Однако время шло, и ничего не менялось - тьма, нависшая над городом, гром и молнии, липкая духота, пустой переулок со старыми зданиями, которые смотрели на происходящее пустыми бельмами окон, щерились ртами входных дверей. Техника, оставленная рабочими, разбитая машина, в недрах которой был заперт дорогой человек, которого... Которого больше нет. Нет больше лукавой улыбки, синих глаз, челки, падающей непослушной волной на лоб, нет больше мужчины, который стал для Ксении целой вселенной, миром и храмом. Ушла мятущаяся неприкаянная душа, улетела в прозрачную стынь, оставив после себя лишь тело, которое становилось холоднее с каждой секундой.


Сотрясаясь в рыданиях, девушка не могла поверить в случившееся, не принимала очевидных вещей, но реальность была непреклонна, она пронзала истерзанную душу острым жалом, давила со всех сторон. Ксении показалось, будто мир сузился до одной точки, а пространство сдавило ее тисками, навалилось каменной лавиной, лишая жизни, ставшей ненужной, чужой и ненастоящей.


- Ксюша, - Костя поднял девушку с земли, прижал к себе, - ну зачем ты это увидела, не надо было тебе смотреть.


- Надо достать его, помочь, - сквозь слезы проговорила девушка. - Костя, пусти меня!


- Не пущу! Не поможешь Вадику уже ничем. Всё! Удар был такой, что ему едва голову не снесло, - едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнес Меркулов, но тут же справился с собой. - Ксюш, тебе надо идти.


- Нет! Он не умер!


- Ксюша! Послушай меня!


- Нет, не верю! Пусти меня!


Ксения стала вырываться, кричать, но мужчина крепко держал ее, терпеливо ожидая, пока ее истерика закончится. Когда девушка обмякла в его руках и вновь беззвучно заплакала, то Меркулов произнес:


- Ксюш, послушай внимательно. Сюда приедут скорая, милиция. Я вызову, обязательно. Не надо, чтобы тебя видели рядом с Вадиком, связывали ваши имена вместе. Сообщат твоим родителям, на место учебы, тебя по товарищеским судам затаскают. Я спасти тебя хочу, дурочка.


- Что? - не понимая, о чем говорит Костя, проронила Ксения.


Она уже не плакала, но не понимала, что же от нее хотят и где Вадим, где же он так долго, почему не идет за ней, не говорит, что всё будет хорошо


- Ксеня! Уходи! - почти закричал Костя.


Девушка хотела вновь подойти к машине, но друг не позволил ей. Он развернул ее к выходу из проулка, твердо сказав: "Иди".


У Ксении не было сил и желания спорить, она медленно побрела, не зная, куда ведет новая улица, на которой она оказалась. Людей практически не было, а случайные прохожие не обращали внимания на девушку, медленно бредущую по узкому тротуару, держащуюся рукой за кирпичные стены домов.


Ксения упрямо шла вперед, видя перед собой лишь Вадима, ощущая его поцелуй на губах, который, как оказалось, стал последним. Легкое касание чувственных губ в самолёте перед посадкой к ее приоткрытым губам. А теперь его нет нигде в этом мире, осталось только тело, но и оно скоро станет землей, рассыпчатым прахом.


Метлицкий играл с судьбой, смеялся над ней, и она не преминула возможностью показать, кто же здесь полноправный хозяин. Старуха с косой, ухмыляясь, легко перерезала нить, забрав мятущуюся и непокорную душу с собой, обездолив тело, лишив его возможности ходить, говорить, жить.


Ксения пришла в себя на скамейке в скверике около пруда, который скрывали плакучие ивы. Они наклонились к воде, перешептывались листвой под порывами ветра, решившего вернуться в город. Гром прозвучал гулом иерихонской трубы, молния растерзала небо, порвала в клочья клубящиеся облака. Первые капли дождя упали на тротуар, но девушка продолжала сидеть на скамейке, смотреть, как прохожие пытаются укрыться от стихии.


Ветер растрепал волосы Ксении, пыль попала в глаза, но она даже не зажмурилась. Ей казалось, что это правильно, уйти здесь и сейчас. Молния ударит в дерево, она упадет на нее, заберет туда, где нет ни боли, ни тоски, ни отчаяния. Хлынувший ливень не смог привести девушку в чувство. Она продолжала сидеть на месте, смотреть, как плети ив змеями взвиваются в воздух, а хлещущий дождь смывает пыль душного города.


Ксения закрыла глаза, позволяя соленым слезам смешаться с пресной водой, льющейся с разверзшихся небес. Предчувствие её не обмануло - случилось непоправимое, и ничего не изменить, не повернуть время вспять. Зачем ей куда-то идти? Она останется здесь, позволит темноте, подступающей со всех сторон, забрать ее, подарить иллюзию безмятежности, которой уже никогда не будет в жизни. Вадим ушел навсегда, он ушел навеки, наконец-то, обретя долгожданный покой.


Девушка не чувствовала, что промокла до нитки, не слышала шума дождя, не ощущала косых струй, больно хлеставших тело. Она даже не поняла, что силы ее оставляют, разум погружается во тьму, а сердце замедляет бег...

_________________


========== Поворот седьмой ==========

Нити всех дорог у твоей могилы...

Ты ушел в закат, ты ушел навеки...


Солнечный луч на мгновение появился в беспросветной темноте, и вновь канул в неизвестность. Вокруг нет никого и ничего. Ксении казалось, что ее обволакивает вата, которая находится в той яме, куда она провалилась. Вакуум и тишина, посреди которых застряла девушка, не пугали, наоборот, дарили удивительную теплоту и покой. Ничто не тревожило душу, еще недавно рассыпавшуюся на осколки от боли. Однако свет принялся настойчиво вторгаться в уютный мирок, возвращая девушку в реальность.


Первым, что она услышала, стали голоса, доносившиеся откуда-то издалека. Бормотание сплеталось в непонятный гомон, Ксения не пыталась различать слова. Спустя время, которое не поддавалось подсчету, девушка с трудом открыла глаза, в которых, казалось, была тонна песка, а к векам подвешены гири. Лучик вновь принялся ослеплять, и Ксения зажмурилась, ощущая тупую боль в районе висков. Но собравшись силами, она переборола неприятные ощущения, распахнула глаза, и поняла, что не знает, где находится.


В помещении было много света, который просачивался сквозь большое окно, видневшееся напротив кровати, на которой она лежала. Попробовав пошевелить рукой, девушка обнаружила, что в ней находится нечто инородное. Дернувшись, она попыталась избавиться от предмета, но ее остановили сильные руки. Сердце в груди ожило, понеслось вскачь, возрождая в памяти все события недавнего времени. Ксения хотела закричать, но голос пропал, не слушался, не поддавался. Вместо слов с иссушенных губ сорвался надтреснутый хрип.


- Очнулась, - констатировал безразличный голос, и девушка перевела глаза на его обладателя.


Брюнет с волевым лицом был ровесником ее отца. В его карих глазах застыло профессиональное равнодушие, помноженное на некий интерес. С таким выражением опытный энтомолог смотрит на новый экземпляр, попавший в его коллекцию бабочек, пришпиленных булавкой к атласу под стеклом. Мужчина облачен в белый халат, из-под которого виднеется кремовая рубашка.


- Ксения Сергеевна Дроздова?


- Да, - с трудом вымолвила девушка, закрывая глаза от усталости, обрушившейся на нее с силой железного пресса.


- Откройте глаза, посмотрите на меня, - произнес мужчина, она повиновалась, но спустя несколько секунд.


- Как вы себя чувствуете? Голова кружится, слабость, недомогание?


Медленно кивнув головой, девушка попыталась понять, как же она здесь оказалась, но мужчина ее опередил.


- Вы помните, что произошло, и почему вас подобрала скорая?


Девушка отрицательно покачала головой, поморщившись от новой волны головной боли и рези в глазах.


- Так, - многозначительно произнес брюнет, - стало быть, частичная потеря памяти. На это должны быть причины. Я ваш лечащий врач Виктор Петрович. А теперь, милая девушка, назовите ваше место работы и телефон родственников, чтобы мы могли оповестить их о вашем местонахождении.


- Я студентка, - тихо прошептала Ксения. - Занятия начнутся через несколько дней. Мои родители в Чехословакии, в командировке. Не нужно им звонить, они всё равно не приедут.


- Так-с, - вновь протянул врач, хмуро поглядывая на девушку. - Вы помните, что случилось, перед тем, как вы потеряли сознание?


- Вадим, - едва слышно пробормотала она, борясь с подступающими рыданиями. - Что с ним? Он в больнице?


- Вы о ком? - непонимающе спросил мужчина.


- Метлицкий, - всхлипнув, еще тише добавила Ксения.


Она так ждала, надеялась, верила, что врач сейчас скажет ей о том, что с Вадимом всё хорошо, он лежит в соседней палате, его можно навестить, увидеть, дотронуться, прижаться к нему. Но вместо этого мужчина в белом халате смотрел на нее, как на умалишенную, не скрывая своего презрения и насмешки. Ксения попыталась сбросить его руки со своих плеч, выдернуть иголку капельницы, но врач удерживал ее, по-отечески отчитывал:


- Да что ж это такое?! Еще одна! Можно подумать, что отец народов умер, и теперь государство осталось обездоленным. Что же вы, девки, в нем нашли? Три дня уже как в отделении валерьянка с валидолом закончились, да таких вот, как ты привозят с нервными приступами. Скажи спасибо, что я тебя в другое отделение не определил, а оставил в общей терапии! Лежала бы сейчас со связанными руками... Эх, - мужчина махнул рукой.


- Как три дня? - судорожно сглотнув, прошептала девушка, не веря в слова, брошенные мужчиной в каком-то запале.


- А вот так. Два дня уже лежишь, время от времени приходя в сознание. Мы-то думали, как бы у тебя воспаление легких не началось. Тебя скорая подобрала на лавочке, промокшую насквозь и без сознания. Хорошо хоть в сумочке паспорт был, узнали, кто такая.


Девушка попыталась понять, что ей теперь делать, но мысли разбегались в разные стороны, а сердце отказывалось биться, оно хотело застыть навсегда, чтобы не слышать слов, которые все говорил и говорил врач, больно разрезая душу на лоскуты.


- Что с Вадимом? - деревянным голосом задала главный вопрос Ксения, уже понимая, что услышит в ответ.


Она, не мигая, смотрела на мужчину, и он отвел взгляд, небрежно бросив:


- Похоронили сегодня. Вся Москва в живой коридор выстроилась. Можно подумать, что у людей дел других нет, чем за обычным актером плакать.


- Он не обычный! - резко выкрикнула молоденькая девушка в белом халате. Ее золотистые волосы, выбились из-под колпака медицинской сестры, и она быстрым движением попыталась спрятать их назад. До этого момента медсестра молчаливо стояла сбоку от кровати, где лежала Ксения. - Виктор Петрович, ну как вы можете! Вадим был настоящим, он, как никто, мог и злодея, и героя сыграть, ему верили...


- Еще одна экзальтированная барышня! Ну, вот что, Люба, сделайте своему товарищу по несчастью три кубика успокоительного. Нечего этой темы касаться, когда она в себя не придет, и нормально мыслить не будет. А вы, Ксения Сергеевна, - перейдя на официальный тон, назидательно произнес врач, - запомните, что пока еще находитесь в терапии, а не в другом, не таком уютном отделении, где выдают вместо халата смирительную рубашку. Всё, отдыхайте.


Едва за мужчиной закрылась дверь, Люба, вздохнув, хотела заменить бутыль с лекарством на штативе капельницы, но Ксения коснулась руки девушки, заглянула в ее светло-карие глаза.


- Люба, я должна идти к нему, - слезы помимо воли вырвались на свободу. - Я ведь даже не попрощалась, не смогла его проводить.


- Ой, да там людей - не протолкнуться! Я у театра в первых рядах стояла, потому что у меня брат в милиции работает, он оцепление возглавлял, мне удалось увидеть, как гроб выносили. Меркулов плакал, как ребенок, а жена Вадика, как тот коршун, вся в черном, вокруг вилась, бывшую жену и сына отталкивала, подойти близко не разрешала. Я смогла лишь букет под ноги бросить. На кладбище уже не пошла, там настоящая толчея была.


У Ксении внутри все оборвалось. Ей в любом случае не нашлось бы места. Она была незримой тенью, которой Вадим позволил быть рядом, сопровождать все его безумства, а теперь о ней все позабыли. Анна по праву заняла свое место рядом с телом... С телом, в котором когда-то жил непокорная сила, мятежная душа, томящаяся в темнице, не знавшая покоя на бренной земле. Она улетела туда, где обретет покой, а оставшиеся здесь до сих пор продолжают дележку, кто же коснется каменных и ледяных рук, кто заберет последний поцелуй с недвижимых губ, которые дарили неземное блаженство сотням женщин, добровольно уводя их навсегда в свой плен.