Я хочу сделать одну правильную вещь - отпустить тебя, пока совсем не стало поздно.

- Я не уйду! - воскликнула Ксения. - Вадим, я хочу остаться с тобой, и будь что будет. Не играй в благородство, прошу. Это не твой образ. Я сама выбрала, как мне жить.

- Я тоже выбирал. И до чего я докатился? - горько усмехнувшись, сказал он. - Ксень, я хочу, чтобы ты жила, а не существовала - детей рожала, мужу борщи варила. Я не могу это принять, да и поздно уже менять что-либо. Не дадут мне и тебе жить спокойно вместе. - Вадим замолчал, делая глубокую затяжку. Затем будничным тоном добавил: - Анька про тебя знает. Я когда в Милан ездил этой весной, совсем потерялся, где я и с кем, ее твоим именем назвал.

- Что? - девушка встрепенулась, ощущая, как медленно проваливается сквозь землю.

- А ничего. Поняла она всё, но сказала: "Делай, что хочет, но на развод не надейся". Она хочет войти в историю, будучи моей женой, - Вадим выбросил сигарету, поднялся, принялся одеваться. - Носится с тем, что когда-то мне помогла, не вышвырнула к чертям, хотя могла бы легко это сделать. Даже книгу мемуаров писать надумала. Льстит ей, что замужем за скандалистом, которого на Западе ждут с распростёртыми объятиями. Только не уеду, пусть не надеются. Анька же... Она намеревается приехать в Москву, устроить скандал такой, что меня выпрут из страны так, что даже вслед платочком помашут и вздохнут облегченно. Чертова кукла! Кармен, мать её!

Ксения очень жалела, что не может видеть его лица. Девушка торопливо надела пляжное платье, расправила его кое-как и вновь села на место, ожидая, что Метлицкий продолжит разговор, который никогда прежде у них не возникал. Он опустился на камни рядом с ней, и Ксения обхватила его руками, прижалась к груди, принялась слушать размеренный стук сердца, который всегда действовал на нее успокаивающе.

- Вадим, прошу, позволь мне быть рядом, пока я не надоем тебе, - пробормотала она.

- Ксюха, - он поцеловал ее в макушку, приобнял за плечи, - ну что ж ты у меня дурочка такая? Как ты можешь мне надоесть? Мне иногда кажется, что я тобой насытиться не могу, всё время мало тебя, хочу узнать тебя до конца и понять, почему ты со мной. Остановиться нет сил, и гублю тебя, тащу на дно вслед за собой. Я, может быть, сейчас впервые задумался и по совести хоть что-то сделать захотел, именно для тебя. Так, как будет хорошо именно тебе. Я тебя не заслуживаю, маленькая, ведьмочка моя...

- Нельзя человека облагодетельствовать насильно, Вадик. Ты же не любишь, когда решают за тебя? Я такая же. - Она замолчала, обдумывая следующие слова. Добавила: - Не выдержу, если с тобой что-то случится. Не смогу без тебя.

- Ксень, - Вадим больно сжал ее за плечо, встряхнул так, что у девушки едва не клацнули зубы. - Все мы смертны, не убежать от нее. Кто уйдет раньше, а кто-то позже. Ты будешь жить долго. У тебя дети будут, муж, ты журналисткой станешь, может, даже телеведущей. Пообещай! Черт тебя возьми, Ксюша! Обещай!

Вновь в голосе Вадима появились стальные нотки, против которых девушка не могла возражать. Проглотив судорожный комок, образовавшийся в горле, она тихо сказала:

- Обещаю! А ты обещай мне, что не уйдешь по своей дурости. Иногда я тебя боюсь... Боюсь, что ты остаешься один, когда вокруг тебя много людей. И даже я тогда становлюсь лишней и не знаю, что делаю не так! - девушка всхлипнула, не стала сдерживать слезы, которые пролились соленым дождем.

Она так долго хотела сказать это, и вот, совершенно неожиданно, слова вылетели, и теперь Ксения не знает, как их воспримет тот, о ком она думает постоянно.

- Эх, Ксюха, - вздохнул Вадим, - я тебя не заслуживаю. - Он бережно провел рукой по волосам Ксении, нежно поцеловал в макушку, стер слезы. - Ксюш, не надо плакать из-за такой сволочи, как я. Ведьмочка моя... Прости меня за то, что сделал и за то, что не сделал...

Его жаркий шепот заставил сердце девушки подпрыгнуть, сжаться в маленький комочек, и понестись в свободном падении в пропасть. И не само падение пугало, а тот факт, что оно может скоро прекратиться. Вадим прикоснулся к губам девушки, соленым от слез, и впервые их поцелуй получился нежный, трепетный, волнующий, дарящий легкую истому. И Ксении показалось, что он говорит ей гораздо больше слов, которых Метлицкий все еще не сказал, хотя пытался, и не раз.

- Пойдем, не хочу ночевать под открытым небом, - спустя пару минут произнес Вадим, разрушив необъяснимую и горячую нежность, которая еще мгновение была между ними.

Девушка ничего не сказала, помогла собрать вещи, и они направились по берегу моря на выход из бухты. На лазанье по скалам темной ночью не отважился даже Метлицкий. Они шли по линии прибоя, держась за руки, разговаривая о всякой ерунде, любуясь звездами, вспоминая стихи. Вадим беспечно смеялся, но Ксения всё никак не могла успокоить сердце, которое нашептывало ей, что не стоит доверять относительному спокойствию, в котором она пребывала рядом с любимым мужчиной последний месяц.


========== Тупик третий ==========

Я хотела остаться с тобой,

Я уже успела посметь...

Пахнет снегом прозрачная боль -

То ли даль, то ли высь, то ли смерть...


"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город" - отстраненно продекламировал Вадим, застыв на мгновение около трапа самолета, вскинув голову к небу, в котором плыли грозовые тучи, медленно заполняя обозримое пространство.


Удушающая жара не давала сделать глоток воздуха, который превратился в желеобразную массу. Создавалось впечатление: его можно потрогать, зачерпнуть пригоршню и положить в карман, унести с собой. Солнце оказалось скрыто клубящимися облаками чернильного цвета; на горизонте фиолетовые всполохи молний вспарывали их брюхо, будто скальпель в руках умелого хирурга.


Повесив сумку с вещами на плечо, Вадим взял Ксению за руку, и они направились в здание аэропорта. У девушки в душе царила та же непроглядная тьма, что и в небе над столицей. Ей страшно было делать шаги, которые неминуемо возвращали ее в город, к повседневным делам и заботам. Вцепившись мертвой хваткой в руку Вадима, она упрямо заставляла себя двигаться вслед за ним, отчаянно борясь с подступающей паникой, ледяной рукой сжимающей сердце. Ксения хотела вернуться назад, в безмятежность южного лета, где все тревоги казались глупой выдумкой.


Здесь же, в Москве, девушке мерещилось с небывалой силой, что произойдет нечто неотвратимое, способное разделить всё ее существование на два неравномерных осколка прошлого и настоящего. Необъяснимое волнение не желало оставлять Ксению, как бы она ни пыталась взять себя в руки. Невероятным усилием воли она заставила себя улыбнуться Вадиму, который уверенно шел к выходу из аэропорта.


На автостоянке их поджидал довольный Костя Меркулов, игриво покручивая на пальце ключи от машины Метлицкого.


- Привет, граждане-отдыхающие. Куда едем? С ветерком прокачу!


- И тебе здравствуй. Накатался? Верни законному владельцу, - произнес Вадим, ухмыляясь.


Костя подошел к другу, поздоровался с ним за руку, взял сумку, понес к открытому багажнику.


- Вадик, а может быть ты, еще куда-нибудь уедешь? Мне понравилось, между прочим, на такой машине разъезжать. Все девчонки мои были, - продолжал веселиться Костя, закрывая багажник серебристого авто.


- А гаишники тоже? - игриво поинтересовалась Ксения.


- Конечно! Останавливали, осматривали, интересовались и с приветом Метлицкому отпускали.


- Слушай, а погодка давно такая? - неожиданно спросил Вадим, с прищуром глядя на небо, где все еще собирались темные облака, как страшное чудовище из сказки, поглощая дневной свет. - Душно, не верится, что последний день августа.


Метлицкий расстегнул ворот светлой рубашки еще на три пуговицы, забрал ключи из рук Кости, подошел к водительской двери иномарки.


- Третий день никак гроза не начнется, - произнес друг. - Парит жутко, в Москве вообще дышать нечем.


- Заметно, - произнес Вадим, усаживаясь за руль.


- Может, я поведу? - спросил Костя, глядя на друга, который сидя за рулем, прикрыл глаза.


- Нет уж, - усмехнулся Метлицкий, тут же сбрасывая с себя небывалое оцепенение. - Хватит с тебя, а моя ласточка уже успела соскучиться. Ты ж, как улитка ползаешь, а она скорость любит.


- Ладно, будь по-твоему, - махнул рукой Костя, усаживаясь на переднее сиденье рядом с водителем.


Ксения, пожав плечами, молча села назад, не влезая в разговор между мужчинами. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри девушки ожил страх. Он, как дикий зверек, пойманный в клетку, кричал, бесновался, вонзал свои острые зубки в сердце. Не понимая, что происходит, Ксения смотрела за дорогой, которая проносилась за окном серой лентой. Вадим, не изменяя своим привычкам, гнал автомобиль на полной скорости, подрезая проходящий мимо транспорт.


Эй, Ксюха, чего кислая такая? - обернувшись, спросил Костя.


- Не хочу в Москву. В Крыму хорошо было, - вздыхая, ответила девушка.


- Я ж предлагал тебе остаться, - буркнул Вадим. - Так нет же, захотела вернуться, а теперь, оказывается, там было хорошо. Женщины! Никогда не понимал, почему у вас семь пятниц на неделе.